Гарун и Море Историй - Салман Рушди Страница 30

Наконец началась битва. Рашид Халиф, наблюдавший за развитием событий с командного холма гуппи, сильно опасался, что Страницы будут разбиты. «Вернее, разодраны, — рассуждал он. — Применительно к Страницам, это, пожалуй, вернее… Или, может быть, испепелены…» Его вдруг поразила неожиданная кровожадность собственных мыслей. «Война и впрямь делает людей жестокими», — сказал он себе.

Черноносая армия чупвала выглядела так устрашающе, что в ее поражение верилось с трудом, а ее грозное молчание повисло над полем боя, как густой туман. Гуппи же продолжали вести бесконечные и весьма оживленные споры. Каждый приказ — даже если он исходил от самого генерала Цитата — обстоятельно обсуждался с учетом всех за и против. «Как же можно сражаться, если все время болтать и болтать», — думал Рашид.

Но как только армии начали сражение, Рашид, к своему великому изумлению, увидел, что чупвала абсолютно неспособны отразить натиск гуппи. Вволю наговорившись, гуппи сражались решительно, держались сплоченно, помогали друг другу и в целом выглядели как единая сила, преследующая общую цель. Все их доводы, споры, их открытость связали Страницы мощными узами братства. Что касается армии чупвала, то она быстро превратилась в разобщенную толпу. Слова Мудры в точности сбывались, потому что каждому чупвала приходилось одновременно бороться с собственной — весьма коварной — тенью. К тому же обет молчания и пристрастие к секретам выработали у них подозрительность по отношению друг к другу. Они даже генералам своим не верили. В результате чупвала не стояли плечом к плечу, а подставляли товарищей, наносили друг другу удары в спину, не подчинялись, прятались, дезертировали… и продержавшись лишь самую малость, бросили оружие и попросту дали деру.

После победы при Бат-Мат-Каро, Армия, она же «Библиотека», гуппи с триумфом вступила в Чуп-Сити. Увидев Мудру, многие чупвала перешли на сторону гуппи. Черноносые девушки-чупвала набрасывали на красноносых, окруженных нимбами гуппи гирлянды черных подснежников, а еще целовали их и называли «освободителями страны Чуп».

Трясогубка с распущенными гладкими волосами, которые ей больше не нужно было скрывать под бархатной шапочкой или светящимся шлемом, привлекала внимание многих молодых чупвала. Но она, так же, как Рашид Халиф, держалась поближе к Мудре, и оба они то и дело ловили себя на мысли о Гаруне. Как он там? С ним все в порядке? Скоро ли он вернется?

Гарцевавший во главе шествия на своем механическом коне, принц Боло начал кричать как всегда — воинственно, но немного глуповато:

— Хаттам-Шуд, где ты? Выходи! Твои приспешники разбиты, теперь твой черед! Батчет, не бойся! Боло уже здесь! Где же ты, моя Батчет, моя золотая девочка, моя любовь? Батчет, о моя Батчет!

— Если ты хоть немного помолчишь, то быстро поймешь, где ждет тебя твоя Батчет, — ответили ему из толпы, что встречала победителей. (Многие чупвала, нарушив обет молчания, веселились, кричали и все прочее.)

— У тебя что, ушей нет? — подхватил женский голос. — Разве ты не слышишь эти вопли, от которых мы чуть не оглохли?

— Она поет? — воскликнул принц Боло, прикладывая ладонь к уху. — Неужели моя Батчет поет? Тише, друзья, тише, давайте послушаем ее пение.

Он поднял руку. Триумфальное шествие гуппи остановилось. И с высоты Цитадели к ним донесся женский голос, который пел о любви.

Это был самый жуткий голос на свете. Рашид Халиф за всю свою жизнь не слышал ничего ужаснее.

«Если это Батчет, — подумал он, но вслух произнести не решился, — то я, пожалуй, могу понять Культмастера, — такой рот и вправду хочется закрыть навсегда».

— О-о-о, я пою о моем Боло,

Ни о ком другом и думать не могу. —

пела Батчет, и оконные стекла дрожали.

«Кажется, я где-то слышал эту песню, правда слова там вроде были другие», — удивился Рашид.

— О мой Боло, тебя люблю я,

В душе твой образ берегу я… —

пела Батчет, а мужчины и женщины в толпе молили:

— Не надо больше! Не надо дальше!

Рашид, нахмурившись, покачал головой: «Ну да, она поет что-то очень знакомое, хоть и довольно фальшиво».

— Он не играет в поло

И не поет он соло,

О-ло-ло-yes, но я его люблю.

Его я не отдам, ло-ло,

Не брошу никогда, ло-ло,

Боло, тебя я жду, тебе пою я

Блюз. —

пела Батчет, а Принц Боло вопил:

— Восхитительно! Господи, как восхитительно! — На что толпа чупвала отвечала:

— О-о-о, остановите же ее кто-нибудь, пожалуйста.

— Зовут его не Ролло,

Прекрасен его голло,

Как страстно я люблю,

Но тут я замолчу, ло-ло,

Я скоро получу, ло-ло,

Того, кого хочу — Боло

Моего.

— пела Батчет, а принц Боло, поднимая своего коня на дыбы, чуть в обморок от восторга не падал:

— Вы только послушайте! — воскликнул он. — Что за голос! Это нечто!

— Это нечто! Это нечто! — закричали в ответ из толпы. — Это что угодно, только не голос!

Принц Боло обиженно надулся.

— Здешняя публика просто не в состоянии оценить прекрасный современный вокал! — громко сообщил он генералу Цитату и Мудре. — А теперь, я считаю, пора начинать штурм Цитадели, если вы не возражаете.

И тут свершилось чудо.

Земля у них под ногами трижды содрогнулась, дома во всем Чуп-Сити затряслись, и многие чупвала (да и гуппи тоже) закричали от ужаса. Принц Боло свалился со своего коня.

— Землетрясение! Землетрясение! — кричали люди, но это было не обычное землетрясение. Это был тот самый момент, когда Луна Кгани со страшным шумом и содроганием повернулась вокруг своей оси…

— Небо! Посмотрите на небо! — раздавались голоса. — Смотрите, там, над горизонтом!

… навстречу солнцу.

Над Чуп-Сити и Цитаделью всходило солнце. Оно поднималось очень быстро, пока не остановилось прямо у них над головой и начало светить со всей полуденной силой. Многие чупвала, включая и Воина Теней Мудру, вытащили из карманов и надели модные солнцезащитные очки. Солнце! Оно разорвало пелену молчания, которой Хаттам-Шуд окутал свою Цитадель. Солнечный свет, обрушившись на черный лед этой мрачной крепости, нанес ему сокрушительный удар.

Все запоры на воротах Цитадели растаяли. Принц Боло, вытащив из ножен шпагу, галопом понесся к открывшимся воротам, за ним последовали Мудра и несколько «глав» Страниц.

— Батчет! — крикнул Боло что есть мочи. А конь его при звуке этого имени заржал.

«Боло!» — донеслось в ответ.

Боло спешился и вместе с Мудрой помчался по лестницам, через дворы и снова по лестницам, а стены Цитадели тем времением, под действием солнечного тепла, начали подтекать, проваливаться и крениться. С арок капало, купола таяли. Лишенные теней, слуги Культмастера, члены Союза Рта-На-Замке, метались взад-вперед, натыкались на стены, сбивали друг друга с ног и издавали ужасные вопли, в страхе позабыв Обет Молчания.