Все, что мы оставили позади - Кэрри Лонсдейл Страница 9

Наконец-то он дома, но не по-настоящему дома.

Это был не его дом.

Впрочем, и в Мексике он не был дома, поэтому и оставил ту жизнь позади. И не только потому, что Калифорния ему знакома, но и потому, что у Карлоса было все то, что хотел иметь Джеймс до несчастного случая, – художественная галерея, чтобы выставлять свои работы, учебный класс, чтобы учить других, мастерская для работы, идеально расположенная, с полноценным дневным светом. И еще картины Карлоса, превосходящие умения Джеймса.

Как бы ни было стыдно это признать, Джеймс завидовал тому человеку, которым он был в Мексике.

Он оттолкнулся от стола и вытянул руки над головой. Спина ныла, ноги болели. Чувствуя беспокойство, он выглянул в окно и подумал, не отправиться ли на ночную пробежку. Он бы так и поступил, если бы мог спокойно оставить детей одних. Они еще слишком маленькие, и это их первая ночь в чужой стране и в чужом доме. Именно здесь несколько месяцев жил Фил перед тем, как его арестовали.

Сквозь стекло Джеймс смотрел на темные дубы и ели, которые летом выглядели так мирно. Время возрождения и обновления. Но зимой деревья казались мрачными и зловещими, их ветки были голыми и изогнутыми, словно кости.

Скелеты, похожие на Фила.

Осталось шесть дней до его выхода на свободу. Шесть дней, чтобы придумать, как не встречаться с ним и с остальными членами семьи. Приедет ли Фил в этот дом, раз уж он жил в нем до тюрьмы?

Взгляд Джеймса метнулся к задвижкам на задней двери. Выругавшись сквозь зубы, он отправил себе напоминание по электронной почте.

СМЕНИТЬ ЗАМКИ.

Сунув телефон в задний карман, он оглядел комнату. Сдерживаемая энергия пробежала от дрожащих пальцев до сведенных судорогой икр. Может быть, его старая беговая дорожка все еще стоит в гараже.

Джеймс отправился туда, включил свет. Светодиодные лампы залили светом гараж на четыре машины, и Джеймс судорожно вздохнул. Он знал, что его вещи здесь, и из прошлой жизни, и те, которые доставили из Мексики. Но знать и видеть – это две разные вещи.

Куча его вещей занимала места двух машин, картонные коробки напоминали толстые квадратные колонны. В них было все, что он захотел сохранить из своей жизни в Мексике, которой лучше бы и не было вовсе, и из жизни до того, которой он жить не собирался. Залитые ярким светом, две его жизни слились на гладком бетонном полу.

Джеймс вошел в гараж, привлеченный крупными черными буквами на коробках. «Материалы для живописи». Он медленно провел рукой по словам, узнав почерк Эйми. Когда она это упаковала? До того, как нашла его, или уже после? Он не мог представить, насколько трудными были для нее месяцы после того, как Томас объявил о его смерти. От желания уберечь ее, от одной только мысли об этом у Джеймса едва не остановилось сердце.

Слова расплылись, и во второй раз за этот вечер глаза Джеймса увлажнились. Он не сомневался, что Эйми сложила все его вещи аккуратно и по порядку, даже зная, что он никогда ими больше не воспользуется.

И скорее всего так оно и будет. Голод, заставлявший его творить, делиться своим видением мира, исчез.

И Эйми исчезла тоже.

Джеймс ударил кулаком по коробке и вернулся в дом.

Пять с половиной лет назад

8 декабря

Пуэрто-Эскондидо, Мексика

Уже стемнело, когда я, спотыкаясь, свернул на подъездную дорожку к дому. На этой неделе я четыре вечера провел с текилой – жидким золотом и единственным средством, которое помогало мне скоротать одинокие вечера. Истратив еще один день на преподавание живописи, организацию выставок для следующего сезона в галерее и закончив несколько заказов, я оставлял машину возле галереи и приземлялся на табурете в баре «Ла Кантина де Перрито» на той же улице, что и моя галерея. Наталию это не радовало. Мальчики спрашивали, почему я так редко бываю дома.

«Потому что ваш папа – это тикающая бомба времени, вот почему».

Я перевел взгляд на второй этаж. Окна их спален казались черными квадратами на фоне белой штукатурки дома. И я затосковал по ощущению нормальности. Мне захотелось вернуться к тому, что было до появления Эйми.

С поднятой вверх головой я отступил назад и наткнулся на бордюр клумбы, сильно ударившись плечом о расположенную рядом стену, ограждающую мой участок. Боль по спирали поднялась по дельтовидной мышце, разбудив старое повреждение. Я зашипел и ударил кулаком кирпичи.

– Mierda!

Мне нужно взять себя в руки. El pronto! [9] Если не ради себя, то ради Джулиана и Маркуса. Я облизал разбитые костяшки пальцев и потряс рукой, стараясь унять боль.

Томас улетел в Калифорнию шесть дней назад. Имельда прислала мне сообщение, когда он выехал из отеля. Верный своему слову, хотя это ничего не говорило о его характере, Томас больше не выходил со мной на связь. Имельда пыталась это сделать каждый день. Я отправлял ее звонки на голосовую почту, где всю неделю мигал ее номер в красном кружке.

Я попытался открыть замок. Входная дверь распахнулась. На пороге, подбоченившись, стояла Наталия и мрачно смотрела на меня. Она была одета в облегающий белый топ с узкими бретельками и юбку-«варенку», подметавшую пол. Черт, это было так же красочно, как и ее длинные волосы цвета меди, яркие и блестящие, с разнообразными оттенками. Я заморгал, пытаясь сфокусироваться, и вошел, споткнувшись о порог. Наталия подхватила меня, не позволив упасть лицом вниз. Мой подбородок врезался в ее плечо, покрытое кремом от загара. Кокос и соль. Она была на пляже с мальчиками. Проклятье, она практически жила на пляже, даже после всех этих лет участия в соревнованиях по сёрфингу. На доске она была звездой, как и ее отец, сёрфер мирового уровня Гейл Хейз.

Наталия пошатнулась под моим весом.

– От тебя несет, как от грязного коврика в баре.

Я выпрямился, сосредоточился на ее голове, чтобы комната перестала вращаться, и нежно потянул прядки ее волос.

– Такие красивые, – пробормотал я. Это относилось к сочетанию оттенков. Она была светлее Ракель. У них был общий отец, но обе пошли в своих матерей.

Наталия оттолкнула мою руку:

– Ты пьян. Опять.

– Ага. – Я опустил руку и сглотнул, мое горло было суше, чем склон холма по соседству. – Мне нужно попить.

Она пошла за мной в кухню и начала рыться на полках. Я налил воду в стакан. Наталия открутила крышку пузырька с аспирином, который нашла рядом с витаминами мальчиков, и высыпала мне на ладонь две таблетки.

– Это становится обычным делом.

Я глупо ухмыльнулся, бросил таблетки в рот и запил водой.

Она смотрела, как я пью, ее взгляд переходил от стакана к моему лицу, потом к моей руке. Наталия резко вдохнула.