Учитель вранья - Марк Харитонов Страница 16

– Видел? – шёпотом спросила Таська, когда они с Тимом оказались одни в своей комнате.

– Видел, – так же шёпотом ответил Тим.

– Это она, – сказала Таська. И вдруг вспомнила: – Она ведь сама сказала, что приехала из этой… из Аристани.

– Из Астрахани, – поправил Тим.

Таська пожала плечами. Она не видела тут особой разницы.

– Завтра скажем Антону Петровичу, правда?

– Конечно, – сказал Тим. – Только надо, чтоб она не догадалась.

– Да. А то убежит куда-нибудь. Или уедет.

Вот ведь: ещё сегодня утром оба были вовсе не прочь, чтобы Скука Зелёная уехала. А сейчас нет. Сейчас они всё понимали. Получалось, что она вовсе не виновата. Наверно, она и сегодня, когда встретила, хотела их наказать, а вместо этого сама чуть не расплакалась. Может, она даже хотела бы, чтоб они играли возле погреба, – но именно поэтому запрещает. И так у неё во всём. Очень любит сладости – и поэтому их не ест. Вот даже в институт не хочет поступать, а зачем-то поступает, мучит себя. Ужасно, ужасно!

Таська ведь по себе прекрасно знала, как это бывает. Хочешь сделать что-то очень-очень правильное, очень-очень хорошее. А делаешь наоборот, совсем неправильное и не очень хорошее. Хочешь, например, сказать Тиму: поиграй со мной. А вместо этого высунешь зачем-то язык. Хочешь не драться, а руки начинают сами. Хочешь говорить правду, а враньё лезет откуда-то само, без спросу. Ты даже не виновата. И это ещё без всякого колдовства, без всяких чёрных перьев. Можно себе представить, насколько всё сильней с колдовством… А может, и со мной колдовство, подумала вдруг она, только непонятное и незаметное? Как тогда от него избавиться?

– Смотри слушайся меня, – сказала она своему Мишке и стала стелить ему постель. – Никуда не ходи без разрешения, особенно к погребу. Там могут быть всякие звери… А знаешь, Тим, ведь Кис Кисыч меня узнал.

Он мне сам сказал на ухо, что это я его видела…

Тим в это время складывал в жестяную коробку мотки разноцветной проволоки, которую он нашёл по дороге. Он ничего не стал отвечать. Он даже не напомнил Таське, что сегодня утром она сама назвала враньём свой рассказ про летающего ушастого зверька. Бесполезно было это говорить – так всё перепуталось.

Но он не забыл, что должен сегодня без промедления перепрятать запасы, хранившиеся за дверью погреба. И думал, что, может, немножко даже туда заглянет. Может, даже спустится чуть-чуть по ступеням с фонариком.

Тим тут же проверил, на месте ли фонарик. Всё было на месте – фонарь дожидался в секретной выемке под подоконником. Таська уже лежала со своими игрушками, рассказывала им на ночь сказку, чтобы заснули.

– Это было давным-давно, – так начиналась она, – когда вас ещё на свете не было. И меня не было. И Тима не было. Даже мамы не было, и папы не было. И самого света не было. Ничего не было, только пустой квадратик…

Тим выключил свет. Теперь главное было дождаться, пока Таська заснёт, но не заснуть самому. В комнате становилось светлее от лунного света. За окном шелестели ветки. Прошумела вдали электричка – наверно, последняя. Чтобы глаза не слипались, Тим стал придерживать веки пальцами. Это было трудно. В темноте иногда слабо вспыхивали разноцветные искры, похожие на салют. Начал накрапывать лёгкий дождь. Потом Тим понял, что это не дождь, а звук фонтана, и салют – разноцветные брызги воды. Он повернулся, чтобы увидеть, где сам Фонтан – клоун в полосатом купальном костюме, и как будто увидел. Но потом оказалось, что это были всего лишь цветные пузыри. Один, раздувшись, лопнул с лёгким звуком…

И тут Тим вздрогнул: он понял, что нечаянно заснул с открытыми глазами, придерживая пальцами веки.

Он вскочил как ужаленный.

В комнате было почти светло от луны. Осторожно, чтоб не скрипнули пружины, Тим слез с кровати, на цыпочках подошёл к подоконнику, сунул в выемку руку за фонариком.

Фонарика на месте не оказалось.

Тим кинулся к Таськиной кровати. На кровати под одеялом спали, обнявшись, мишка и заяц. А Таськи не было.

Тут он сразу всё понял. Вот ведь какая хитрая, какая противная девчонка. Она подсмотрела, куда Тим прячет фонарик. Она сама задумала сходить ночью к погребу, а ему не сказала ни слова. Боялась, что, если попросится с ним вместе, он ей не разрешит. И правильно боялась, конечно.

«Ну погоди, несносная девчонка, – подумал Тим. – Теперь я тебе покажу!»

Он обул на босу ногу сандалии и прямо в шортах и в футболке вышел на улицу. Трава была мокрая, но дождь уже не капал. Луна вдруг скрылась за облаками. Впрочем, даже из-за облаков она посылала на землю слабый рассеянный свет.

И в этом слабом свете Тим увидел, что дверца погреба отодвинута и возле косяка чернеет щель.

– Таська! – крикнул он сердито и строго. Только совсем шёпотом.

Не знаю, представляет ли кто-нибудь, как это: кричать шёпотом. Но по-настоящему Тим крикнуть не мог, чтобы не услышала и не проснулась тётя Лена. В то же время это был не простой шёпот, а всё-таки крик. Лучше всего было бы, конечно, позвать её ультразвуком, но этого Таська просто бы не услышала: она была не летучая мышь и не дельфин.

– Таська! – повторил он ещё раз.

Никто не отозвался. Что она, вздумала поиграть с ним в прятки? Или вдруг забралась куда-нибудь дальше? Неужели не побоялась одна в темноте, пусть даже с фонариком?

Тим просунул в щель сначала руку: все вещи были на месте. И банки с одуванчиковым хлопком, и коробки со всеми деталями, и железки, и камни. Тогда он осторожно протиснулся в щель сам.

В погребе была кромешная темнота – темней, чем самая чёрная ночь. Без фонарика было невозможно никуда двинуться.

– Таська, – позвал Тим опять, уже встревоженный.

Он всё ещё ждал, что она притаилась где-то в темноте, а сейчас вдруг ухнет, чтобы его испугать.

Он постоял ещё – может, глаза хоть немного привыкнут… И тут вспомнил, что хотел проверить одну научную мыль. Изо всех сил он вглядывался в темноту.

И вот ему стало казаться, что становится как бы чуть-чуть светлей. Он как будто уже мог различить свою собственную руку. Протянул её перед собой – осветился кусок каменной стены.

Догадался бы кто-нибудь другой, откуда появился свет? А Тим догадался. Не зря же он попросил за ужином добавочную порцию рыбы, в которой, как он теперь знал, было действительно много фосфора. Ну, теперь ясно? Конечно, всем известно, что фосфор светится в темноте. И благодаря ему чуть-чуть светился, видимо, сам Тим. Чуть-чуть, слабее ёлочной игрушки. Но всё-таки. Значит, он правильно рассчитал.

Пожалуй, рыбы стоило съесть ещё чуть побольше, может, свет был бы тогда посильней. Тим держал перед собой, как фонарь, вытянутую руку, но она освещала лишь то, к чему почти прикасалась, так что он двигался, можно сказать, на ощупь.