Семья Эглетьер. Книга 2. Голод львят - Анри Труайя Страница 9

— Нет.

— Ну и достается бедным бабам!

Последовало молчание. Даниэль вдруг стал мечтательным. Его вилка отсекла кусок торта в тарелке.

— А ты? — спросил он внезапно. — Как твоя поездка в Штаты?

Жан-Марк посмотрел на него с иронией. «А, все-таки вспомнил!» Но болтовня Даниэля отбила у него всякое желание рассказывать о собственных впечатлениях. Он был пресыщен словами, как Даниэль пищей.

— Я тебе потом расскажу, — пробормотал он.

Даниэль не настаивал, слишком довольный тем, что снова завладел разговором.

— Больницы там — это позор!.. Они делают, что могут, но, в самом деле!.. Я помогал доктору Пуарье, когда он оперировал чернокожего по поводу костной мозоли на колене. Он был уверен, что мне станет дурно. Ничуть не бывало!

— Ну, пошли? — спросил Жан-Марк, расплатившись.

— Я бы еще взял торта, — сказал Даниэль.

Официант принес вторую порцию, более внушительную, чем первая. Залитые золотисто-коричневым сиропом абрикосы горкой вздымались над треугольником из теста. Вместо того чтобы есть сидя, Даниэль встал, захватил свой торт указательным и большим пальцами и направился к двери, на ходу жуя большие куски. Жан-Марк шел за ним, испытывая неловкость за раскованные манеры брата. Выходя, он дополнительно заплатил в кассу и, как бы извиняясь, улыбнулся официанту. В душе он тут же упрекнул себя за эту маленькую низость. Какое значение имело для него мнение официанта в закусочной Шатодёна? Ему не хватало уверенности в себе. Поэтому он боялся Кароль. Даже поставив ее на место, он далеко не был уверен в том, что одержал победу. Несомненно, ему по-настоящему никогда не преуспеть в жизни. Все дело в характере. Даниэль, даже оказавшись в проигрыше, демонстрировал бы апломб победителя, а он и в случае успеха сохранял бы неуверенность побежденного. Тем не менее, сев в машину, Жан-Марк внутренне собрался. Мощность мотора, покорного его управлению, возвратила ему иллюзию уверенности в себе.

— Ну она и рванула! — заметил Даниэль. — Хорошо для разнообразия после моих прогулок в драндулете по джунглям! Ты можешь еще немного поднажать?

— Нет, — ответил Жан-Марк. — Она в обкатке.

— Ну, только чуть-чуть. Чтобы посмотреть!

Жан-Марк прибавил скорость. Освещенная фарами дорога бросилась ему навстречу. Черные деревья били в уши как барабанные палочки. У него дух захватило от скорости. Это было прекрасно.

— Ты знаешь, — сказал Даниэль, — я переспал с одной бабой в Абиджане.

— А? — переспросил Жан-Марк.

— Да. С белой. С вдовой лесничего. Я ей приглянулся. Ну, это продолжалось недолго… А ты?

— Что я?

— В Америке?

Жан-Марк не ответил и сбавил скорость.

— Если я снова отправлюсь в путешествие, выберу, может, Америку, — продолжал Даниэль. — Скорее всего, Южную Америку. Гватемалу, Перу… В тех краях должно быть потрясающе!

Неожиданно он замолчал. Поскольку молчание затянулось, Жан-Марк скользнул взглядом вправо. Его брат провалился в сон, откинув назад голову и уронив на колени руки. Какой-то резкий запах ощущался в машине. «Что это?» — недоумевал Жан-Марк, шевеля ноздрями. Потом понял: у Даниэля плохо пахло от ног.

Кароль сидела в гостиной: мягкое освещение, светло-синее домашнее платье и на коленях книга. Увидев Даниэля, она встала и томным движением направилась к нему, с улыбкой протягивая руки. При созерцании этой нежности, простоты и радости Жан-Марк счел себя пассажирским составом, который по ошибке стрелочника перевели на другой путь. Здесь, на другом пути, мир был неузнаваем!

— Ну ты и вырос! — воскликнула Кароль.

— А? Я не чувствую! — сказал Даниэль в замешательстве.

— И потом, ты такой модный со своими длинными волосами!

Он засмеялся:

— Издеваешься? Если бы ты знала!.. Что за жизнь я вел там!..

Она прервала его:

— Ты мне завтра об этом расскажешь — я падаю от усталости!

— Жан-Марк говорил мне. Тебе стало плохо в машине?

— Немного… как обычно… эти дурацкие мигрени!.. Пойди быстро прими ванну!..

— Это обязательно, да? — спросил он без малейшего стеснения и даже, как показалось Жан-Марку, с некоторой гордостью.

— О да! — Кароль произнесла эта слова с такой озорной гримасой, что Жан-Марк задался вопросом, действительно ли она до сих пор на него злится? Униженная женщина не может, думал он, настолько владеть собой, чтобы казаться очаровательной в тот момент, когда ее мысли целиком заняты местью. Несомненно, он преувеличил значение нанесенной ей обиды.

— Обещаю тебе основательно себя почистить, — сказал Даниэль. — Но сначала мне бы хотелось показать, что я привез тебе и папе. Особенно тебе. Потому что ты сможешь лучше оценить…

Он направился в холл, вернулся, держа в руках тяжелую картонную коробку, и одним махом перочинным ножом разрезал веревки, державшие ее стенки. Внутри была сделана защитная оболочка из старых журналов. Он отстранил их жестом иллюзиониста, погрузил руки поглубже, в груду соломы, и вытащил оттуда громадную черную массу с блестящими рельефами. Это была вырезанная местным художником из дерева негритянская голова, в два раза больше натуральной величины, с приплюснутой нижней губой, треснувшим подбородком и шаровидными глазами. Кароль отпрянула, а Жан-Марк прыснул от смеха.

— Что это такое? — спросил он.

— Красиво, а? — сказал Даниэль. — Какая работа! Железное дерево! Попробуй ее поднять! Она стояла на прилавке в одном бистро в Абиджане. Я ее сразу приглядел. Две недели давал уроки французского сыновьям хозяина бистро. А в день отъезда вместо оплаты он преподнес мне ее! Как ты понимаешь, я отказываться не стал!.. Где ты ее поставишь?

Захваченная врасплох, Кароль колебалась между насмешкой и умилением. По всей видимости, ей не хотелось ни обижать Даниэля, ни обременять себя его подарком.

— Может быть, в гостиной? — предложил Даниэль.

Кароль воскликнула:

— В гостиной? Это исключено!

Она растерянно оглядывалась вокруг, будто какая-то дикая орда угрожала вторгнуться в ее апартаменты и разбить мебель в стиле Людовика XV.

— Тогда у тебя в комнате?

— И это исключено.

— Почему? Эта башка отлично смотрится, а?

— Вот именно! Она не даст мне спать!

— Да. Она довольно-таки завораживающая! — признал Даниэль. — А в папин кабинет?

— В кабинет твоего отца можешь, если хочешь! — согласилась Кароль с улыбкой. — На этом, спокойной ночи, дети!

Она помахала пальцами в воздухе, чтобы попрощаться с ними, и ушла к себе в комнату. Голова, водруженная на инкрустированный комод, свирепо смотрела прямо пред собой. Даниэль вернулся в коридор, в одну руку взял чемодан, в другую — мешок с фенеками и сказал, повернувшись к Жан-Марку: