Влюбленный Дракула - Карин Эссекс Страница 95

Я с замиранием сердца ожидала ответа, сознавая, что ради его любви готова принять любой удел.

— Ты не похожа на своего мужа и всех прочих смертных, — заявил граф. — На одном из поворотов истории кровь твоего рода смешалась с кровью бессмертных, и потому ты наделена особой силой. Да будет тебе известно, кровь обеспечивает не только бессмертие, но и способность существовать вне телесной оболочки и с легкостью преодолевать границу между видимым и невидимым мирами. Говорят, в древние эпохи все без исключения люди обладали этой способностью, но с течением времени они утратили ее.

Джонатан в свое время познакомил меня с научной теорией, согласно которой люди на протяжении тысячелетий развивали лишь те способности, которые были им необходимы в борьбе за существование.

— Если верить теории мистера Дарвина, свойство, о котором ты говоришь, было не нужно человечеству, — заметила я.

— Я потратил столетия на изучение естественных наук, медицины, философии и оккультизма, — ответил граф. — И в результате проникся уверенностью в том, что соединение смертных и бессмертных является конечной целью процесса эволюции. Настанет время, когда преграда, отделяющая видимый мир от невидимого, неминуемо рухнет. Монахи-воины, о которых я тебе рассказывал, полагали, что именно это пытался сказать нам Христос, превратившись в дух, позволив своей телесной оболочке испариться и вознестись в иной мир. Но церковь утаила истинное знание, сделав его достоянием узкого круга посвященных и таким образом обеспечив себе власть и могущество.

«Все, что ты говоришь, противоречит тому, во что меня учили верить», — пронеслось у меня в голове.

— И все же я не сомневаюсь, ты веришь каждому моему слову, — откликнулся он на мою невысказанную мысль. — Ты и подобные тебе наделены седьмым чувством, чем-то вроде телепатии. Ты способна создать новое тело силой бессмертного сознания, оживить плоть духом. От тебя одной зависит, станет ли эта способность источником вечной радости или вечного наказания, Мина. Когда я говорю «вечный», я ничего не преувеличиваю.

Графство Слиго, 31 октября 1890.

Черные скалы, громоздившиеся на ирландском побережье, далеко выступали в море, разрезая его на куски. Волны в бессильной злобе набрасывались на шероховатые каменные стены. День выдался погожим и солнечным, но безмятежная голубизна неба не могла успокоить охваченного яростью моря. Чем дальше на север мы плыли, тем более суровым и неприветливым становился пейзаж. Черные скалистые выступы походили на щупальца исполинского чудовища, тянувшиеся в море. Серовато-зеленые гневные волны беспрестанно вскипали белоснежными гребнями пены, лизавшими борта нашего корабля.

Пронизывающий ветер не позволял нам выйти на открытую палубу, поэтому мы наблюдали за разбушевавшимся морем сквозь иллюминаторы просторного холла. Холод проникал даже сюда, поэтому граф закутал мои ноги меховым одеялом. Примерно за час до наступления сумерек корабль наш бросил якорь в гавани Слиго. Две шлюпки подплыли к борту, чтобы доставить нас на берег. По пути мы насквозь промокли под дождем морских брызг, и я начала дрожать от холода. К счастью, на берегу уже ожидала карета, готовая отвезти нас в замок.

В течение последних двух дней морского путешествия я, по настоянию графа, предавалась отдыху. Он ни разу не прикоснулся ко мне, хотя, наделенный способностью проникать в мои мысли, без труда мог понять, как я вожделею его ласки. Иногда он составлял мне компанию за столом, иногда мне приходилось обедать в одиночестве. Вечерами граф посылал мне какие-то отвары и настойки, обладающие снотворным действием. Он постоянно повторял, что я должна набраться сил, ибо они понадобятся мне в самом скором времени. К рассказам о своей прежней жизни он более не возвращался, однако обещал, что в Ирландии непременно найдет случай закончить свое повествование. Часто он брал мою руку и, приложив пальцы к запястью, слушал пульс. Как правило, при этом он довольно улыбался и говорил «отлично, отлично», но иногда хмурился и отправлял меня в постель. Я умоляла его ночевать со мной или же позволить мне перебраться в его каюту, но на все мои просьбы он ответил отказом, мотивируя это тем, что мне необходим спокойный сон. Вышколенная корабельная прислуга выполняла свою работу, оставаясь невидимой и неслышимой. Пока я спала, кто-то успевал побывать у меня в каюте, навести порядок, приготовить мне свежую одежду и оставить на столике поднос с чаем, орехами и фруктами.

И вот теперь, сидя в карете, мы мчались куда-то в туманной мгле, которая, поднимаясь с моря, окутывала окрестности. Фонарь, укрепленный на облучке, лишь слегка разгонял тьму, и когда граф пытался привлечь мое внимание к местным достопримечательностям, я видела только смутные силуэты.

— Посмотри, Мина, это гора Бенбулбин, — сообщил мой спутник. — Своей формой она напоминает наковальню, и когда идет дождь, вода стекает с нее ручьями, и кажется, что гора плачет.

— Сейчас ее невозможно разглядеть, — ответила я, тщетно вглядываясь в сумрак.

— Ах да, я забыл, в отличие от меня, ты плохо видишь в темноте. Но вскоре твое зрение станет таким же острым, как мое, и ты в полной мере сможешь насладиться таинственной прелестью ночи.

Вот и замок! — воскликнул он некоторое время спустя. — Видишь, он темнеет вдалеке, на вершине холма?

Каменная громада, увенчанная высокой сторожевой башней, возвышалась над мысом, падающий из многочисленных окон свет прочерчивал стены желтыми полосами. Карета двинулась по извилистой дороге, ведущей на вершину холма, при каждом новом повороте сверкающее в лунных лучах море представало перед нами в ином ракурсе. Но вот мелькнули массивные ворота, освещенные факелами, и карета свернула на длинную подъездную аллею. Теперь, когда замок был совсем близко, я смогла разглядеть его величественный фасад, соединяющий два длинных крыла со множеством узких стрельчатых окон.

Высокая худая женщина в простом черном платье, с седеющими волосами, убранными в узел, подошла к карете, чтобы приветствовать нас.

— Милорд, — сказала она, сделав графу реверанс.

Тот в ответ вежливо кивнул.

— Мы рады вновь иметь случай воспользоваться вашими заботами, сударыня, — сказал он и представил мне домоправительницу, которую звали миссис О'Дауд. Она была еще не стара, скорее всего, значительно моложе, чем мисс Хэдли. Спину она держала безупречно прямо, кожа у нее была желтоватая, но без единой морщины.

— Эта леди принадлежит к одному из самых воинственных кланов в Ирландии, — пояснил граф.

При этих словах лицо домоправительницы просияло от удовольствия. Возможно, она той же бессмертной породы, что и граф, и живет на этой земле с незапамятных времен, решила я про себя.

Пораженная исполинскими размерами замка, я робко семенила рядом с графом, ведущим меня под руку. В просторном зале, где горел огромный, в человеческий рост камин, нас ожидал чай. Стены зала были сплошь увешаны охотничьими трофеями — головами грозно оскаливших клыки кабанов, свирепых медведей, лосей с ветвистыми рогами и каких-то диковинных животных, которых я никогда прежде не видела. Две широкие лестницы, соединяясь на площадке, украшенной трехстворчатым витражным окном с изображениями английских королей и фамильных гербов, вели на верхние этажи замка.