Помело и волшебная шишечка от кровати - Мэри Нортон Страница 17

— Смотрите! — сказал вдруг Поль. — Розовая капуста!

Кери посмотрела вниз. В тачке, среди мусора, лежал огромный розовый бутон мисс Прайс. Весил он самое меньшее фунта два.

— О, мисс Прайс! — воскликнула Кери, не веря собственным глазам.

Мисс Прайс покраснела.

— Я много думала со вчерашнего вечера, Кери. О последней ночи и о том, что ты сказала о цветочной выставке. — Она покосилась на Поля. — Раньше мне казалось, что волшебство может являться средством обмана, но теперь я поняла, что в результате обмана никогда не получается ничего хорошего.

Поль заморгал.

— А у меня бывали замечательные результаты от обмана, — сказал он упрямо.

— Но я не собираюсь сдаваться, — продолжала мисс Прайс, не обращая внимания на Поля и все так же улыбаясь своей мягкой улыбкой. — Только теперь это придется отложить на некоторое время.

Они помолчали.

— О, мисс Прайс… — печально прошептала Кери.

Она, как и Поль, была разочарована. Наступила неловкая пауза. Поль оторвал несколько листьев от розового кочана. Сладкий запах умирающего растения поднялся от тачки.

— Я решила, — сказала мисс Прайс, — в будущем рассматривать волшебство не как хобби, — она остановилась, — а как слабость.

— Мисс Прайс! — воскликнула вдруг Кери и обвила руками ее шею. — Вы такая добрая! Спасибо вам за все! Даже за людоедов!

На мгновение Кери показалось, что она увидела слезу на щеке мисс Прайс, но, скорее всего, она ошиблась.

Поль выглядел мрачным и несколько озадаченным. У него было такое ощущение, что мисс Прайс открыла новую страницу в книге, прежде чем он успел дочитать предыдущую.

К воротам подъехала тележка молочника.

— Ну, вам пора, — сказала мисс Прайс, поправляя шляпу и незаметно вытирая глаза.

Когда Чарльз спрыгнул с тележки и пожал ей руку, она даже попыталась улыбнуться.

— До свидания, дети, и — счастливого пути! Оставайтесь такими же добрыми и смелыми. Уверяю вас, этого вполне достаточно. Это так же хорошо, как волшебство.

Мисс Прайс отвернулась, расправила плечи и покатила тачку к куче мусора.

Молочник щелкнул хлыстом, и тележка двинулась прочь под веселое позвякивание пустых фляг.

— А мне кажется, что она не удержится, — сказал Поль, пододвигаясь поближе к лошади.

Чарльз смотрел в окно, пока Кери рассказывала ему о разговоре с мисс Прайс.

— Пусть волшебство и слабость, — сказал он наконец, — но эта слабость лучше других.

— Я тоже так считаю, — согласилась Кери.

— Думаю, если бы у нас была еще одна кровать, — продолжал Чарльз, — мы могли бы иногда использовать ее.

— Да, — кивнула Кери, — иногда.

— Кровать здесь ни при чем, — вставил Поль утешительно. — Это шишка была волшебной, а это не одно и то же.

— Нет, это одно и то же! — раздраженно сказала Кери, отворачиваясь от Поля, который, стоя на коленях, дышал ей в лицо. — Одно без другого не будет действовать.

— А разве нельзя использовать волшебную шишку на другой, такой же кровати?

— Не знаю, Поль. — Кери отодвинулась от него — поближе к окну. — Что толку говорить об этом, если у нас нет ни того, ни другого?

Поль покорно опустил ноги и принялся болтать ими, потом откинулся назад и, беспокойно заерзав, засунул руку в карман.

— Но я все-таки… — сказал он после нескольких минут молчаливого раздумья. — Я все-таки взял шишку с собой. Так, на всякий случай…

С того памятного лета прошло целых два года. Тетя Беатрис умерла, ее дом продали, так что вернуться в деревушку Мачфреншем у детей не было никакой возможности. Память о тех событиях стала для них запретной темой. Чарльз и Кери очень редко говорили об этом друг с другом и никогда с Полем.

— Он может проболтаться, — объясняла Кери. — Надо заставить его думать, будто это был сон.

И слова Кери не были лишены основания.

Иногда в компании Поль, увлекшись, мог воскликнуть:

— Когда мы были в тюрьме…

На что Кери, краснея, обычно возражала:

— Когда тебе снилось, что ты в тюрьме, Поль.

Довольно скоро Поль начинал путаться. Он посматривал на Кери и бормотал что-то вроде:

— Вчера, когда мне снилось, что я ел на завтрак яйцо…

— Но ты действительно ел на завтрак яйцо, — удивлялась мама.

— А! — озадаченно останавливался Поль, тщетно пытаясь хоть что-нибудь понять. — А я видел ганибалов.

— Каких ганибалов? — еще больше удивлялась мама.

— Он хочет сказать каннибалов, то есть людоедов, — объясняла Кери. И тут же добавляла: — Нет, Поль. Это тебе тоже приснилось.

После чего быстро меняла тему.

Для Чарльза события того лета тоже стали как бы нереальными. Он ходил в школу, занимался боксом и начал коллекционировать марки. Теперь даже упоминание о волшебстве приводило его в недоумение. О происшедшем он предпочитал не вспоминать и делал вид, что этого никогда не было. Хотя, надо признать, это довольно слабое средство. Рано или поздно все эти меры предосторожности все равно рушатся и прошлое весьма недвусмысленно напоминает о себе.

Напомнило оно детям о себе через два года, холодным скучным зимним утром, прокравшись в дом под видом ежедневной газеты. Оно вошло незаметно, замаскированное под лондонскую «Таймс», как раз тогда, когда дети сидели за столом и ели омлет с беконом.

— Посмотри, — сказала вдруг Кери Чарльзу, указывая на колонку объявлений.

Чарльз посмотрел, но не заметил ничего необычного. Он и Кери были одни в комнате. Мама уехала на работу, а Поль еще не вышел из ванной. На лице Кери застыло странное выражение. Казалось, она была испугана.

— Что случилось, в конце концов? — спросил Чарльз, недоумевая.

— Смотри, — повторила Кери и ткнула в газету пальцем.

— Норковая шуба, — прочитал Чарльз вслух, — слегка поношенная…

— Да нет, ниже.

— Белые руки, сердце поет…

— Да нет же! Вот!

— «Дама, живущая в маленьком доме в деревне, желает принять двух школьников на летние каникулы. Недорого. При знакомстве необходимы рекомендации. Писать: Мисс Е. Прайс, Мачфреншем»… — Чарльз осекся, наступило молчание.