Меняя лица - Эми Хармон Страница 9

Один за другим мальчишки выходили с борцовками, переброшенными на шнурках через плечо, в разной степени одетости — полуобнаженные, без рубашек. Они не обращали внимания на Ферн, и впервые в жизни она этому обрадовалась. Но потом в коридор вышел Эмброуз. Очевидно, он только что принял душ — его влажные волосы блестели. К счастью, рядом с ним шли Пол Кимбэлл и Грант Нильсон. Поли всегда был дружелюбен с Ферн, а с Грантом они вместе посещали некоторые уроки. Он был чуть большим занудой, чем его друзья, и не стал бы поднимать шум из-за того, что Ферн приспичило поговорить с Эмброузом.

Эмброуз застыл, увидев ее. Улыбавшийся секунду назад, он тотчас поджал губы. Друзья притормозили вместе с ним, в растерянности оглядываясь по сторонам. Им даже не пришло в голову, что причина остановки в Ферн.

— Эмброуз? Можно тебя на минутку? — спросила Ферн так тихо, что сама себя едва услышала. Она молилась, чтобы ей не пришлось повторять вопрос.

Эмброуз слегка повел подбородком, и ребята, уловив намек и с любопытством взглянув на Ферн, двинулись дальше без него.

— Меня тогда Грант подбросит, Броузи! — бросил Поли. — До завтра!

Эмброуз помахал им на прощание. Он смотрел куда-то мимо Ферн, словно хотел поскорее от нее отделаться. Почему этот разговор состоялся не неделей позже, сетовала она? В понедельник ей снимут брекеты, которые она носила три долгих года. Она уложила бы волосы, надела бы контактные линзы. Но сейчас Ферн стояла перед ним с кудряшками, торчащими в разные стороны, в очках и свитере, который не снимала вот уже несколько лет — не потому, что он ей шел, а потому, что в нем было уютно. Плотная бледно-голубая шерсть отнюдь не подчеркивала фигуру и не делала ее привлекательнее. Все это пронеслось в голове у Ферн за доли секунды, когда она со вздохом протягивала Эмброузу большой конверт.

— Вот. Все письма, что ты писал Рите. Они здесь.

Эмброуз взял их. Лицо полыхало злостью, и взглядом он буквально приковал ее к стене.

— Наверное, посмеялась от души?

— Нет. — Ферн поморщилась от того, как по-детски звучал ее голос. Он вполне соответствовал ее хрупкой фигурке и виновато склоненной голове.

— Зачем ты это сделала?

— Я просто предложила Рите помощь. Только и всего. Хотела ей помочь. Ты ей нравился. А потом, кажется, все зашло слишком далеко. Мне… жаль. — Ей и правда было жаль. Жаль до отчаяния, что все закончилось. Что она больше никогда не увидит его почерк, не прочтет его мысли, не узнает его лучше.

— Да. Не важно, — отозвался он.

Ферн и Рита причинили ему боль, сделав из него посмешище. Сердце Ферн ныло. Она не хотела обижать его.

Не сказав больше ни слова, Эмброуз направился к выходу.

— Они тебе нравились? — выпалила она.

Эмброуз обернулся, не веря своим ушам.

— Я имею в виду, пока ты не понял, что это я их пишу. Они нравились тебе? Записки.

Он ее уже презирал. Ничто не мешало ей пойти ва-банк. И ей правда хотелось знать.

Эмброуз покачал головой, удивляясь, как ей хватило наглости о таком спрашивать. Он провел рукой по влажным волосам и переступил с ноги на ногу.

— Твои мне очень понравились, — поспешно добавила она, ее будто прорвало. — Я знаю, что они адресованы не мне. Но мне нравилось их читать. Ты забавный. И умный. Ты умеешь меня рассмешить. Или заставить плакать. Я бы хотела, чтобы ты писал их именно мне. Поэтому мне интересно, нравились ли тебе мои письма?

Его взгляд немного смягчился, став менее непроницаемым и смущенным.

— Какая теперь разница? — тихо спросил он.

Ферн пыталась подобрать слова. Конечно, есть разница! Независимо от того, кто писал письма, — если они ему нравились, значит, нравилась и она. В каком-то смысле. Разве не так?

— Потому что… я писала их искренне.

Вот и все. Ее слова заполнили пустой коридор, отскакивая от шкафчиков и линолеума, словно мячики-попрыгунчики. От них было не скрыться, их нельзя было отменить. Ферн почувствовала себя почти обнаженной, стоя перед парнем, в которого ее угораздило влюбиться. Он был ошеломлен не меньше, чем она сама.

— Эмброуз! Броузи! Чувак, ты все еще здесь? — Бинс выскользнул из-за угла, будто проходил мимо.

Но Ферн сразу догадалась, что он слышал каждое слово. Это было видно по его усмешке. Бинс, вероятно, думал, что оказывает услугу, спасая друга от докучливой дурнушки, зовущей его на весенний бал. [9]

— Привет, Ферн. — Бинс сделал вид, что удивлен, увидев ее здесь; Ферн же удивилась, что он знает ее имя. — Подбросишь меня, Броуз? Мой пикап не заводится.

— Да, конечно, — кивнул Эмброуз, и Бинс схватил его за рукав, потащив к выходу.

Ферн вспыхнула от стыда. Она была невзрачной, но не глупой. Эмброуз позволил утащить себя, но вдруг развернулся, подошел к ней и вручил конверт, который она отдала ему минуту назад. Бинс с любопытством наблюдал за сценой.

— Вот. Они твои. Только… не показывай никому, ладно? — Эмброуз улыбнулся — едва заметное движение губ, — а затем вышел из здания. Бинс не отставал от него ни на шаг.

Ферн прижала к груди конверт. Что бы это значило?

* * *

— Спрячь-ка волосы в сетку, сынок, — терпеливо напомнил Эмброузу Эллиот Янг, когда тот, войдя в пекарню через черный вход, бросил свою экипировку возле двери и подошел к раковине, чтобы умыться.

Эмброуз обеими руками убрал все еще влажные волосы назад и обхватил их резинкой — они не должны падать в глазурь или тесто во время работы. Затем натянул поверх хвоста сетку и завязал фартук так, как когда-то давно научил его Эллиот.

— Чем тебе помочь, пап?

— Начни с рулетов. Тесто уже подоспело. Мне надо закончить украшать торт. Я сказал Дафне Нильсон, что он будет готов к шести тридцати, а уже шесть.

— Грант говорил о нем на тренировке. Он близок к нужному весу, так что надеялся урвать кусочек.

Торт пекли ко дню рождения младшего брата Гранта, Чарли. Три шоколадных коржа сверху были украшены персонажами из мультфильма о Геракле. Милый и причудливый, он точно должен был понравиться шестилетнему мальчугану. Эллиот Янг знал толк в деталях. Торты у него всегда получались даже красивее, чем на фотографиях в каталоге, стоявшем на стойке у входа в пекарню. Дети обожали листать плотные глянцевые страницы и клянчили у родителей вкусности к следующему празднику.

Эмброуз пару раз пробовал украшать торты, но у него были слишком большие руки для миниатюрных инструментов. И хотя Эллиот был терпеливым учителем, его сын так и не освоил это искусство. Гораздо лучше он справлялся с ролью пекаря, поэтому сейчас принялся разминать тесто. В крупных пекарнях это делали специальные машины. Здесь такой не было, но Эмброуз не жаловался — ему нравилось скатывать рулеты, а потом укладывать их на противень. Единственное, что убивало его, — запах свежих булочек, доносившийся из духовки. Совмещать работу в пекарне со спортом было непросто.