Каменное сердце - Джон Патерсон Страница 3

У Фама отвисла челюсть. Как смел Фатт так грубо говорить с Духом Грома? Он был уверен, что наглый воин сейчас же превратится в кучку пепла. Но, судя по всему, Духа Грома забавлял вид маленького человечка, который осмеливался так дерзко говорить с ним.

Он разразился раскатистым хохотом, от которого затряслась земля, и затем, подобрав все свое облачение, улетел прочь вместе с грозой.

В ту же секунду небо снова стало синим. Но синева его не могла сравниться с синевой лица Фама, который вернулся в свою мастерскую, чтобы взяться за брошь для миссис Брокотокотик. А Фатт тем временем поспешил к Гримспаунду, полный нетерпения испытать свои новые силы.

У входа на главную каменную стену, окружавшую Гримспаунд, сидели три ребенка и играли в бабки. Когда они увидели, что к ним приближается великий и обожаемый всеми воин Фатт, они позвали его:

— Давайте играть с нами в бабки, мистер Фатт!

— Убирайтесь с дороги! — закричал Фатт, и не успели испуганные дети сдвинуться с места, как он наградил их мощным пинком, от которого они разлетелись в трех направлениях.

Женщина, увидевшая эту сцену, прибежала в деревню, крича:

— Великий воин Фатт сошел с ума! Он убивает детей у ворот!

Отец детей, который подумал, конечно же, что его дети уже мертвы, вылетел из дома и начал ругать Фатта самыми страшными словами, которые только были в языке его племени — такими, как спзфлют и ббжкай-укк и даже бубблексг (ни одно из этих слов мы, к счастью, уже не можем произнести сегодня). Когда обезумевший от горя отец прекратил изрыгать ругательства, Фатт невозмутимо достал свой каменный топор и ударил мужчину по голове, убив его на месте.

Очень скоро люди поняли, что с Фаттом лучше не спорить. Сомнение в его решениях означало сломанную челюсть или тычок в живот. Тот же, у кого хватало ума открыто спорить с Фаттом, лишался головы, не успев даже снять шляпы.

Миссис Фатт, как верная жена, встала на сторону мужа, но тринадцать маленьких Фаттов начинали рыдать, стоило ему посмотреть в их сторону, и бежали искать защиты у огромных и свирепых пастушьих собак, которые охраняли овец по ночам. Но после того как Фатт перекинулся с ними парой слов, даже они стали его бояться и, слыша его голос, ощетинивались, рычали и уползали прочь с поджатыми хвостами.

Все это продолжалось примерно три дня, после чего племя, дождавшись, пока Фатт уйдет охотиться на медведей, отправило делегацию к Броку с просьбой о том, чтобы в интересах мира и процветания голова Фатта в самом ближайшем будущем была отделена от его шеи.

Как и следовало ожидать, представителем делегации выбрали Фама. Однако шаман несколько исказил прошение, потому что, как и все остальные, боялся, что Фатт может вернуться раньше, чем они успеют выработать план действий. Он заикался и задыхался, описывая пинки, сломанные челюсти и удары в живот, не говоря уже об открытых убийствах, которые совершил Фатт.

— Отдохни, — сказал вождь. — Спешить некуда, мой дорогой Фам. Я свободен до самого ужина. — Что показывает, каким мудрым, тактичным и благоразумным человеком для своего времени был Брок.

Фам поблагодарил его и продолжал:

— Итак, мы просим, умоляем, взываем к тебе и молимся о том, чтобы твое щедрое и доброе сердце защитило нас от зверской жестокости Фатта…

— Он идет, он идет! — вскричали вдруг остальные, не сводившие обеспокоенных взглядов с ворот.

— Чем скорее он придет, тем лучше, — сказал Брок. — Мы ужасно рассержены. Это совершенно неправильно и очень, очень нехорошо. Если ему так хочется убивать направо и налево, то почему бы ему не взяться за наших многочисленных врагов? Я не одобряю выбранный им путь — путь убийств без настоящих причин. Это не приличествует джентльмену и подает плохой пример нашим детям. Я этого так не оставлю! Скажите Фаттфатту, чтобы он тотчас же явился ко мне.

— Я сожалею, но он вряд ли подчинится, — сказал Фам. — Только вчера два отважных человека тактично намекнули Фатту, что его поведение дает людям повод для критики. Он ответил им тем, что разрубил их пополам.

— Значит, пришло время действовать, — заявил Брок. Он поднялся со своего гранитного трона, застегнул на себе медвежью шкуру, украшенную кроличьими хвостиками, и надел корону из перьев зимородка. — Фатта следует предупредить, — сказал он сурово, — а если это случится снова, его нужно будет наказать.

Вождь послал за своими приближенными, и четверо воинов понесли его в паланкине к дверям Фатта.

Все население Гримспаунда потянулось следом, чтобы посмотреть, что произойдет.

Они нашли Фатта стоящим на пороге и жующим кусок пирога. За спиной у него миссис Фатт снимала шкуру с медведя, которого он только что принес домой на плечах.

— Добрый день, Фатт, — сказал Брок.

— Добрый, — ответил Фатт с набитым ртом.

— Ты перекусываешь, как я вижу, — вежливо сказал вождь.

— Ты правильно видишь.

— А тебе не приходила в голову мысль о том, что многие отважные мужчины тоже перекусывали бы сейчас, если бы ты их не умертвил?

— Ха! — фыркнул Фатт. — Не будь столь сентиментальным. — И он снова взялся за свой пирог.

Последовало долгое мучительное молчание, во время которого можно было услышать, как собравшиеся моргают.

Наконец Брок слез со своего паланкина и, глядя Фатту прямо в глаза, сказал:

— Послушай, Фатт. Я твой вождь, так или нет?

— Нет, — ответил Фатт.

— Тогда я обвиняю тебя в государственной измене, — сказал Брок, начиная терять терпение, — и ты знаешь, какое за это полагается наказание.

— Да при чем тут это, — отмахнулся Фатт. — Я могу сказать только то, что я не признаю тебя вождем этого племени и сам заявляю свое право на эту должность.

— Может быть, ты объяснишь мне почему? — сказал Брок.

— Потому что я сильнее, больше и моложе тебя, а также обладаю лучшими лидерскими качествами, чем ты, — сказал Фатт.

— Вполне возможно, — ответил Брок, — хотя я и не готов согласиться со всем вышеперечисленным. Но поскольку я вождь и все эти леди и джентльмены полностью удовлетворены тем, как мы с моей женой управляем жизнью племени, не пристало тебе говорить такую чепуху. Ты в меньшинстве.

— Значит, так тому и быть, — сказал Фатт. — Посмотрим, кто же присоединится к этому меньшинству?

Никто не сказал ни слова, и тогда грозный Фатт поплевал на ладони и взялся за свой боевой топор.

— Если вы все не присоединитесь к меньшинству, то вам придется присоединиться к большинству! — прокричал он, и с этой страшной угрозой он обратился за помощью к Духу Грома и смело набросился на все племя. Первым же ударом он замертво уложил Брокотокотика, а Дух Грома, хотя сам никого и не убивал, все же изрядно грохотал и ревел — видимо, для разнообразия.