Галерея мужских пороков - Арина Холина Страница 9

— Она застрахована, — Алиса кивнула в сторону машины. — От всего.

Послышалась сирена «Скорой помощи».

— Э-э… Девушка… — замямлил сердобольный мужик. — У вас, наверное, шок. Вы так навернулись, что…

— Возможно, — Алиса с легкостью согласилась с тем, что у нее шок.

— Лучше, наверное, показаться врачу? — робко поинтересовался тот, с надеждой взирая на докторов, которые неслись с обрыва. — Она вон там лежала… — сочувствующий кинулся к врачам и указал на клочок земли перед густым кустарником. — Я ее поднял, хотел перенести, но тут она пришла в себя… — и он с сомнением оглянулся на Алису.

Та ответила ему высокомерным взглядом.

Доктора взяли Алису под руки и заверили, что так просто они ее не отпустят — надо обследоваться: наверняка у нее нервный срыв, сотрясение мозга, переломы…

— У меня нет переломов, — заверила Алиса. — Потому что у меня ничего не болит.

— Это пока, — утешил ее врач.

— Ладно, — кивнула Алиса. — Пойду, возьму вещи…

— Не волнуйтесь! — второй врач попробовал ее удержать. — Милиция вам все привезет…

— Вы что, думаете, я оставлю сумку за тысячу двести долларов, бумажник, кредитки, мобильный и карманный компьютер на растерзание нашего уважаемого ГАИ, которое пока что даже не соизволило явиться? — возмутилась Алиса. — Отстаньте от меня! — она отмахнулась от второго доктора, который бубнил что-то об успокоительных.

Алиса прорвалась к машине, вытащила — не без труда, но одежда и так уже была грязная и рваная — сумку, документы, все необходимое, и прошествовала в карету «Скорой помощи».

— У меня страховка от Кремлевской больницы, здесь не далеко, вам подсказать адрес? — сообщила она врачам, которые лишь переглянулись, но ничего не сказали.

Они отвезли ее в больницу, сдали на руки дежурному и, кажется, вздохнули с облегчением.

— Э-э… — запинался доктор. — Дело в том, что…

Алиса, развалившись на кровати в одноместной палате, допивала компот. Больница есть больница — даже здесь еда не вполне съедобная. Алиса только что приняла душ, накинула халат и с нетерпением ждала результатов анализов, которыми ее мучили последние полтора часа — ей уже побыстрее хотелось домой. Она чувствовала себя замечательно — кроме сожалений по поводу уничтоженной машины, ее ничто не тревожило.

— Доктор, у меня что, перелом основания черепа? — поинтересовалась она.

— Нет, все в порядке! — оживился врач. — Все просто замечательно — ни сотрясения, ни переломов, ни ушибов. Как будто вы не летели через лобовое стекло.

— Чудесно! — Алиса вскочила с кровати. — Тогда я вызываю такси.

— Но… — застеснялся доктор.

— Что «но»? — рассердилась Алиса.

— Это странно, — произнес тот. — Такая авария…

— Значит, мне повезло, — заверила его она, подхватила вещи и ушла в ванную переодеваться.

Минут через сорок приехало такси, Алиса устроилась на заднем сиденье и выслушала отчет таксиста о жуткой аварии на Рублевке.

— Я из Успенского ехал — вез туда писателя, знаете, Вадим Панов такой?..

— Знаю, — кивнула Алиса.

Таксист обрадовался, что Алиса в курсе, какого замечательного человека он катал сегодня на машине, и даже сделал потише музыку — чтобы не мешала уже почти дружеской беседе:

— Вот, а на обратном пути смотрю — гаишники, эвакуатор, кто-то в обрыв рухнул, машина всмятку, ужас, небось насмерть…

— Это моя машина и моя авария, — заявила Алиса, хотя не следовало, конечно, этого делать. — И я жива.

Пришлось рассказать таксисту, как все было, похвастаться, что ни переломов, ни контузий у нее нет, и мужественно вынести все его ахи-охи.

— Ну, видно, Господь вас уберег, — предположил таксист.

Алиса пожала плечами — какая разница? Она устала, хотела домой, в ванну, в постель, хотела отдохнуть и разобраться со своими чувствами. Может, у нее действительно шок?

Она смутно, но все же помнила тот страх — ты летишь в машине и в лучшем случае надеешься на то, что тебя не парализует, что хоть какая-то часть твоего, пока еще молодого, сильного и здорового тела окажется без переломов, надеешься не почувствовать боль и очень-очень хочешь жить. И все происходит так медленно и так быстро — одновременно…

Зазвонил телефон.

— Алиса, это Женя… — Женя была артдиректором «Глянца». — Мы вас уже три часа не можем найти, тут прислали негативы с Мальты…

— Я в аварию попала, — сообщила Алиса.

— А… как вы себя чувствуете? — спросила Женя.

Между этим «а» и этим «как» Алиса почувствовала такую надежду, такое вдохновение: «Неужели эта стерва осчастливит нас своим отсутствием?», что не смогла не ответить:

— Все ужасно. Машина вдребезги, рухнула с обрыва на Рублевке, несколько раз перевернулась… — она сделала паузу. — Но со мной все в порядке, еду домой. Ни царапинки.

— О-о… — не без труда справившись с разочарованием, Женя рассталась с мечтами о вольнице. — Тогда я вам завтра покажу макет…

— Жень, ты знаешь, я, возможно, завтра не приду на работу — нужно еще раз съездить в больницу на повторное обследование, так что не могла бы ты подъехать ко мне домой, я буду через полчаса?

Было восемь вечера.

— Ну… — задумалась Женя.

— Ты знаешь мой адрес?

— Записываю, — вздохнула Женя.

Что делать, была у Алисы такая слабость. Ее обижало, когда к ней плохо относились. Она сама умела уважать — не любить, но признавать чужие достоинства, а другие — вроде Женечки — ценили только «человеческие отношения», то есть Олю, которая никого не заставляла сидеть после шести на работе, которая все что угодно могла перенести на завтра и для которой обеденный перерыв был святыней, отдыхом от работы.

Алиса сама от работы не уставала — она вообще никогда не уставала, а если и утомлялась, так это была сладкая, блаженная истома — как после целого дня, проведенного в море, после танцев всю ночь напролет, после секса с новым страстным мужчиной — такая усталость, от которой получаешь наслаждение, а не измотанность рабочей клячи, на которой весь день воду возили.

Только она разъединилась с Женей, телефон опять заиграл мелодию из «Амели».

Дима.

— Да, — ответила она.

— Ну, ты где? — строго спросил он.

Дима веселил ее тем, что постоянно находился в образе начальника. У них в корпорации субординация была построже, чем на морском флоте — Алиса живо представляла, как он идет, весь из себя важный, по коридорам, а сотрудники склоняются ниц. Он был такой серьезный, так искренне верил в то, что перепродажа природного газа — высший промысел, а сам он, видимо, кто-то вроде пророка, что за это Алиса его и полюбила.