Правдивая история про девочку Эмили и морское чудовище - Лиз Кесслер Страница 12

Капитан утирает фуражкой внезапно выступивший пот. Крупные капли стекают у него по лбу.

— Не понимаю, что происходит, — бормочет он дрожащим голосом. — Так уже было однажды. Это… Нам надо убираться отсюда!

Яхта направляется во тьму. И, сама не знаю почему, но я вдруг вспоминаю один текст, который мы читали на уроке английского, про Бермудский Треугольник. Он назывался «Океанское кладбище», и в нем говорилось про разные корабли, которые заплывали в Бермудский Треугольник и исчезали навсегда.

Неужели мы попали в Бермудский Треугольник?

Я оборачиваюсь к папе. Он по-прежнему смотрит в бинокль, но в другую сторону.

— Пап!

— Подожди минутку, может, сейчас еще появится.

— Пап!

Он опускает бинокль.

— Что такое?

Я показываю вперед, на тьму. Мы все ближе и ближе. Нас как будто на веревке тянут туда, к черной и неподвижной воде.

Папа поворачивается.

— Да… что это?

Мы зачарованно наблюдаем, как яхта все быстрее и быстрее скользит в сторону стеклянной черноты.

Я не замечаю, как мама выходит на палубу. Просто в какой-то момент она оказывается рядом. Яхта на полной скорости кренится на бок.

— Мы утонем, — произносит вдруг мама. Почти спокойно.

— Только через мой труп! — Схватившись за штурвал, капитан резко поворачивает его. Но ничего не меняется. Лицо капитана наливается кровью. — Держитесь! — вопит он.

Нас стремительно, как железную стружку к магниту, тащит к неподвижной черной воде. Брызги веером осыпают палубу. Яхта все больше кренится, потом начинает раскачиваться.

Мама упала на колени. Капитан хватается за штурвал. Я, вцепившись в мачту, тяну руку к маме.

— Держись за меня!

Вода обжигает мне лицо. Яхта почти легла набок. Мама тянется ко мне; наши пальцы соприкасаются, но она тут же съезжает вниз по палубе.

— Морин! — папа бросается к маме на помощь.

Держась одной рукой за перила, он другой рукой обнимает маму. Наконец-то. Но я представляла эти объятия в несколько иной обстановке.

Капитан что-то кричит. Он крутит штурвал во все стороны, но без всякого результата. Не слышу, что он там орет. Кажется, я тоже ору. Не слышу, что. Нас заливают волны. Яхта мчится на стеклянную поверхность мачтой вперед; дно корабля практически торчит из воды наружу.

Темнота, вода, крики, вопли. Мы сейчас умрем! Неизвестно где, совершенно одни. До чего же дурацкая смерть. Закрыв глаза, я жду, когда яхта врежется во тьму.

И она врезается.

Или начинает врезаться.

Мы уже висим на волоске, когда яхту внезапно начинает трясти. Потом она выравнивается. Что происходит? Она вся качается, и кругом вода, и я вся насквозь мокрая, но мы поднимаемся. Мы не умрем! Мы спасены! Все будет…

Но тут я вижу папино лицо — серое и постаревшее лет на тридцать. Он смотрит куда-то мне за спину.

— Только не говори, что там еще одна черепаха, — прошу я дрожащим голосом.

Тут яхта снова опрокидывается на бок, а я падаю на пол. И тогда я вижу его, поднимающегося из воды. Кто это?

Сначала появляются огромные бивни, загнутые кверху, точно сабли. Под ними — длинное-длинное серо-зеленое шишковатое туловище. Оно выше мачты. Оно почти заслоняет солнце. Меня охватывает жуть. По бокам туловища толстыми лунами выпирают большущие белые глаза. О Боже!

Гигантские щупальца шлепают по воде, тянутся вверх — серые жирные штуковины с присосками по всей длине. Они извиваются, поднимают брызги, закручивают воду воронкой. Нас тащит в эту воронку.

Я пытаюсь завизжать, но издаю какое-то кудахтанье. Нас затягивает в водоворот, над нами стеной вздымаются щупальца.

Мама начинает кричать. Кажется, я тоже кричу. Одно из щупалец взлетает в воздух, потом падает вниз, обвивается вокруг мачты.

Я отчаянно зову маму. Яхта перевернулась. Где папа?

Везде вода, грохот, потом…

Шона не разговаривала со мной целую неделю. Первую неделю на новом месте. А ведь я собиралась начать здесь новую жизнь, прекрасную и удивительную. Вместо этого получилась самая ужасная неделя, какая только может быть.

А Шона стала крутиться вокруг Марины с Алтеей. Не знаю, как она могла — после того, как они нас так накололи. Но, наверное, она решила, что лучше дружить с кем угодно, только не со мной. И, может быть, она права. Мне сделали необыкновенный подарок — поселили вместе с обоими родителями на чудесном острове с белоснежными пляжами, посреди бирюзового океана! А я, дура, что я наделала? Даже подумать страшно.

Но ни о чем другом все равно не думалось. Мне даже некогда было бояться новой школы. Я жила как в тумане. И почти не обрадовалась, когда меня научили нырять грациозно, как дельфин, и расчесывать волосы, как настоящая русалка, и петь беззвучные песни сирен. Жизнь была испорчена, утратила смысл. Кроме того, я постоянно ждала, что все раскроется.

Как-то вечером к нам зашли Арчи и Милли. Милли не отрывала от меня взгляда на протяжении всего ужина.

— У тебя всё в порядке? — поинтересовалась она, накладывая себе на блюдце целую горку мороженого.

Мама взяла меня за подбородок и приподняла голову.

— Ну-ка, цыпленок, — сказала она ласково. — Ты какая-то притихшая в последнее время.

— Всё нормально, — фыркнула я… — Что может случиться?

— Твоя аура серая и неровная, — заметила Милли. — Обычно это означает, что в тебе идет какая-то внутренняя борьба.

Папа расхохотался.

— Сомневаюсь, что моя малышка выйдет из нее победителем.

Милли бросила на него гневный взгляд.

Я поднялась, чтобы собрать тарелки со стола. Что угодно, лишь бы выйти из комнаты. В этот момент судно резко покачнулось от сильного удара волны. Тарелки полетели на пол, а я плюхнулась на свое место.

Арчи с папой выскочили наружу, чтобы узнать, что происходит, а я принялась помогать маме и Милли собирать осколки.