Кто живёт на чердаке? Сказки про домовых - Наталья Филимонова Страница 16

– Мы можем и когда вас дома нет заходить, – уточнила Нюся, – но лучше всё-таки, если вы разрешите.

– Ни стыда ни совести у этой Нюськи! – продребезжало из-за плиты. – В мои времена домовые знали своё место!

– Да будет тебе, – благодушно сказала Аделаида Семёновна. – Сама бы лучше выходила! Не первый же год вместе живём. А вам, – она обернулась к Любе и Нюсе, – я всегда рада буду. Заходите, милые, в любое время. Только по понедельникам, средам и пятницам я до пяти в академии. А в остальные дни – милости просим!

* * *

Подниматься на восьмой этаж пришлось пешком – лифт всё ещё был занят. На площадке между вторым и третьим этажами девочки встретили Анчутку-коридорного.

– Ну как там? – с жадным любопытством спросила Нюся.

Анчутка пожал плечами:

– Разложили на полу Оксанины папки и сидят на них, прислонившись друг к другу. Уже и петь что-то хором пробовали… как это… «О чём, мол, дева, плачешь?..». И «Как же мне, рябине…».

– И как? – поинтересовалась Люба.

– Ужасно! – с чувством сообщил Анчутка и скорчил рожицу. – Даже не знаю, кто из них хуже поёт. А сейчас Оксанка какие-то стишки наизусть рассказывает.

Любе почему-то представилось, что Оксана Соколовская, сидя на полу в лифте, с выражением, как на уроке, декламирует: «Зима! Крестьянин, торжествуя…»

Люба прыснула.

– Ничего смешного! – строго отрезала Нюся. – Думаю… Думаю, это может стать началом прекрасной дружбы…

– Сегодня будут гости, – сказала мама однажды в субботу. – Соседи, Славины, очень милые люди. У них мальчик твоего возраста.

– Я знаю, – ответила Люба. – Миша.

– О, так вы уже познакомились? Прекрасно! Я думаю, вы должны подружиться. А то ты вечно сидишь одна в своей комнате.

– Ничего мы не знакомились, – буркнула Люба. Объяснить маме, откуда она знает про Мишу, она всё равно не могла. Да и рассказывать о том, что в комнате она сидит вовсе не одна, было занятием безнадёжным. Видимо, просто придётся сегодня потерпеть. Одна радость: в честь прихода гостей мама испекла совершенно невероятной красоты торт, украшенный дольками мандаринов и ананасов. Но, честно говоря, есть торты Люба больше всего любила без всяких там гостей, за кухонным столом с мамой и папой. И чтоб потом можно было незаметно отнести кусочек для Нюси.

* * *

– Ну и подумаешь! Не очень-то и хотелось! – с обидой в голосе заявила Нюся, когда Люба объяснила ей, что от торта вряд ли что-то останется, потому что – гости. Обе они привычно стояли на балконе, облокотившись на перила, и смотрели вниз. – Раз вам эти ваши гости дороже собственной квартирной…

– Да нет же! Я наоборот! – в отчаянии возражала Люба. – Ой, – она что-то заметила внизу, – посмотри-ка! Там Толик Мухин, домой – с цветами идёт…

Нюся перевесилась через перила.

– Гвоздики какие-то грустные, – недовольно заметила она, – не мог поприличнее чего выбрать. Кстати, Оксанка-то снова бусы носит… – Она обернулась к Любе. – Ну, в общем, насчет торта ты меня поняла. Кусочек – оставишь!

* * *

Вечером всё было именно так, как Люба себе и представляла. Стол был накрыт в гостиной, телевизор включен чуть громче, чем всегда. Мама расцеловалась с тётей Светой, папа и дядя Костя пожали друг другу руки.

– Привет, – не очень-то приветливо сказал мальчик Миша.

– Привет, – в тон ему недружелюбно ответила Люба. Друг на друга они не смотрели.

Миша был обычным худощавым тонконогим мальчиком, белобрысым, с серыми глазами, курносым носом и веснушчатой физиономией.

– Вы знаете, – говорила за столом Любина мама, накладывая салат гостям, – я так рада, что ваш Миша одного с Любушкой возраста. Мы раньше жили в другом районе, и в детском саду у неё всегда было много друзей, а теперь…

– Удивительно вкусный торт, – говорила потом тётя Света, – а как вы делаете этот крем?

– Да, я всю жизнь болею за киевское «Динамо», – говорил Любин папа. – Ну вот как-то так сложилось ещё в детстве, тогда ведь Украина ещё не была отдельной страной…

– Да, – говорил дядя Костя, – вся эта политика вызывает только головную боль. А что вы думаете о последнем заявлении президента?..

После того как все поели, папа достал из стеклянного шкафчика графин и бокалы, а мама сказала, что дети могут теперь поиграть в Любиной комнате.

«Начинается, – вздохнула про себя Люба. – Можете поиграть. Ну о чём с ним играть, она об этом подумала?»

Судя по всему, Миша думал примерно так же, но вслух он тоже ничего не сказал. Зайдя в Любину комнату, он, прежде всего, осмотрелся, потом молча сел на кровать и стал болтать ногами.

Надо что-то сказать, понимала Люба. Больше всего на свете она ненавидела вот такие неловкие паузы, когда совсем не знаешь человека, и надо что-то говорить, и оба думают только о том, что же сказать, и молчание в итоге затягивается так, что теперь уже, что бы ты ни сказал, это прозвучит слишком значительно и оттого глупо.

Уж эти взрослые! Они думают, любые дети сразу начинают друг с другом играть, как только встретятся.

– У тебя книжек много, – сказал наконец Миша.

– Ага, – ответила Люба, – я читать люблю.

– А я совсем не люблю, а мама заставляет… Я на компьютере играть люблю.

Люба промолчала. У многих ребят в её классе были собственные компьютеры – по крайней мере они так говорили, и Люба им втайне чуточку завидовала. Но мама говорила, что компьютерные игры – это пустая трата времени, и Любе пока не разрешали трогать папин ноутбук.

Снова затянулась пауза, в течение которой Миша остервенело чесал покрасневшую коленку.

– Ты что, упал?

– Да нет вроде бы…

– А у тебя под кроватью пыль! – ляпнула Люба неожиданно для самой себя.

– Чего? – изумился Миша и почесал вторую коленку. – А ты откуда знаешь?

– А я умная. Я вообще всё знаю. У тебя, например, кровать стоит вот у этой стенки, а рядом с ней тумбочка…

– Точно… – Миша чесал уже шею, которая тоже стала красной и казалась почему-то уже не такой тонкой. – Ты что, была у меня дома?

– Не-а… ну не то чтобы… да что с тобой такое?

Миша чесался уже двумя руками, и по всему телу у него проступали крупные красные пятна.