Бытие - Дэвид Брин Страница 97

– Они должны были очень точно рассчитать подход к Земле, – заметил Пол, – постепенно пользуясь солнечным лучом, пока не оказались на высокой безопасной орбите, быть может, в точке Лагранжа. Потом некоторое время – возможно, несколько столетий, – они оценивали ситуацию. Возможно, использовали парус как зеркало телескопа, чтобы собирать свет и наблюдать с безопасного расстояния. Потом ждать.

– Ждать… чего? – усомнилась Анна. – Пока планета не породит космических путешественников? Но временное совпадение совершенно немыслимое! Выпустить эту штуку и рассчитать так, чтобы она прибыла всего за пару тысяч лет до того, как мы выйдем в космос? Откуда они могли знать?

Бин дивился тому, как быстро соображают эти ученые. Даже при том, что у них есть все их хитрые приборы и инструменты. Быть в таком обществе – большая честь.

Пол стоял на своем.

– Откуда мы знаем, что время их прибытия особенное? Может, все эти миллиарды лет такие каменные предметы прибывают постоянно и к настоящему времени заполнили Солнечную систему. Мы никогда не искали в поясе астероидов такие маленькие объекты. Этот астронавт случайно подобрал тот, что оказался близко…

– И все равно совпадение поразительное, – настаивала Анна. – Должно быть…

– Товарищи, прошу вас, – обратился к ним профессор Ян Шэнсю, на мгновение отрывая взгляд от своей рабочей станции. – Что-то происходит.

Сияние Земли превратилось в точку, потом в шар, покрытый облаками и сверкающими морями. Только теперь силуэт рассказчика повернулся и сосредоточился на межзвездном снаряде. На носу снаряда снова раскрылся контейнер и развернулся парус.

Наконец впереди показалась цель,

Теперь нужно осторожно приблизиться и найти место для посадки,

Сосредоточиться, чтобы изучать и оценивать,

Потом снова уснуть и ждать.

Пока не наступит час нужды,

Когда соблазн станет очевиден. Когда все будет готово…

Однако в этот раз произошел какой-то сбой. Когда парус вышел из контейнера, несколько линий среди блеска резких отражений внезапно лопнули! Один угол обширного светящегося полотна провис. Все больше линий начали пересекаться неверно. Бин заморгал, чувствуя, как внутри у него все свело: парус быстро опадал, его тонкие кабели запутывались.

– Очевидно, в последнюю минуту что-то пошло не так, – без всякой необходимости заметил Пол.

Бин обнаружил, что едва дышит от напряжения, наблюдая за драмой, развернувшейся несколько тысячелетий назад. Он сочувствовал мировому камню. Пролететь так много, быть так близко к успеху и видеть, как срываются планы. Ян Шэнсю процитировал идеограмму, передающую испытанное Посланцем ощущение трагедии и рухнувших надежд.

Катастрофа! Удача оставила нас,

А этот шар направился к нам,

Чтобы завершить мою участь…

Бин посмотрел на ученого, который, казалось, был где-то далеко во времени и в пространстве и в глазах которого светились мягкие отражения огней вспомогательной аппаратуры. Конечно, цветистый словарь чуждого существа – следствие долгой эры, проведенной с древними людьми много столетий назад, в более поэтичные времена.

Заключит ли меня Земля

В свои огненные объятия?

Или она отбросит меня,

Метнет навсегда…

В холодное пустое пространство?

Не способный хоть сколько-то маневрировать, снаряд отказался от бесполезного паруса, а планета приближалась – пролетела мимо раз, другой, третий… и еще несколько раз. Судя по комментариям Пола, с каждым поворотом ослабевала та или иная защита. Развязка приближалась.

И она наступила – последнее падение.

Мы превратимся в огонь.

Полетим вниз в жаре и боли,

Обреченные уничтожению…

При входе в атмосферу пламя с обманчивой мягкостью быстро охватило изображение – под гневный рев. Затаив дыхание, Бин понял, что исход будет таким же, как у экспедиции Чжэн Хэ. И, как каждый китаец, ощутил боль…

Но в иероглифах рассказчика появилась хрупкая надежда.

Потом снова

Судьба передумала.

Великое путешествие могло завершиться в воде, покрывавшей три четверти планеты, эпический полет – окончиться погребением в илистом дне. Или ударом о сушу, где летательный аппарат разбился бы и взорвался.

Но вместо этого они увидели, как яйцо-артефакт, оставляя огненный след, сбрасывая скорость и прорезая облака, летит к высокой горе с белоснежной вершиной! Снаряд ударился о снежный склон, вздымая к небу белую пену, и рикошетом отлетел по небольшой дуге… Последовал еще один удар и еще…

…наконец овоид остановился, дымясь, у дальнего края высокогорного ледника.

Жар, смягченный холодом, выплавил углубление, похожее на гнездо. А вскоре после прибытия в огненном облаке снаряд из космоса словно растаял, стал почти не виден, слился со льдом.

Бин заморгал, прогоняя слезы. Ого! Да это похлеще всех теленетдрам, которые заставляла его смотреть Мейлин.

Тем временем по поверхности мирового камня продолжали ползти древние иероглифы. Ян Шэнсю молчал, пораженный и взволнованный, как все они. Поэтому Бин посмотрел на современные китайские иероглифы, появившиеся в углу его линз. Более примитивный, менее лиричный перевод, предложенный его собственным помощником.

Это не была нормальная посадка,

Запланированная программой.

На этот раз никто из умников ничего не сказал; все, как и Бин, молчали, глядя, как на изображении мелькают кадры, отражая бессчетные смены времен года, неисчислимые годы. Ледник стремительно пережил несколько периодов: вначале он рос и спускался в совершенно безжизненную долину, неся с собой камень и иногда погребая его в сугробах. Потом (догадался Бин) прошло еще много столетий; ледяная река постепенно мелела и уменьшалась, пока отступающая белизна окончательно не исчезла, оставив неподвижного и бессильного посла, застрявшего в каменной морене.

Но создатели предусмотрели

И полнейшие неожиданности.

За отступающей ледяной стеной поднималась трава. Вскоре за ней последовали щупальца леса вместе с сезонно зарастающими и увядающими полями цветов. Потом время словно нажало на тормоза, ход его замедлился. Одиночные деревья оставались на месте, солнце замедлило движение по небу, превратилось из светящейся дорожки в неторопливый шар, отбрасывающий тени; все свелось к одному дню.

Бина шатнуло, словно резко затормозил стремительный экипаж. В горле поднялись пузырьки желчи. И все равно он не мог не смотреть, не мог даже моргнуть…

…он видел, как приблизились две тени…

…и превратились в пару ног – одетых в кожаные брюки и перевязанные крест-накрест мокасины; они осторожными расчетливыми шагами вошли в поле зрения.

Потом показалась человеческая рука, выпачканная сажей. Вскоре появилась вторая рука, ногти грязные, в засохшей желтой глине. Руки прикоснулись к камню.