Семейный альбом - Даниэла Стил Страница 9

Когда речь зашла о мужчинах, Гарриетпоинтересовалась, – в который раз! – почему Фэй никак не остановитсяна ком-то одном.

– Просто не на ком.

– Глупости, наверняка есть кто-то подходящий. –Гарриет испытующе посмотрела на юную подругу. – Может, ты боишься?

– Может быть. Но в принципе они мне неинтересны. У меняесть все: орхидеи, гардении, шампанское, экзотические вечеринки, прекрасныеночи, выходы на приемы, дорогие подарки; но это не то. Все они какие-тоненастоящие. Ни одного нормального мужика.

– Все у тебя не слава Богу! – За это, впрочем,Гарриет и любила Фэй. – Конечно, герои Голливуда – не для жизни. Ты всегдабыла достаточно умна, чтобы понимать это. Но в Лос-Анджелесе есть и другиемужчины, не тс, что годятся только для интрижек – притворщики и повесы. –Они обе знали, что внешность Фэй, ее деньги и положение привлекали орды мужчин,слетавшихся, по словам Гарриет, как мухи на мед.

– Может, у меня не было времени встретить кого-топодходящего?

Забавно, она никогда даже представить себе не могла, что скем-то из них устроит свою жизнь, даже с Гейблом. Она хотела видеть рядом ссобой человека, искушенного в житейских делах, более земного, так сказать,чтобы он, вернись Фэй обратно в Гроув Сити, расчищал бы снег зимой по утрам,срубал елку на Рождество детям, гулял с ней, сидел рядом у огня, а летом ходилбы на озеро. Она ждала человека, с кем можно было бы поговорить, кто ставил быне работу, а ее и детей на первое место… Но кто не жаждет поймать звезду иполучить роль в очередном фильме. Думая про это, Фэй мысленно вернулась к новойкартине и снова принялась рассказывать о тонкостях сценария, о технике, которуюхотела попробовать. Она любила использовать в игре что-то новенькое. Посколькуу нее не было семьи, она всю энергию вкладывала в карьеру и всегда добиваласьогромного успеха. Но Гарриет мечтала, чтобы в жизни Фэй появился настоящиймужчина, чувствуя, что это помогло бы девушке подняться до нужных высот, чтоона еще во многом наивна, но если бы появился любимый, Фэй окончательносостоялась бы и как женщина, и как актриса.

– А вы придете посмотреть меня на площадке? –повернулась Фэй к Гарриет, умоляюще глядя на подругу. Сейчас она походила наребенка. Гарриет мягко улыбнулась и покачала головой.

– Ты же знаешь, как я все это ненавижу, Фэй.

– Но вы мне так нужны.

Фэй вдруг впервые показалась Гарриет очень одинокой, и онаободряюще похлопала подругу по руке.

– Ты тоже нужна мне, девочка. Но в советах актрисы тытеперь не нуждаешься. Ты талантливее меня. Все будет отлично. Я знаю это. Моеприсутствие на съемках только отвлечет тебя.

Впервые за долгое время Фэй нуждалась в моральной поддержкена съемочной площадке. И все еще ощущала внутреннюю дрожь, простившись сГарриет в Сан-Франциско и отправляясь вдоль побережья туда, где жили Херсты,скромно называвшие свое поместье «Дом». Всю дорогу она думала о Гарриет.

Почему? Она и сама не знала, но сейчас ей было одиноко, какникогда раньше. Она скучала по Гарриет, по старому дому в Пенсильвании, породителям. Впервые за последние годы Фэй показалось, что в ее жизни чего-то нехватает, но никак не могла понять, чего именно. Она пыталась убедить себя, чтонервничает из-за новой роли, но дело было не в этом. В ее жизни уже давно небыло мужчины. Гарриет права – плохо, что она никак не сделает свой выбор, ноФэй никого не могла представить рядом с собой.

Просторы имения Херстов показались ей пустыннее, чем обычно.Там собралась дюжина гостей, все шумно веселились, но Фэй вдруг поняла, как всеэто ей чуждо, а люди неинтересны. Единственное, что имело смысл – работа.Только два человека привлекали Фэй – Гарриет Филдинг, жившая в пятистах миляхот Лос-Анджелеса, и ее агент Эйб Абрамсон.

В конце концов, до боли в челюстях наулыбавшись за этибесконечно однообразные дни, Фэй с облегчением отправилась назад. И приехавдомой, открыв своим ключом ворота, пройдя наверх в белое великолепие спальни,почувствовала себя в сто раз счастливее, чем за всю последнюю неделю. Какхорошо дома! Гораздо лучше, чем в большом имении Херстов.

Фэй со счастливой улыбкой повалилась на песцовое покрывало,скинула туфли и, уставившись в потолок, на прелестную маленькую люстру, сволнением подумала о новой роли. На душе снова потеплело. Подумаешь – нетмужчины. Зато есть работа, и она счастлива, очень счастлива.

Весь следующий месяц она трудилась денно и нощно, впиваясь вкаждую строчку новой роли – пробовала разные жесты, мимику, взгляды, днямибродила по дому, говорила сама с собой, пытаясь влезть в шкуру женщины, которуюпредстояло сыграть. В этом фильме муж сводит ее с ума, отбирает ребенка, и онапытается совершить самоубийство. Но постепенно поймет, что во всем виноваттолько он, вернет ребенка и убьет мужа.

Финальный акт отмщения волновал Фэй и внушал сомнения. Какотреагирует публика – потеряет ли симпатию к ней или полюбит еще больше?Заденет ли она чувства зрителей? Завоюет ли их сердца? Это было чрезвычайноважно для нее.

Начинались съемки. Фэй появилась на студии точно вназначенный час; сценарий лежал в портфеле из крокодиловой кожи, который онавсегда носила с собой; чемоданчик с косметикой и вещами тоже был при ней. Фэйпрошла в свою уборную спокойной деловой походкой, которая одних очаровывала, адругих бесила. Фэй Прайс прежде всего была профессионалом, взыскательным к себедо педантичности, но никогда не требовала от других того, чего не моглапотребовать от себя.

Студия обычно давала служанку, чтобы помогать Фэйпереодеваться, хотя некоторые актрисы приводили своих. Но Фэй никак не моглапредставить себе Элизабет здесь и оставляла ее дома. Женщины, которыхпредоставляла студия, отлично знали свое дело. На этот раз к ней приставилиангличанку Перл, она и раньше работала с ней. Женщина была чрезвычайно разумна,и Фэй наслаждалась ее остроумием. Перл работала на студии давно, и некоторыесцены в ее пересказе до слез смешили Фэй. И в это утро она с радостью сновавстретилась с нею. Англичанка развесила платья, вынула косметику, избегаядотрагиваться до портфеля, поскольку однажды уже совершила такую ошибку инакрепко запомнила, что Фэй не терпит, когда кто-либо сует нос в ее сценарий.Она принесла кофе с молоком, приготовленный так, как любила Фэй. В восемь утрапришла парикмахерша. Перл подала актрисе яйцо всмятку и тоненький тост. Наплощадке знали, что англичанка способна творить чудеса, обожая брать актрис подсвою опеку, но Фэй никогда не злоупотребляла своим положением, и той этонравилось.

– Вы окончательно испортите меня, Перл, – сказалаФэй и взглянула на парикмахершу, уже колдующую над ее прической.

– Безусловно, мисс Прайс, – улыбнулась в ответангличанка. Она любила работать с этой девушкой, одной из лучших актрис, ичасто рассказывала о ней друзьям. В Фэй было природное достоинство, котороетрудно описать словами, и в то же время – простота и остроумие, а также –улыбнувшись, отметила про себя Перл – дьявольски красивая пара ног.