Финальный аккорд - Кевин Алан Милн Страница 9

Он вскоре вернулся и сообщил, что пожилая женщина из Швейцарии прошла в свое купе и порезала голову о металлическое обрамление подоконника. Когда она пришла в себя, то также почувствовала боль в шее. Но вместо того, чтобы быстро отправиться в больницу на обследование, женщина была непреклонна и заявляла, что не покинет поезд и вернется домой в Швейцарию, так как ей надо быть с внуками. Это оставляло управлению городским транспортом два одинаково плохих выбора: принудительно успокоить рассерженную восьмидесятилетнюю иностранку и отвезти ее в больницу против ее желания или позволить ей остаться в поезде с риском, что в пути она может получить еще какую-то травму. Я так и не узнал, какое из этих решений было принято. Единственное, что мне известно, так это то, что через пятнадцать минут поезд, наконец, тронулся с места. К тому времени я уже знал, что мое свидание с Анной пошло ко дну. Раньше десяти сорока пяти я не смогу добраться до дома Моцарта. Это почти через час после нашего запланированного свидания, и к этому времени Анна уже уйдет. Я молча молился, чтобы поезд смог наверстать упущенное время в пути, но этого не произошло. Когда я прибыл в Зальцбург, то вскочил в первое попавшееся такси и сказал водителю, что у меня есть дополнительные пятьдесят шиллингов для него, если он быстро довезет меня.

– Dat’s vat… пять долларов американских? – спросил он на ломаном английском языке. – Не стоит штрафов от полиции за слишком быстрая езда.

– Wun-der-bar, – пробормотал я. Думаю, он ехал очень медленно назло мне. Было уже несколько минут после одиннадцати часов, когда я, наконец, прибыл на Гетрайдегассе, к дому 9, где родился Вольфганг Амадей Моцарт. Если не считать крупных золотых букв по всей передней части здания, которые сообщали, что это дом, в котором родился Моцарт, он ничем не отличался от остальных домов, которые стояли вдоль узкой улицы. Я быстро оглядел толпу людей, которые восхищенно любовались историческим местом, но ни один из них не был Анной. Я несколько минут внимательно всматривался во всех, кто стоял на улице, дважды проверяя каждое лицо, но ее там не было. Тогда я зашел внутрь и проверил каждую комнату на всех трех этажах музея, но там ее тоже не было. После того, как я повторил свои поиски еще раз с самого начала, я, наконец, пришел к выводу, что ее совершенно точно здесь нет. Не могу винить ее, подумал я, потом молча проклял швейцарскую старуху за задержку поезда. На всякий случай, если Анна вдруг вернется, чтобы проверить мое присутствие, я занял пост немного в стороне и приступил к наблюдению. После часа ожидания я сдался. Она дала мне шанс, а я лишил себя этой возможности. Я поднял футляр с гитарой и медленно пошел к центру города, упрекая себя на всем пути за то, что я такой идиот. Почему я просто не сел на более медленный поезд, который отправлялся в пять тридцать? Или, если на то пошло, почему я дотянул до сегодняшнего утра, если мог легко сесть на поезд вчера вечером? Интересно, какая у Анны была реакция, когда она поняла, что я не приехал. Искала ли она меня, принимая каждого парня с каштановым цветом волос за меня? Была ли она расстроена? Была ли безразлична? Была ли хотя бы слегка разочарована? Или она, так же как я, сильно расстроилась и переживала из-за упущенной возможности? Что бы она ни думала и как бы она ни чувствовала, мне казалось маловероятным, что я когда-нибудь об этом узнаю.

В свой предыдущий визит я уже познакомился с Зальцбургом, поэтому у меня не было никакого желания оставаться здесь и осматривать его еще раз. Тем более без Анны. После того, как я быстро перекусил в закусочной, я решил убить время в ожидании следующего поезда в Вену попыткой заработать несколько баксов. Карла не надо было настраивать, когда я открыл футляр. Я нашел хорошее место у подножия Конья, знаменитой статуи в середине Резиденсплацу, и начал играть. Сначала мне показалось, что карманы Зальцбурга немного прижимистее, чем в Вене, но прошло совсем немного времени, как вокруг меня собралась приличного размера группа зевак, чтобы посмотреть и послушать игру. Ко второй композиции я уже заработал достаточно денег, чтобы покрыть мою долгую поездку в восточном направлении обратно в Вену. Я старался не думать о том, насколько одинокой будет эта поездка.

Во время исполнения третьей композиции я услышал, как один состоятельный американец сказал своей жене: «Черт меня подери, этот австриец в состоянии импровизировать лучше, чем кто-либо из тех, кого я раньше слышал». Исходя из размера и формы пряжки на его ремне, я догадался, что он из штата «Одинокой звезды» [3]. Он бросил новенькую пятидесятидолларовую бумажку в футляр Карла, подмигнул мне и кивнул головой. Это было самое большое вознаграждение, которое я когда-либо получил за все те дни, что выступал гитаристом неполный рабочий день на улицах Австрии. Я выразил признательность за такую щедрость соответствующей улыбкой и сказал: Danke schön!

Четвертой и последней композицией из моего репертуара была неизменно популярная «Богемская рапсодия». Она никогда не разочаровывала – ни своей привлекательной музыкальностью, ни количеством бумажников, которые с треском открывала. Уже где-то к середине исполнения пять или шесть человек бросили монеты и банкноты в футляр. Вскоре после этого какая-то пара, похожая на французов, подтолкнули своего сына и дочь вперед. У каждого в руке были деньги, чтобы добавить к моему улову. К этому моменту мелодия действительно летела. Мои пальцы на обеих руках двигались так быстро, как только могли, зажимая лады и перебирая струны. Я закрыл глаза и вспомнил об Анне, как она ласково улыбалась, когда слушала мою игру перед «Домом Василиска». Погрузившись в мелодию, я попробовал вспомнить девушку в мельчайших подробностях. В ней было так много всего, о чем я буду скучать. Ее нежный голос. Ее еще более нежные глаза. Ее легкий смех. Ее открытое сердце. Мои глаза были по-прежнему закрыты, когда мелодия подходила к концу. Последняя нота еще не прозвучала, но толпа могла сказать, что она закончилась. Со всех сторон стали раздаваться непродолжительные аплодисменты. Хлопки еще продолжались, когда кто-то крикнул в затихающем шуме:

– Я не уверена, что вы заслуживаете чаевые, сэр. С каких пор Queen расценивают как классическую музыку? – Это замечание заставило мои веки открыться, а меня резко подскочить на ноги.

– Анна! – закричал я, совершенно не обращая внимания на толпу. – Ты здесь!

– Ты опоздал.

Я положил Карла, не переставая смотреть на нее.

– Слишком поздно?

Она пыталась скрыть ухмылку.

– Это зависит от того, насколько правдоподобным будет ваше оправдание… и присоединитесь вы или нет ко мне во время моей экскурсии по местам фильма «Звуки музыки».

Я попытался соответствовать ее ложной серьезности.

– Хорошо, тогда сначала позвольте заверить вас, что я имел все мыслимые и немыслимые намерения прибыть вовремя, но меня подстерегла одна очень старая женщина, которой отчаянно требовалась медицинская помощь.

– И вы остались, чтобы оказать ей помощь? Даже зная, что не приедете сюда вовремя? Как благородно.