Королева ночи - Александра Окатова Страница 21

Перед ней на тёмную и прохладную тропинку камнем упала птица, развела подрагивающие от боли цветные крылышки. Она крутила головой, будто у неё нет костей, во все стороны, и как показалось Йоринде, просительно и жалостливо смотрела ей в зрачки своими чёрными блестящими бусинками глаз. Она махнула на неё, кыш! – но птица продолжала прижиматься распяленными крыльями к земле и всё требовательнее и настойчивей заглядывала ей в глаза, Йоринде стало холодно и жутко, будто кто-то схватил её за горло сильной ледяной рукой, когтистой лапой. Она остановилась и провела по шву кармана на переднике в поисках крошек, аппетит у неё хороший и в кармане частенько ждали её зубов и язычка обсыпанный сахарной пудрой крендель, баранка или кусок белого каравая. Она стала есть ещё больше, когда влюбилась – бабушка даже перестала готовить для неё свой знаменитый пирог с клубничным вареньем, взятым в клетку уложенными крест накрест подрумяненными жгутиками сдобного теста, она так скучала по нему! Йоринда сглотнула голодную слюну и вытряхнула крошки перед птицей.

– Что, не хочешь? – спросила она.

Птица повернула голову, будто сказала: нет.

– Тогда что тебе нужно?

Солнце уже низко. Она взяла птицу в ладони, она словно богом создана по размеру её рук, птица сразу успокоилась.

– Ты сломала лапку? Я отнесу тебя к твоему гнёздышку, но ты должна показать мне, где оно.

Птица вытянула шею и напряглась как стрела, направила свои блестящий острый чёрный кованый клюв в самую лесную чащу.

Йоринда посадила птицу на плечо, подоткнула юбку вокруг бёдер и полезла через кусты бересклета, длинные серёжки подрагивали и качались как шёлковые кисти на свадебном уборе Йоринды, она вышивала его к венчанию. Глазки птицы блестели, как косточки бересклета, такие же масляные, чёрные, в своих матовых белых коробочках на длинных красных висюльках.

Она шла, куда указывала птица, всё дальше, всё глубже в чащу. Солнце красным шаром просвечивало сквозь листву, пересчитывало чёрные на фоне светлого закатного неба стволы и заглядывало ей в лицо. На мгновение ей показалось, что солнце не хочет, чтобы она углублялась в лес, солнце согревало щеки Йоринды совсем как бабушкина рука. Ладонь и подушечки пальцев жестковатые, сухие, а тыльная сторона пухлая, мягкая, как у всех старых людей с истончившейся и от этого очень нежной кожей в веснушках цвета закатного неба.

Она бежала всё дальше, а ноги не хотели нести, а птица подгоняла её, всё оживленнее хлопала крыльями, щипала за ухо, крепко до скрипа прислонялась гладкой блестящей головкой к подбородку, к щеке и шее Йоринды.

– Сейчас! Сейчас, скоро придём, – бормотала она.

Йоринда боялась странной птицы и ей хотелось поскорее избавиться от неё. Она хотела снять птицу с плеча и нести в руках, но та забила крыльями и завертела головой, Йоринда испугалась, что та выклюет ей глаз и убрала руки. Птица успокоилась и сложив крылья, замерла у неё на плече.

Йоринда сбила ноги в кровь. Хорошо, что теперь она бежала вдоль ручейка в мягких мхах, утопая в них по щиколотку. Нежный закатный свет мигал между стволов. Меловые обрывы подымались вдоль ручья всё выше, над её головой стояли серые облака с яркими чистыми розовыми подкладками, это бабушка всегда говорила: у каждой тучки есть розовая подкладка.

Журчал ручей.

– Ты хочешь пить? Как я сразу не догадалась!

Йоринда зачерпнула воды в ладонь и поднесла ей, но та возмущённо забила крыльями. Девушка не хотела поить птицу изо рта, ей было противно даже подумать об этом. Но птица обняла её за шею своими жёсткими крыльями, Йоринда замерла от ужаса и отвращения, окаменела, а птица раскрыла своим костяным прохладным клювом рот Йоринды, та боялась пошевелиться, чтобы птица не расклевала ей губы до крови, узкий плотный сильный язык нашёл влагу во рту девушки, та замерла от ужаса и ждала, когда это кончится. Птица приникла к шее и оторвать её не было никакой возможности. Йоринда представляла, какое маленькое сильное тельце под перьями, и не могла прикоснуться к ней. Йоринду передёрнуло, птица насмешливо покосилась на неё, ощерила хищный клюв, мелькнул пестик влажного языка, улыбнулась? и впилась когтями в плечо Йоринды до крови. Она прибавила шагу, птица подгоняла её, хлопая крыльями, направляла клювом и всё сильнее впивалась в плечо, потекла кровь.

Проклятая птица, ты обманула меня, может, ты ведьма? – подумала девушка. Птица захрипела, прочистила горло и сказала на чистом немецком баварского разлива:

– Наконец-то ты догадалась, тупая корова!

Девушка хотела отодрать от себя птицу, но та злорадно захохотала и клюнула её в щёку. Йоринда, обезумев от ужаса, побежала, не разбирая дороги, ветви кустарников хлестали её по ногам, острые камни подставляли свои мокрые скользкие макушки и острые рёбра. Порезанные ноги скользили и она бежала вдоль ручья как тёлка, замученная оводами. Ничего не видя, не разбирая дороги, ей было так страшно, особенно при воспоминании о ласке языка птицы, когда та раздвинула клювом её губы. Мерзкий твёрдый прохладный язык птицы между её губами!

Меловые стены вдоль ложа ручья поднялись высоко, так, что узкой полосой сверху лежало прозрачное с точками колючих звёзд небо. Меловые стены оборвались и Йоринда оказалась на берегу озера. Ручей покончил с собой, прыгнув в озёрную гладь, поглотившую его без следа, только взбитая как сливки пена кружевом повторяла берег.

Птица заворчала и прикусила Йоринде мочку уха. Она остановилась, в боку кололо, не хватало дыхания. На другой стороне озера серым каменным водопадом высился замок.

– Ступай живее, корова, нет, лучше переплыви озеро! Да, плыви, ленивая корова, или тебе больше нравится лосиха? – захихикала ведьма и ещё сильнее впилась в плечо острыми когтями. – Раздевайся, – прикрикнула она.

Йоринда сняла тонкую льняную рубашку с кружевами по вороту и сарафан с тесным лифом, вышитый по подолу цветами и листьями, свернула в узелок и привязала его платком на голову, сверху уселась птица. Йоринда вошла в воду, колени подгибались, она боялась, что не доплывёт до другого берега, так холодно и страшно ей было, она решила сложить руки и уйти на дно, но птица сказала:

– Не сметь! Я должна попасть в замок! С тобой! Ты мне ещё пригодишься.

Йоринда хотела выжить, она переплыла озеро и вылезла на каменистый берег. Погас последний взгляд ласкового солнца, будто бабушка сказала: прощай, милая. Погасли даже отсветы на серых облаках. У них украли розовые подкладки. Стало холодно. Упала ночь. И Йоринда чуть не упала, на её голове на свернутой одёжке сидела ведьма, поставив грязные и худые, в покрасневших шишках раздутых суставов, тяжёлые как из свинца, ноги ей на плечи; антрацитовые перья птицы стали платьем, обтрёпанный подол которого застил Йоринде глаза. Ведьма перекинула ногу через голову девушки, пахнуло едким птичьим помётом, резко оттолкнулась и неуклюже спрыгнула на камни, они заскрипели, застонали. Йоринда покачнулась, не удержалась, и упала, больно ударившись о камни.

Над ней стояла ведьма. Узкие сухие губы, натянутые на торчащие вперёд зубы, маленькие острые глазки под тяжёлыми тёмными веками, спутанные седые волосы. Сгорбленная вдовья спина. Ведьма скинула платье и схватила девушку за руку, дёрнула вверх, заставив встать, отвела кисть в сторону, словно собиралась танцевать гавот, и удовлетворённо сказала: