Истории Дядюшки Дуба. Книга 2. Сердце - Жозеп Льюис Бадаль Страница 2

Добежав до дома, оба не выдержали и разревелись.

Мама умыла Майю и Тау, почистила им одежду и как могла успокоила. Она пообещала, что непременно сходит в школу и поговорит с учительницей. Но это было слабым утешением, и легче детям не стало. Больше всего им сейчас хотелось повидаться с дедушкой. Но у того поднялась температура, он дремал, и «было бы лучше пока его не беспокоить». Что ж, пришлось Майе и Тау смириться и с этим. Но теперь они волновались за дедушку, и печаль их стала ещё острее. Стараясь укрыться от этой печали, дети залезли на чердак. Они ничего не трогали и лишь вдыхали такой знакомый запах дедушкиной трубки и разглядывали знакомые предметы.

В ту же ночь они спустились в колодец. Но перед тем кинули четыре камешка — на призыв никто не отозвался. Такое было впервые. Дети не знали, что и думать. По ступеням колодца спускались с бьющимися от волнения сердцами. И вот наконец очутились на дне.

Колодец пересох. Такого раньше не случалось. Но это даже к лучшему: ночь была безлунная, и они бы промокли насквозь, пересекая вплавь круглое озерцо.

Паучок Кафка тоже куда-то пропал, а может, это был один из тех дней, когда человечек полностью превращался в паучка, и они его не заметили. Белым-трава, росшая у входа в туннель, высохла и похрустывала под ногами.

Они с трудом открыли скалу-дверь в конце туннеля. За это время она изрядно запылилась и ещё сильнее покрылась паутиной, в которой на сей раз сидел крупный рыжий паук с крестом на спине. Паук принялся их пугать, разевая хищный рот с острыми челюстями, похожими на пинцет.

Почему-то скала не закрылась.

В тёмном лесу не было слышно ни единого сверчка. И только пролетавшая мимо сипуха кричала «чщ-щ! чщ-щ!», словно призывая соблюдать тишину.

В ветвях уныло и однообразно свистел ветер. Змеи Кассандры на месте не оказалось. Дети насторожились: не донесётся ли до них голос Дядюшки Дуба? Случалось, они слышали его даже у себя дома, ложась спать. Но сейчас стояла тишина.

Они поискали дорогу, которая никуда не ведёт. Однако фонарик, который дети прихватили с собой из дома, вскоре перегорел. Было холодно, зябко, и, куда бы они ни направились, всюду к лицу липла противная паутина.

Так и не нашли они ни дорогу, ни Дядюшку Дуба. Казалось, этот мир закрылся для них или не хотел их пускать.

Тогда Тау и Майя повернули обратно к колодцу, выбрались наружу, прибежали домой и в полном расстройстве легли в кровати.

Спать не хотелось, и Майя открыла наугад томик стихов мисс Дикинсон.

Мелкими фиолетовыми буковками в уголке страницы было написано:

Майя прочитала четверостишие вслух.

— А что значит «будет вдвое щедрее»? — спросил Тау.

— Это значит, что можно посадить семена. А потом собирать урожай.

— Интересно, что имеется в виду? Может, это не про урожай, а про истории? Я, например, представляю себе поле, а на нём растут слова.

— Очень может быть.

— У нас сейчас зима, да, Майя?

— С какой стати? Осень же ещё не кончилась.

— Наверное, осень тоже может быть щедра, как весна…

Так они болтали, пока не уснули: особого смысла беседа их не имела, зато они находились вместе и как могли поддерживали друг друга.

На следующий день была суббота. Дедушка Друс проснулся и позвал детей к себе.

Он сидел, опираясь спиной на подушки, и пил бульон из чашки.

Тау и Майя наперебой стали рассказывать, что вода в колодце пересохла, что в лесу они никого не нашли, даже дорогу, не говоря уже о Дядюшке Дубе, а потом засы́пали дедушку вопросами. Дедушка молча кивал, будто бы заранее знал всё, что они скажут. Наконец он поднял руку, призывая к тишине.

— Вам придётся на время забыть о Дядюшке Дубе. У меня есть для вас поручение. Сегодня же вечером, когда мама поедет встречать папу в аэропорт, отправляйтесь в лес. Когда выйдете из туннеля, поверните направо. Там найдёте пещеру. Если у входа в пещеру до сих пор растёт большой куст белого чабреца, принесите мне немного его листочков, очень вас прошу. Это полезнее, чем все таблетки и уколы, вместе взятые. А если добавить мёда, ещё и вкусно.

Дети не знали, огорчаться ли им от того, что велено забыть на время о Дядюшке Дубе, или, наоборот, радоваться поручению дедушки Друса, и с нетерпением ждали вечера. И вот вечер настал.

Как только мама отправилась в аэропорт, они побежали к колодцу. Искать паучка Кафку на этот раз не стали. Белым-трава у входа в туннель была не такая свежая и сочная, как летом, но и не совсем сухая и мёртвая, как накануне. Паук с крестом на спине не появлялся, зато скала открылась сама собой.

Солнце ещё не село. Деревья в лесу выглядели совсем по-осеннему: бо́льшая часть листьев окрасилась медью и золотом, а некоторые потемнели от холода. На ветках росли красные ягоды, наполняя всю округу сладковатым ароматом. Фермеры уже собрали урожай. Где-то неподалёку в старых бочках бродило молодое вино. А где-то варили варенье.

Дети зашагали в том направлении, которое им указал дедушка. Они нашли большой куст белого чабреца и нарвали целую охапку веточек. Один лист попробовали на вкус: трава как трава, ничего особенного. Прежде чем пуститься в обратный путь, присели отдохнуть у входа в пещеру. Вечернее солнце запуталось в ветках деревьев. Его оранжевый диск всё ещё хранил тепло — достаточно, чтобы обогреть любого, кто в нём нуждался. Облака вокруг солнца висели неподвижно и были похожи на застывших бабочек — розоватых, лиловых, синих.

Дети подобрали с земли камешки и начали кидаться ими в деревья, кусты и большие камни. Просто так. Стоит расслабиться и забыться, как руки сами ищут, чем бы развлечься. Один из камешков Тау ради смеха бросил в тёмное нутро пещеры. Клац!

— Ай! — послышался обиженный возглас.

Дети вскочили и заглянули внутрь. Пещера была просторная, пол в ней — ровный. Солнечные лучи высветили странное существо, которое едва заметно двигалось в глубине пещеры.

— Ай! — повторило существо и зашевелилось сильнее.

Это была огромная белая змея, скорее всего питон-альбинос. Глаза у питона глядели печально, а во рту не имелось ни одного зуба. Длинное тело обвивалось вокруг яйца размером больше страусиного. В таком яйце поместился бы и новорождённый ребёнок! Между питоньими кольцами белел лишь кусочек скорлупы.

— Ай! — в третий раз воскликнуло существо.

— Ты кто? — спросила Майя.

— Я Пифия. Умоляю, больше никаких вопросов! — прошипела змея и закрыла глаза с гримасой отвращения. — Вы спросили, как меня зовут. И я по доброте сердечной назвала своё имя. Но я же не спрашиваю, как зовут вас! Потому что я воспитанная. Между прочим, сейчас ваша очередь заботиться о яйце. Ухаживайте за ним как следует! А мне пора. С меня хватит!