Воскресшая любовь - Мэдлин Хантер Страница 9

Уинтерсайд отложил купюру в сторону.

– Всему свое время, мистер Хабсон, всему свое время. Ну и что же это были за адреса?

– Две недели назад леди Барраклаф устроила вечер. Получив приглашение, мисс Монтгомери очень элегантно оделась, ей-богу. А еще… Так… Дайте вспомнить… – Мистер Хабсон задумался. – Было это дней шесть назад. Она приказала отвезти ее на Гросвенор-сквер. В дом лорда Истербрука. Она нанесла визит его тетушке, леди Уоллингфорд.

График светской жизни мисс Монтгомери нельзя было назвать плотным, и ни один из сделанных ею визитов, перечисленных мистером Хабсоном, не представлял никакого интереса. Леди Барраклаф вполне безобидна, а ее супруг – глуп как пень. Эксцентричный нелюдимый Истербрук ведет жизнь затворника, а его тетушка – обыкновенная гарпия, наводящая на всех скуку.

Создавалось впечатление, что, решив нанести удар, мисс Монтгомери выбрала самые слабые звенья цепочки, на которую закрыта дверь в лондонское общество. Ни один из предпринятых этой женщиной шагов не мог представлять никакого повода для беспокойства.

– Вы видели, как тот экипаж привез мисс Монтгомери обратно?

Хабсон покачал головой.

– Управившись с лошадьми и коляской, я лег вздремнуть и не видел, когда дамочка вернулась.

Плохо. Очень плохо. Эта история с дорогим экипажем не шла у Уинтерсайда из головы. Не исключено что та карета принадлежала какому-то высокопоставленному джентльмену, который воспылал нежной страстью к мисс Монтгомери. Хорошо, если бы все обстояло именно так. Амурная история означала бы, что в том что мисс Монтгомери делает в Лондоне, нет ничего необычного.

Уинтерсайд почти не сомневался, что дело обстоит именно так. А это значит, что у них нет никакого повода для беспокойства. Но партнеры не разделяют его уверенности. По правде говоря, интерес вызывала не сама мисс Монтгомери, а то, кем был ее покойный отец. Кое-какие важные персоны на всякий случай желали убедиться, что после смерти отца его дочь не подхватила знамя, выпавшее из рук Реджиналда Монтгомери. Хотя, в сущности, какое дело женщине до нелепых обвинений этого странного человека?

Молчание лорда Уинтерсайда мистер Хабсон расценил как неудовлетворение по поводу его ответа и, чтобы выгода не ускользнула у него из рук, поспешил исправить оплошность.

– Я не видел, как мисс Монтгомери вернулась домой, но в тот же день она снова кое-куда ездила.

– И куда же?

– Сижу я, значит, себе спокойно – отдыхаю. И тут вдруг ко мне подходит этот китаец. И передает мне, что хозяйка велела снова запрягать лошадей.

– Куда вы в тот день отвозили мисс Монтгомери?

– На Королевскую биржу.

– На Королевскую биржу? Вы уверены? Может быть, она просто хотела зайти в какой-нибудь магазин, расположенный рядом с биржей?

– Нет-нет, она отправилась на биржу. Я видел это собственными глазами. Хотя не задержалась там надолго. Минут через пятнадцать она вышла. Я еще удивился тогда. Что может понадобиться женщине на Королевской бирже?

Странного в этом ничего нет. Особенно если эта женщина – сестра коммерсанта. Королевская биржа – деловой центр Лондона. Мисс Монтгомери могла зайти туда просто из любопытства.

– Скажите, мистер Хабсон, не отвозили ли вы мисс Монтгомери в другие места, которые показались вам не совсем обычными?

Хабсон усиленно морщил лоб, старательно напрягая память, но на ум ничего не приходило.

– Нет, сэр. Еще бы. Разумеется, нет. Что и требовалось доказать.

Уинтерсайд уже представил себе, как будет докладывать важным персонам, что мисс Монтгомери не была замечена в какой-либо деятельности, представляющей интерес. В этот момент кучер вдруг оживился.

– Еще она ездила на Минсинг-лейн, – заявил он.

– На Минсинг-лейн, говорите?

– Точнее, на тот перекресток. Она ушла, а мне велела вернуться через полчаса. Но я проехал немного дальше, а потом оглянулся: она шла по Минсинг-лейн.

– Вы уверены, что это была Минсинг-лейн?

– Как можно, сэр? Я уже двадцать два года работаю кучером в Лондоне. Слава Богу, знаю лондонский Сити, вдоль и поперек.

Уинтерсайд откинулся в кресле и задумался. Минсинг-лейн! Надо же! Кучер с тоской посмотрел на вожделенную десятифунтовую купюру и тяжело вздохнул.

– Возьмите деньги, мистер Хабсон. Разговор закончен, а это – благодарность за вашу любезность.

Хабсон просиял, схватил купюру и поспешно удалился. Уинтерсайд пододвинул к себе чернильницу. Да, надежды как можно скорее покончить с этим делом не оправдались. Все не так просто, как казалось на первый взгляд.

Уинтерсайд знал, что у мисс Монтгомери могла быть только одна причина ездить на Минсинг-лейн.

– Как я рада видеть, что вы снова куда-то собираетесь! – воскликнула Изабелла, расчесывая волосы Леоны. – Последнее время вы ходили как в воду опущенная. Я думала, вы заболели.

– Я не болела. Мне надо было поразмыслить.

После встречи с Эдмундом-Истербруком – Леоне пришлось по-новому взглянуть на многие вещи. Про себя она оплакивала свои девичьи мечты, которым не суждено было сбыться.

Словно пелена упала у Леоны с глаз. Прошлое предстало перед ней в совершенно ином свете, и от этого больно сжималось сердце. Леона всегда думала, что их с Эдмундом объединяло родство душ и интеллектуальная близость. А еще – нереализованное физическое и сердечное влечение. Все эти годы Леона убеждала себя в том, что совершила глупость, упустив свой шанс испытать волнующее приключения. Эта возможность представилась ей когда-то в Макао, когда появился Эдмунд. Все это время Леона сокрушалась о том, что была в то время слишком добропорядочна и благонравна. Она осуждала себя за девичьи страхи и тосковала о блестящем молодом человеке, который заставил ее сердце трепетать от восторга.

Теперь же, встретившись с этим мужчиной спустя столько лет, Леоне пришлось заново переосмыслить события прошлого. Все, вплоть до мельчайших подробностей. Каждый нежный взгляд Эдмунда, его улыбки. Их поцелуи украдкой. Все, что они хранили в тайне от посторонних глаз. На все это Леона теперь смотрела под другим углом зрения. Неужели она была для Истербрука всего лишь игрушкой, подвернувшейся под руку? Забавным развлечением? Способом развеять скуку в тот момент, когда его не занимали более важные дела.

Теперь эти «более важные дела» занимали саму Леону. Когда наступило утро, она отогнала мысли о прошлом и переключила внимание на настоящее и на то, что предстояло ей сделать в ближайшее время. Леона начала размышлять о том, как ее встреча с Истербруком и то, что она о нем узнала, может отразиться на ее планах.

Истербрук что-то подозревает. Он не поверил Леоне, когда она сказала, что в Лондон ее привело стремление помочь брату.