Пони в яблоках по кличке Пончик - Юрий Буковский Страница 2

Наконец-то коник смог перевести дух. Он стряхнул с себя прилипшую грязь, и попробовал было высунуться из убежища, но увидев поблизости длинную, чёрную, буйно резвящуюся таксу, мигом убрался обратно в укрытие. Коник решил дождаться темноты и ночью попытаться пробраться в конюшню. О конюшне, в которой живут только кони и лошади, а люди там ухаживают за ними, мечтала по ночам бурая лошадка на колёсиках в отделе игрушек, в магазине, в деревне, где жили бабушка и дедушка.

Тут он услышал хлопанье крыльев и увидел голубей, падающих откуда-то с крыш точно в то место, где только что загружались мусорные баки. Приземлившись, сизые важные птицы принялись разгуливать по заснеженному асфальту, суетливо кивая головой, и то и дело склёвывая какие-то крошки из-под ног.

– Чирик-чик-чик! – к голубям начали слетаться воробьи.

– Чик-чирик! Я – воробышек Чик-чик! А ты кто такой! – самый шустрый из них огромными скачками на тоненьких, будто сухие веточки лапках, подскочил к прятавшемуся под крыльцом конику.

– Я – конь. Конь кавалерийский! – гордо приосанился коник в яблоках, и поправил чудом сохранившуюся у него на груди наклейку.

– Ха-ха! Конь! Чирик-чик-чик! Видели коня? Кавалерийского! – весело запрыгал перед коником. Чик-чик. – Ты же даже меньше пони!

– А кто такой – этот пони? – заинтересовался коник.

– Пони – это маленькие лошадки. Но всё равно они больше тебя. Ты, скорее всего, понин ребёнок – жеребёнок. Ребёнок жеребчика пони, и кобылки пони. Ты – Пончик, – подвёл итог своим рассуждениям воробышек. – Правда, на пони даже дети ездят, а на тебе даже я, воро…

Воробышек хотел, было, продолжить, а обиженный на пончика кавалерийский коник, собрался, было, возразить, и хотел даже предложить Чик-чику попробовать покататься на своей спине, но ни тот, ни другой не успели ничего сказать – все птицы и большие, и маленькие, вдруг захлопали крыльями, и поднялись в воздух. А на месте их пиршества с громким тявканьем появилась вертлявая такса. Прыжок – и пёсик оказался нос к носу с коником.

– Кто вода? Тяв, тяв! – с ходу поинтересовался он. – Я таксик по имени Таксёр! А это кто у тебя там спрятался? Я играю в пятнашки, а не в прятки! – рассмотрел таксик, укрывшуюся за коником птичку.

– А я – Чик-чик. Воробей. А это – маленький пони. Пончик, – смело высунулся из-за коника воробышек.

– Ты воробей? Тяв, тяв! Птиц в пятнашки не берём!

– Потому что ты даже самую крошечную из нас догнать никогда не сможешь! Чирик-чик-чик! – язвительно чирикнул воробей.

– Да я?!. Да я кого угодно!.. И когда угодно!.. И где угодно!.. – Возмутился Таксёр. – Да надо просто честно играть! Да надо по земле бегать, а не по крышам или по подоконникам летать! – и таксик попытался кривой лапкой запятнать нахального воробышка.

Но тот ловко выпорхнул прямо из-под собачьего носа.

– Вот с Пончиком теперь и играй! Раз вы оба даже до первого этажа долететь не можете! – И воробышек стал кружиться над пёсиком, издевательски чирикая: – Не догонишь! Чик-чик! Не догонишь!

– С лошадьми я играл! Тяв, тяв! Они честные! Не то, что птицы! Они по земле бегают! А не летают! Я их всех перепятнал! И этого пятнистого Пончика тоже запятнаю!

– Я не пятнистый, я кавалерийский! И не надо меня пятнать своими пятнами! – возмутился во второй раз новоиспечённый Пончик и даже повернулся немножко боком, приготовившись от обиды, лягаться.

– Кавалерийский – это здорово! Значит, ты кавалерийский Пончик! Значит, ты здорово галопом должен скакать! Я – вода! Воробья не берём! Пусть вначале научится бегать, а не летать! Тяв, тяв! Лошадей, и поней я всегда догонял!

– А где ты с этими лошадями и с этими самыми понями играл? – заинтересовался коник.

– У метро! Тяв, тяв!

– А ты не можешь проводить меня к этому метро? – с надеждой попросил у таксика Пончик.

– Конечно, могу! Тяв, тяв! Но тогда, не я – вода, а ты – вода! – обрадовался Таксёр. – Догоняй! Догонишь – и метро, и пони покажу! Не догонишь – так и быть, тоже покажу!

И он помчался по двору. Бегал таксик неловко и медленно, спотыкаясь, и хлопая большими ушами. Но Пончик решил всё-таки его не пятнать, чтобы не обидеть, и чтобы таксик, играя, смог добраться до метро. Хозяину пёсик так же весело крикнул:

– Догоняй!

Хозяин был длинный, одетый в узкое, чёрное пальто, чёрные перчатки и шапку, и очень напоминал поставленную на задние лапы огромную таксу. Звали его Боря. Работал он в такси таксистом, поэтому и собаку завёл таксу, и дал ей кличку «Таксёр». Бегал Боря почти так же, как и его собака – неловко перебирая коротенькими, кривыми ножками.

Однако, как он ни семенил, поспеть за своим пёсиком, всё-таки, не мог. Потому что бежать Боре приходилось по тротуару, а к метро и от метро шло очень много мешавших ему людей. А пёсик и коник мчались по газону, то скользя по льду, то увязая в кучах снега. Над ними летел сопровождающий их, любопытный Чик-чик.

В конце концов, и Пончик, и Боря, и Чик-чик остановились перед необычайно довольным, сияющим, как медный тазик, Таксёром.

– Ну, что, – гордо спросил таксик у Пончика, – не запятнал? Я выиграл!

– Герой, герой! – похвалил его запыхавшийся Боря, схватил своего брыкающегося пса подмышку и в сопровождении Чик-чика потащил обратно, к дому.

3

Но Пончик смотрел не на них, – он увидел двух, как ему показалось, необычайно красивых и огромных лошадей.

Одна была повыше, гнедая, с чёрной гривой, заплетённой во множество тонких косичек, с длинной – до глаз, ровно подстриженной чёлкой, и, что самое необычное – хвостом, тоже заплетённым во множество иссиня-чёрных, словно вороново крыло, тонких африканских косичек. Между ушей у красавицы возвышался золотой султанчик. А на султанчике, и в хвосте, будто огромные бабочки, горели атласным огнём два красных банта. Вторая лошадка была пониже, рыженькая, и вся в лохматых завитушках. Курчавым и в завитушках у неё было всё – и грива, и конский хвост, и чёлка, и шерсть на боках, и даже рыженький султанчик на голове тоже был удивительно всклокоченным, разлохмаченным и кудрявым.

Рыжая лошадка весело крутила по сторонам мордой, и била копытом снег. Гнедая стояла, понурив голову. На самом деле лошадки были не такими уж огромными, наоборот, они были маленькими. Это были пони, запряженные в тёмно-красную, отделанную золотом, прогулочную каретку. Они ждали ездока. Катались в каретке дети, но зимние каникулы закончились и желающих развлечься сейчас не было.

– Скажите, пожалуйста, а вы не кони кавалерийские? – осторожно поинтересовался у красавиц коник.

– Нет, мы не кони. Мы – кобылы, – грустно ответила гнедая с бантами и косичками. – Вернее – молодые кобылицы. Кобылки! А работаем, как ломовые лошади. И, вместо того, чтобы красоваться где-нибудь в цирке, или пусть даже, в зоопарке, и получать кусочки сахара только за свою неземную лошадиную красоту, мы должны здесь выламываться. И катать этих мерзких, сопливых детишек, которые всё-время кричат «Но, но, лошадка!», да ещё и норовят помочь конюху стегнуть по нашему нежному крупу вожжой. – В конце речи на её огромные, грустные глаза, откуда-то из-под чёлки, навернулась крупная лошадиная слеза.

Конец ознакомительного фрагмента