Очарованная вальсом - Барбара Картленд Страница 9

Екатерина вздрогнула, затем громко и требовательно позвонила в колокольчик, вызывая служанок. Ей нужен массаж, ванна, а затем лосьоны, духи, мази, пудра — все, чтобы приготовиться к сегодняшнему балу-маскараду.

А Ричард Мелтон в своей спальне медленно переоделся в сюртук и брюки, сшитые Вестоном с Бонд-стрит. Этот костюм вызывал зависть у многих знатных гостей конгресса. И было почему!

Лондон приобрел в те годы высокую репутацию столицы роскоши, а Бонд-стрит стал настоящим галантерейным раем для состоятельных и ни в чем себе не отказывающих господ. Расцвел дендизм — специфически английский феномен, изначально возникший как особая модификация английских традиций щегольства и джентльменства при сохранении исходного набора таких национальных черт, как сдержанный минималистский стиль в одежде, налет спортивности, клубная культура и соответствующее — джентльменское — поведение. Счастливо избегнув революционных и военных потрясений, Лондон уверенно оказался впереди Парижа по части моды. Именно в это время происходит расцвет портновского ремесла: непревзойденными в этом деле считаются Швейцер и Дэвидсон, а также Вестон и Мейер.

Пожалуй, для изнеженного георгианского денди, еще не испытавшего на себе влияния зарождающейся Викторианской эпохи, у Ричарда были широковатые плечи. Однако когда слуга закончил одевать его и галстук был безупречно повязан на шее, Ричард взглянул в зеркало, придал лицу модное выражение пресыщенности и скуки, положенное каждому уважающему себя денди, и остался доволен собственным безупречным по части дендизма видом.

Для довершения модного образа он взял часы, дабы уложить их в жилетный карман, и в эту секунду раздался громкий стук в дверь. Слуга Ричарда, кривоногий лондонский кокни со шрамом через всю щеку — у низших слоев населения столицы Британии увечья разной степени тяжести не были редкостью, — пошел открыть. За дверью стоял флигель-адъютант. Мундир его был ослепителен, вид — торжествен.

— Его величество император России просит к себе господина Мелтона, — церемонно провозгласил он на некоем подобии английского.

— Хорошо. Скажи, сейчас будет, — ответил ему слуга и, повернув лицо шрамом к пришельцу, оглушительно захлопнул перед его носом дверь.

— Вас желает видеть этот русский павлин, — передал слуга своему господину, хотя особенной надобности повторять то, что с усердием проговорил флигель-адъютант, блистая мундиром, совершенно не было, Ричард и сам все прекрасно слышал. — Вот черт, минутки не дадут вам посидеть спокойно.

— Верно, Гарри, однако у бродяг нет выбора.

— Это вы напрасно о бродягах, командир. Мы не нищие какие-нибудь, хвала Всевышнему.

— Да, но только пока нас держат здесь, Гарри. Так что не будем забывать, кто нам масло на хлеб мажет.

— Про масло я не забываю, командир, а вот их соус мне очень не нравится. Повсюду так и шныряют, так и подсматривают — мурашки по коже. И это называется гостеприимство! Да если бы меня кто так принимал, я бы придушил его, вот что бы я сделал.

— Верю, — сухо ответил Ричард, — но пока что уйти нам некуда. И потому лучше оставить эти чувства при себе.

— Да, командир. Не волнуйтесь, я потерплю, — ободряюще сказал Гарри и, уже тише, добавил: — А из Англии ничего нового?

— Ничего, если не считать того, что мой драгоценный кузен, маркиз, пребывает в полном здравии. На прошлой неделе обедал с принцем-регентом.

— Проклятье! Чтоб его понос прошиб после того обеда.

— Искренне присоединяюсь к твоему пожеланию, — вздохнул Ричард Мелтон, — но, к сожалению, в Библии сказано, что зло расцветает, словно зеленое древо, так что мой достопочтенный кузен, скорее всего, провел приятный вечер.

— Вам бы самому повидаться с принцем, командир, да рассказать ему всю правду.

— Хватит, Гарри, об этом уже сто раз было сказано, — ответил Ричард. — Ты прекрасно знаешь, что никто ничего не хочет слышать. Меня нашли стоящим над распростертым телом этого несчастного мистера Дэнби, который лежал в луже собственной крови, и трое свидетелей утверждают, что это было моих рук делом.

— Но, командир, вы же не ссорились с тем джентльменом.

— Они клянутся, что ссорился. Нет, Гарри, в жизни бывают времена, когда приходится смириться с неизбежным, и это как раз такой случай. Маркиз уплатил мои долги и дал пятьсот фунтов на дорогу, и на том спасибо.

— Очень благородно с его стороны, — саркастически заметил Гарри. — Индюк надутый. Ну ничего, придет день, когда он свое получит!

Хотелось бы Ричарду, чтобы Гарри оказался провидцем. Он, мягко говоря, не любил своего кузена, маркиза Гленкаррона. Каким мрачным, подозрительным было его лицо, когда Ричард вышел из-под окна библиотеки Мелтон-хауса в залитый лунным светом сад. Как проклинал себя Ричард за то, что свалял тогда дурака и сунулся за помощью к кузену, да еще в такой поздний час! Но кредиторы приставали к Ричарду с ножом к горлу, и, узнав, что кузен уже уехал из своего клуба «Уайтс», он пошел к нему в дом.

Одного взгляда на маленький сад с мощеными дорожками хватило ему, чтобы понять, что здесь произошло. Чарльз Дэнби, раскинув руки, лежал на траве, а его рубашка на груди, прямо над сердцем, почернела от крови.

По тому, с какими лицами взглянули на него кузен и стоявший рядом с ним человек, Ричард понял, что появился он тут не вовремя. Ему немедленно вспомнилось, как всего месяц тому назад принц-регент предупредил маркиза: больше никаких дуэлей.

И это было сказано блестящему фехтовальщику, человеку с бешеным темпераментом… Можно ли избежать такому дуэлей? Их в его жизни случилось множество, однако всему приходит конец. Мать одной из последних жертв явилась к принцу-регенту с жалобой, после чего маркиз был предупрежден: его следующая дуэль станет для него последней. И все-таки она случилась.

Некоторое время все стояли молча, затем маркиз что-то сказал тому человеку, и, прежде чем тот подошел к Ричарду, ему уже было понятно, о чем сейчас пойдет речь. Ричарду ничего не оставалось, как только согласиться на то, что кузен расплатится с его долгами, а Ричард с пятью сотнями фунтов в кармане отправится в добровольное изгнание и покинет Англию, не дожидаясь, пока его будут судить за дуэль, к которой он не имеет касательства.

— И нам еще повезло, что нашлось, куда уехать, — вслух произнес Ричард, завершая ход размышлений. И, отмахнувшись от невнятного ропота Гарри, он вышел из спальни и зашагал по коридору.

Лучшие комнаты в Хофбурге были поделены между пятью высокими гостями, но, поскольку русский царь привез самую многочисленную свиту, большая часть апартаментов досталась ему. Салон, который царь превратил в свою личную гостиную, был обставлен великолепной мебелью красного дерева с украшениями на египетские и античные темы и увешан старинными полотнами, стенные панели несли на себе золотые узоры из листьев, окна выходили в сад. Сейчас сад был погружен в зимний сон, но по веткам деревьев было понятно, что стоит первым весенним лучам их согреть, как он расцветет — пышно и победительно, празднуя свое ежегодное возрождение. В салоне, в массивных канделябрах, горели свечи, освещая теплым светом лицо сидящего в кресле российского самодержца.