Невеста Всадника без головы - Наталия Миронина Страница 9

Удивлению Максима не было границ:

– Тебе что, твоей Тимирязевки мало? У тебя же уже есть высшее ветеринарное образование! Не понимаю…

– В Тимирязевской академии мне дали отличное образование, которое больше направлено на практическую деятельность, – спокойно принялась объяснять Аня, – а там, в Лондоне, у меня будет возможность заниматься наукой. Специфика в разных учебных заведениях тоже разная, понимаешь?

– Ты это серьезно? – Максим все еще отказывался верить услышанному.

– Абсолютно, – кивнула Аня. – Я решила подтянуть свой английский. К тому же я буду готовиться по программе для поступающих, которую мне уже прислали из Королевского ветеринарного колледжа.

– А как же… – начал было Максим.

– Макс, я хочу уехать, – перебила его Аня. – ты должен понять. Последние месяцы мне очень тяжело дались. Каждый день, пока тебя не было дома, я тут думала-думала-думала… Я вымоталась. И единственное, что мне сейчас хочется, – это учиться. Я попробую поступить?

– Ну да, конечно…

Максим был очень огорчен тем, что Аня опять поступала по-своему.

И она начала заниматься подготовкой к поступлению.

Это было счастливое время. Иногда Ане казалось, что она – ученица одиннадцатого класса, у которой на носу экзамены. Разница заключалась лишь в том, что не было страха перед неизвестностью, что за плечами были студенческие годы и опыт практической работы. «Нет, не зря я ставила клизмы собакам и оперировала морских свинок! Не зря была укушена лошадью, – радостно думала девушка. – Как легко ложится теория на хорошую практику!»

Дело было не только в том, что она ехала учиться за границу, а в том, что она получала еще один навык – обучение на чужом для нее языке. И, как всякий новый навык, новое умение, это вселяло в нее определенное чувство гордости и свободы.

Год пробежал быстро. Наступило время отъезда в Лондон. В аэропорту Аню провожал Максим. Лицо у него было, как у человека, который ел сладкую сливу и внезапно обнаружил там червячка. Разочарование, обида и стремление предостеречь Аню от глупостей – все это «прочитывалось» без труда.

– Не волнуйся. Я поступлю и сразу же вернусь. Занятия ведь начнутся не раньше осени. Мы успеем обо всем переговорить, – попыталась приободрить его Аня.

В ответ Максим лишь глубоко вздохнул.

Уезжала Аня легко – ей казалось, что нет ничего проще, чем выполнить то, что она задумала…

Все недолгое время, проведенное в Англии, Аня Спиридонова ни разу не задумалась о поражении. Девушке казалось, что с ее трудолюбием, упорством и преданностью профессии взять эту высоту будет достаточно просто. Английский язык, который она изучала с детства и который усовершенствовала в период подготовки, был хорошего уровня, он позволял свободно общаться и слушать лекции. Аня очень быстро поняла, что ее опыт превосходит опыт других поступающих – еще только двое до поступления проработали на ферме и в ветлечебнице. Аня старалась быть внимательной и быстро уяснила, что умничанья здесь не любят, что полагается отвечать только на строго поставленный вопрос, даже если ты можешь рассказать гораздо больше.

Она почти не выходила в город, проводя все время за учебниками. Только уже поздно вечером в качестве прогулки она совершала переход через большой мост и бульвар, чтобы оказаться в большом освещенном кафе, там поужинать и позвонить Максиму и маме. Голос Максима, когда он снимал трубку, напоминал голос пенсионера, который боится телефонных хулиганов.

– Да-а-а? – грубовато-настороженно произносил он и замолкал, словно опасаясь, что из трубки сейчас раздастся выстрел.

– Макс, в чем дело? Ты кого-то боишься? – как-то спросила его Аня.

– Почему боюсь?! Откуда ты взяла, что боюсь?! Что ты в самом деле говоришь?! – голос вдруг приобрел звонкость и вместе с тем враждебность. Аня всегда чувствовала себя страшно виноватой, что она сейчас здесь, в Англии, сдает экзамены, а несчастный Максим страдает от одиночества в Москве.

– Макс, я скучаю, – на всякий случай в середине или конце каждого разговора произносила Аня.

– Ну, допустим, я тоже, – отвечал ей сурово Максим, – и что из того? Ты же сейчас не возьмешь билет на самолет и не прилетишь в Москву.

Аня в ответ начинала что-то лепетать про то, как она мечтает поступить в колледж, каким радостным будет ее возвращение, как хорошо, что Максим понимает ее. (Хотя на самом деле она чувствовала, что он совсем не понимает!) И всегда в интонациях ее голоса звучало извинение за самовольное решение и отъезд. Максим реагировал на ее невнятный лепет каждый раз одинаково: просто молчал в трубку. Аня представляла его лицо в эти моменты – оно казалось ей мордашкой надутого капризного ребенка. Сворачивая разговор, Аня долго прощалась, стараясь развеселить и взбодрить Максима, но разговор они прекращали в разных тональностях. Тональность Ани была заискивающей, хотя и с надеждой на понимание, а тональность Максима – суровой. Таким образом он давал понять, что терпит дурь подруги из последних сил. «Неужели нельзя хотя бы сделать вид, что он меня понимает? Просто чтобы расстаться по-доброму, со спокойной душой», – думала Аня, после разговора заказывая себе легкий ужин. Завершив ужин, она еще долго сидела в кафе. В этой чужой стороне, куда девушка приехала по собственному желанию, ей иногда очень нужно было побыть среди шумной толпы, услышать, увидеть людей, попытаться почувствовать хотя бы мимолетную сопричастность с ними.

Накануне экзамена Аня опять позвонила в Москву. Она не волновалась, но ей вдруг захотелось услышать: «Ты просто молодец! Даже если не поступишь – все равно молодец. Решиться на такое, столько заниматься, проявить упорство, настойчивость – на все это не каждый способен. Я горжусь тобой, Аня!» Ей хотелось, чтобы ее похвалили.

– Ты скоро возвращаешься? – это были первые слова Максима. И подразумевали они Анино поражение. Действительно, что толку сидеть в Лондоне, если она провалила экзамен…

Аня ничего не ответила. Она помолчала, как будто бы вдруг возникли проблемы со связью, потом тихо повесила трубку.

Да, действительно, экзамен она не сдала. Уже после, когда гнев и отчаяние улеглись, девушка поняла, что ее вины тут особо нет. Разыгравшиеся волнение, внезапные ошибки в английском, терминологическая путаница и какая-то хитрая политика, согласно которой активно привечали абитуриентов из бывших метрополий, – все это вдруг совпало. И Анна Спиридонова должна была возвращаться в Москву…

…Аня прошла паспортный контроль, получила багаж и вышла в вестибюль, который был забит встречающими. Она покрутилась на месте, неловко орудуя маленьким чемоданом на колесиках, в поисках укромного местечка, где можно было бы присесть и перевести дух. Местечко такое нашлось под шелестящим табло. Аня уселась на кожаный диван и отгородилась от мира чемоданом. В руке она комкала старый отцовский платок, который неизвестно каким образом оказался в кармане ее плаща. Удивительно сохранившийся родной запах отцовского одеколона заставил ее расчувствоваться. Ане захотелось расплакаться, но сделать это ей мешали снующие вокруг люди. Впрочем, слезы были уже где-то рядом с густо накрашенными ресницами. Минуту-другую девушка боролась со своими чувствами, а потом беспокойный шереметьевский терминал поплыл перед ней в мутной пелене – Аня плакала, не утирая слез.