Гордая и непреклонная - Линда Френсис Ли Страница 9

– Вы самодовольный, эгоистичный, наглый…

– Вы забыли добавить еще: надменный, заносчивый, самовлюбленный – кстати, последнее слово мне нравится больше всего, раз вы решили исчерпать весь словарный запас.

– Э-э…

– Я вам помешал?

Элис тут же плотно сжала губы и обернулась в сторону Грейсона, который только что показался в дверном проеме, держа в своих затянутых в перчатки руках цилиндр.

Ей стоило немалого труда взять себя в руки и успокоиться.

– Мисс Кендалл! – приветствовал ее Грейсон, явно довольный встречей. – Что привело вас сюда?

– Я пришла, чтобы сообщить о том, что готова взяться за дело вашего брата. – Она метнула на Лукаса убийственный взгляд: – Или по крайней мере я собиралась это сделать.

– Не позволяйте Лукасу сбить вас с толку, мисс Кендалл. Он будет идеальным клиентом. – Грейсон многозначительно посмотрел на брата: – Обещаю вам.

Хорошее настроение Лукаса постепенно улетучивалось по мере того, как на лицо Элис Кендалл возвращалось удовлетворенное выражение.

– Завтра утром я первым делом прикажу приготовить для вас письменный стол у себя в конторе, – добавил Грейсон.

– О чем вы говорите? – осведомилась Элис.

– О вашем рабочем месте. Не думаете же вы, что сможете успешно защищать моего брата, сидя в этой чер… в этой конуре, которую вы называете конторой?

– Лично мне нравится моя контора, – возразила она натянутым тоном. – И если вы хотите, чтобы я занималась этим делом, позвольте мне поступать так, как я считаю нужным. Ясно?

Лицо Грейсона, и без того волевое и властное, сделалось угрожающим. Как самый старший из трех братьев Хоторн, он всегда был самым ответственным. Впрочем, Лукас знал, что Грейсону никогда не удавалось угодить их отцу, любимцем всегда оставался Мэтью, средний брат – по крайней мере, так было до скандального происшествия, оставившего шрам на его лице. Сам Лукас попытался угодить отцу всего один раз.

– Нет, мне кажется, это вы не вполне меня поняли, мисс Кендалл…

– Довольно, – перебил его Лукас. – Похоже, вы оба не приняли в расчет одну простую вещь.

Он обогнул письменный стол, остановившись прямо перед креслом Элис. Затем наклонился и положил руки на резные подлокотники красного дерева, так что она оказалась у него в плену. Элис пришлось вытянуть шею, чтобы встретиться с ним взглядом, однако она все же посмотрела ему в глаза, и притом без малейшей доли страха.

– И какую же, мистер Хоторн?

– То, что в этом деле всем заправляю я. Не вы. И не Грейсон.

Они находились так близко друг от друга, что он без труда мог ее поцеловать. И ему отчаянно хотелось это сделать. Ощутить под своими пальцами ее шелковистую кожу, жар ее губ…

Лукас понятия не имел, откуда взялось это неподвластное ему чувство. Он не в силах был отвести взор от едва заметных веснушек, проступавших на ее молочно-белой коже, от ее янтарных глаз. Его привлекала страстность, скрывавшаяся под внешней благопристойностью.

Реакция его оказалась немедленной и очень сильной, и от его внимания не ускользнуло и ее напряженное состояние. Интуиция подсказала ему, что, несмотря на всю свою браваду, она боялась его, всячески стараясь это скрыть.

Элис между тем, подавив страх, гордо расправила плечи:

– Тогда вы просто глупец, мистер Хоторн.

Ее слова задели Лукаса, и, выпрямившись, он заявил:

– Меня давно никто не называл глупцом, мисс Кендалл.

– И напрасно. Вас обвиняют в убийстве, мистер Хоторн. Не в мелком воровстве. И не в том, что вы рвали цветы с клумб в Паблик-Гарденз. Адвокат здесь я, а не вы. И если вы хотите, чтобы я представляла вас в суде, вы будете делать то, что я вам говорю.

Ее желчный тон поразил Лукаса, и горькая правда ее слов, наконец дошла до его сознания. Он невольно задался вопросом, как мог дойти до такого: его обвиняют в убийстве, имя напечатано крупными буквами во всех газетах, освещающих одно из самых сенсационных дел в истории Бостона. Несколько лет назад его старший брат Мэтью оказался замешанным в крупном скандале, потрясшем весь город. Грейсон женился на женщине, которая прославилась своей изумительной игрой на виолончели. Теперь, похоже, настала его очередь.

Но разве это могло сравниться с обвинением в убийстве и перспективой лишиться свободы. Или жизни. Он знал, что скорее, всего будет отдан под суд, имея в качестве защитника женщину, и не мог понять, почему Грейсон считал это удачной идеей.

Но выбора у него не было. Откровенно говоря, Лукас уже обращался к нескольким известным юристам, однако во всем Бостоне не нашлось адвоката, который согласился бы взяться за это дело, тем более что у Содружества имелся свидетель и ни для кого не было тайной, что Уокер Кендалл хотел свести с ним личные счеты. А кто бы посмел противостоять окружному прокурору?

– Итак, – решительным тоном осведомилась Элис, – ответьте мне, согласны вы на мои условия или нет?

Слова, так и оставшиеся невысказанными, повисли в накаленном воздухе. Наконец Лукас вынужден был признать, что ничего другого ему не остается, и коротко кивнул.

– Хорошо.

Не обращая внимания на то, что он преграждал ей путь, Элис поднялась с места. Она надеялась, что он отступит назад, и в любом другом случае он бы так и поступил. Но не сегодня. Они стояли так близко друг от друга, что ее юбка слегка коснулась его бедер. Каждый мускул в нем напрягся, восприятие казалось обостренным до предела, едва он уловил ее запах. Не терпко пахнувшего одеколона вроде тех, которыми пользовались девушки из кордебалета. И не дорогих духов, которыми в изобилии поливали себя более состоятельные искательницы приключений. То был нежный, сладковатый аромат самой невинности.

Взгляд ее потемневших глаз переместился на его губы, и в душе его вспыхнуло нечто похожее на удовлетворение. Но затем она, взмахнув ресницами, как бы вышла из забытья.

– Я жду вас завтра утром у себя в конторе ровно в девять часов, – проговорила она официальным тоном, – минута в минуту.

Лукас нахмурился. Она стояла перед ним, то ли рвущаяся в бой, то ли готовая обратиться в бегство. В ней оказалось куда больше внутренней силы, чем он мог предположить при их первой встрече. И эти ее глаза! Блеснувшая в них догадка сменилась вызовом, сделав их бездонными, ее взгляд манил, обдавая жаркой удушливой волной. Им овладели гнев и досада, но где-то в глубине души затаилось и другое чувство. Невольное восхищение? Глубокое волнение, не имевшее ничего общего с той переделкой, в которую он попал?

Последняя мысль только усилила в нем ярость.

– Я буду там, – отозвался он, зло прищурив глаза.

– Отлично! Только не опаздывайте.

С этими словами Элис Кендалл протиснулась мимо него и, гордо вскинув голову, покинула кабинет. И на сей раз, проходя через главный зал внизу, она не обратила внимания ни на женщин в откровенных нарядах, ни на мужчин, которые не сводили с нее слишком пристальных взглядов.