Герой ее романа - Элла Дэниелс Страница 9

И громко зарыдал в конце.

«Красавица и Зверь»

– Вы это серьезно? Ведь она ваша сестра!..

– Которая знает, что ей здесь не рады.

– Милорд, я бы никогда не стал с вами спорить…

– Так и не спорьте.

– Но вы подвергаете свою жизнь опасности ради ее спасения. Я не понимаю… Вы ведь должны действовать сообща, чтобы разрешить эту ситуацию.

Маркус подошел к буфету, потянувшись за очередным бокалом бренди. Только бренди помогало ему пережить день. Конечно, в этом была грустная ирония – и отец, и сын слишком много пили, – но для Маркуса-то бренди являлось лекарством, заглушавшим кошмары, которые породило пьянство отца.

– Сестра напоминает мне о том, что лучше забыть, – прошептал маркиз.

За этим признанием последовал полный бокал. Мгновенно опустошенный, хрусталь засиял в лучах проникавшего сквозь занавеси солнца. Капли золотистой жидкости скатывались по стенкам сосуда, собираясь на дне. А ведь лучшее контрабандное бренди следовало смаковать, им следовало наслаждаться… Какое расточительство!

Маркус снова наполнил бокал, стараясь не обращать внимания на присутствие Уэллера. Он не мог увидеться с Каро. До сих пор ему удавалось сохранять условия отцовского завещания в тайне, – но только благодаря дистанции, которую он поддерживал. Увы, он просто боялся, что проговорится, если будет беседовать с сестрой.

– Скажите ей, пусть напишет мне письмо.

Но Уэллер не уходил.

– А что произойдет, если вы увидитесь с ней, сэр? – спросил камердинер.

Маркус отставил бокал и принял накрахмаленную рубашку из рук Уэллера.

– Ничего хорошего, полагаю.

Камердинер сочувственно вздохнул и двинулся к туалетному столику возле гардероба. Именно Уэллер всегда смягчал ситуацию, когда это происходило. Маркус зависел от него, чему был не особенно рад. Он повернулся к буфету, чтобы налить себе еще. Он быстро приближался к своему обычному состоянию, достигая немоты чувств, необходимой для ежедневного исполнения своей роли в обществе.

Звон стекла заставил его вздрогнуть. Маркус повернулся, чтобы узнать, что еще разбилось. Возле туалетного столика Уэллер неловкими движениями сметал в кучку осколки ручного зеркала, которым его хозяин никогда не пользовался. Серебряная рама лежала среди битого стекла. Пожав плечами, Маркус продолжил утренние возлияния.

Минуту спустя Уэллер возник перед ним с новыми запонками в руке. Виновато улыбнувшись, камердинер заметил:

– Иногда полезно встретиться с прошлым, милорд. Станет больше места для будущего.

Маркус энергично помотал головой.

– Нет-нет! Прошлое лучше похоронить.

Стараясь отогнать неприятные мысли, маркиз поспешно схватился за бокал и в спешке упустил тот момент, когда камердинер, забыв про запонки, уставился в дверной проем, за которым, в коридоре, стояла молчаливая фигура.

– Что бы вы сказали сестре, если бы могли, милорд?

Маркус моргнул; напиток уже начал затуманивать разум.

– Если бы мог? В каком смысле?

Уэллер передал ему бордовый жилет, и Маркус натянул его на свои широкие плечи.

– Ну, если бы вы могли сделать это, не опасаясь проявлений своего… состояния… Что бы вы тогда ей сказали?

– Я уже обо всем сообщил сестре в письмах. Ей лучше оставаться у своих друзей Сент-Лайонов. – Он был в долгу перед ними. Каролина познакомилась с младшей из сестер этого семейства в пансионе. Они быстро подружились, и в результате семья часто приглашала Каролину проводить у них праздники и лето. Поэтому она отсутствовала во время многих отцовских буйных выходок, и за это Маркус был безмерно благодарен Сент-Лайонам. – Сомневаюсь, что она захочет каждый день слушать мое ворчание, – добавил маркиз.

– Дело в том, дорогой братец, что у меня никогда не было возможности решить это самой.

Маркус вздрогнул и обернулся. У двери стояла женская версия его самого. Двадцатидвухлетняя Каролина сильно выросла за время его добровольного изгнания. Зеленоватый муслин ее платья подчеркивал зелень глаз, а длинные белые перчатки и болтавшаяся на локтевом сгибе сумочка дополняли наряд. Такие же светлые, как у него, волосы были убраны в элегантную прическу, ниспадающую с плеч, а потрясающая длина ее волос напоминала о сказочной Рапунцель. Довольно высокий для женщины рост Каролины, к счастью, не был таким огромным, как у остальных Брэдли. И вообще, она казалась воплощением всего самого правильного, строгого и чистого.

Сердце Маркуса учащенно забилось, когда Каро приблизилась к нему. Один лишь облик ее – она была само совершенство – напоминал о том, как отчаянно он хотел огородить сестру от мужчины, так похожего на их отца. Оградить от того, что сам он пережил той далекой ночью, так напугавшей его. Он очень старался уберечь ее от отца в ту судьбоносную для него ночь. А сейчас… Сейчас он не может спасти сестру от брака с чудовищем, которое выбрал для нее отец. Как встретить Каро, если он так подвел ее?

Не отрывая от нее взгляда, Маркус неловко, точно Уэллер, потянулся за своим графином. Заметив его движение, Каролина нахмурилась:

– Как ты можешь проводить дни напролет, утопая в выпивке? Мы поэтому на грани разорения?

Маркиз замер, пораженный этой тирадой. Было совершенно очевидно: за время его отсутствия младшая сестренка стала вспыльчивой взрослой женщиной. И это его встревожило.

– На что ты намекаешь, дорогая сестрица?

– Намекаю? Я тебя прямо спрашиваю. Ты что, растратил наше состояние на свои пороки?

– На пороки? Мой единственный порок – это выпивка. – Ему было ужасно неприятно признавать это перед сестрой. – И я понятия не имею, о чем еще ты говоришь.

– Я тебе не верю!

Маркус почувствовал, что ему срочно требовался еще один бокал. Благословенный туман в голове начал быстро рассеиваться. Схватив графин, он отошел от сестры и повернулся к ней спиной.

– Спроси Уэллера. Он подтвердит, что я питаю слабость только к спиртному.

Неуклюжий камердинер подбиравший осколки с пола, тут же отозвался:

– Это правда, миледи.

Каро презрительно фыркнула и стала яростно рыться в своем ридикюле. Наконец вытащила вырезку из газеты, которой помахала в воздухе.

– Тогда почему сплетни утверждают, что ты разорил нас своими «животными» привычками?

Маркиз пожал плечами.

– Полагаю, потому что я Зверь.

Сестра топнула ногой, и Маркус, изумленный, заморгал. Золотые локоны юной леди подрагивали в такт ее резким движениям. Она в ярости смяла газету своими изящными пальцами, обтянутыми столь же изящной перчаткой. «А она, оказывается, сильная женщина», – подумал Маркус. Но рад ли он этому?.. Девочка, которую он знал, исчезла. Та, что с вечно перепачканным лицом. Та, что с глазами, сияющими озорством в редкие мгновения радости. Раньше она была для него светом во тьме, а теперь одно лишь ее присутствие погружало его во мрак.