Плащ крысолова - Марина Аромштам Страница 4

– Ну что, дружок? Покажешь, где можно найти ночлег?

– О! Покажу. Конечно! – Джеймс даже не сомневался, куда поведёт Уилла – прямо к себе домой, с лотком и крысиной клеткой.

– Так ты полагаешь, хозяйка пустит меня ночевать?

– Отчего не пустить? – Джеймс изо всех сил старался, чтобы его слова прозвучали солидно.

– А как хозяйку зовут?

– Да Эммой. А как же ещё?

– Эммой?

– Ну да. Так её и зовут.

– И кто ж она, Эмма? Соседка?

– Не… Никакая она не соседка, – Джеймс даже слегка обиделся. – Эмма – она моя тётка.

– А сколько лет твоей тетке? Она ж, наверно, в летах?

Джеймс почувствовал, что Уилл отчего-то занервничал.

– Ну да, в летах. – Джеймс решил, что надо быть честным. Всё равно правду не скроешь. – Ей годов-то много уже. Ещё чуток – и замуж никто не возьмёт.

– Да ну? – присвистнул Уилл и невольно замедлил шаг.

– Да ты не бойся. Она хоть в летах, но добрая, – подбодрил его Джеймс.

– Добрая?

Джеймс кивнул.

– А за уши тебя дерёт?

– Ну… бывает. Нечасто. Да и не очень сильно. Она не умеет сильно, – Джеймс старался выставить Эмму в самом радужном свете.

– А чего же она, твоя Эмма, до сих пор в невестах сидит? Гордая, что ли?

– Ну да… А вообще она не нарочно. У ней приданого нет. Только домик и я.

– Ты-то? Знатный довесок, – усмехнулся Уилл.

– Домик, ну, он такой… Крышу надо чинить. – Джеймс сокрушённо вздохнул. – Она заменила мне мать. А ей не очень-то верят. Думают, будто я Эммин. И ей не везёт с женихами. Хотя есть один, Ральф. У него скобяная лавка. Он к нам долго ходил. Говорил, я ему не помеха. Он умеет из обормотов делать послушных работников.

– Ну и что?

– Ничего. Эмма сказала, что Ральф старый хрыч. И лучше ей умереть, чем выйти за этого Ральфа. С его гнилыми зубами.

– Серьёзная твоя Эмма. И жизнь у неё серьёзная… И ты думаешь, Эмма согласится меня пустить?

– А чего ж не пустить? Я же говорю: она добрая.

Сначала Джеймс был в этом уверен. Но по мере того как они приближались к дому, он всё сильнее волновался. С Эммы станется! Возьмёт и не пустит Уилла. Вон перед Ральфом захлопнула дверь. Чуть пальцы этому Ральфу не прищемила… А чего он полез обниматься? Со своими гнилыми зубами? Думает, если лавка, так ему всё и можно?

– Вон тот дом, говоришь? Погоди, – Уилл скинул плащ и набросил на клетку с крысой. – Давай-ка вон там пройдём. Подальше от фонаря.

Они постучали в дверь.

– Джеймс, это ты? Что стучать-то? И где тебя только носило?

Джеймс надавил на дверь и крикнул в тёмную щёлку:

– Эмма! Тут вот Уилл! Он хочет заночевать.

Эмма с недовольным видом появилась в дверях. В руках у неё была лампа.

– Что ещё за Уилл? У меня не таверна.

– Это, хозяйка, я. – Уилл снял шляпу и слегка поклонился. (Джеймс опять преисполнился гордости: ну прямо как в театре.) – Можешь и не пускать. Ты только лампу поближе к лицу поднеси – чтобы я тебя лучше видел. Полюбуюсь чуток – и пойду себе дальше.

– Не на что тут любоваться… – Эмма смутилась.

– Как это не на что? Вот ведь, – Уилл сделал жест рукой в сторону Эммы, – тут красота какая – словами не описать.

– Пф-ф… – Эмма хотела бы рассердиться. Но не смогла – Уилл улыбнулся. Он и днём улыбался, когда продавал свои яды. Но сейчас у него была совсем другая улыбка. Не насмешливая, не нахальная, а ласковая и мягкая. И Эмма вдруг покраснела. Джеймс не увидел – почувствовал. Он не помнил, когда Эмма вот так краснела… Она оправила свой передник и ворчливо пробормотала:

– Нечего тут… На пороге… Ну, заходите в дом.

Уилл ушёл до зари, до утренних колоколов – когда Эмма и Джеймс ещё спали. На столе он оставил монеты. Эмма стала считать.

– Не скажешь, что он богач. А деньгами сорит только так…

– Эмма! Он очень хороший. Ты бы знала, что он умеет. Он играет на дудке. И его крыса пляшет. Он совсем как актёр…

– Крыса? Какая крыса?

Джеймс осёкся. Уилл вечером спрятал крысу. Прикрыл клетку плащом и оставил у самой двери.

– А ну-ка, Джеймс, договаривай. Этот Уилл – фигляр? Из уличных проходимцев? – Голос Эммы стал напряжённым. – Джеймс!..

– Никакой не фигляр. – Сам Джеймс ничего плохого в фиглярах не видел. Но из-за Эммы чувствовал неуверенность. – Он продаёт крысиные яды.

– Ты привёл домой крысолова? – На мгновение Эмма лишилась речи.

– Ну, крысолов. А чего такого? Он устал и хотел отдохнуть… И он вон сколько оставил. И смотрел так… Ну, по-доброму. А обниматься не лез, как твой Ральф.

Эмма вспыхнула:

– Наглец! Я тебе уши-то оборву!

– Себе оборви! – Джеймс бросился к выходу. – Зря Уилл тебе улыбался! – крикнул он уже с улицы. – Никакая ты не красивая. Злюка! Старая дева!

До самого вечера Джеймс бесцельно кружил по улицам. К вечеру похолодало, стал накрапывать дождик. Джеймс устал, проголодался и поплёлся домой. И зачем он обидел Эмму? Но как она не понимает… Она просто не видела, как Уилл управлялся с крысой. Не видела его плащ. Уилл же его свернул. А плащ необыкновенный. Там на подкладке картинки… Наверное, зря Джеймс крикнул про старую деву. Никакая Эмма не старая. Вон даже Уилл сказал… Да Эмма просто не знает, что умеет Уилл. Если его попросить, он выведет у них крыс. Крысы уже достали… Будет ли Эмма сегодня выкручивать Джеймсу уши? А, ну и пусть себе крутит. Что ему, в первый раз?

Но Эмма не стала наказывать Джеймса. И больше ни разу не вспомнила крысолова. Только была очень грустной.

– Эмма… Да ладно! Чего ты? Ты никакая не старая. Вон Уилл увидел тебя – и говорит: полюбуюсь, а потом уже дальше пойду…

– Заткнись, – Эмма встала и вышла из кухни.

Джеймс решил, что не стоит пока говорить об Уилле.

Был такой сильный дождь, по крыше так сильно стучало, что Джеймс не сразу расслышал стук в дверь. Эмма отложила шитьё, выпрямилась и замерла. Нет, не послышалось: в дверь стучали.

– Пойди отвори, – тихо сказала Эмма. Джеймс замешкался, и она повторила почти сердито: – Отвори, я сказала.

На пороге стоял крысолов, мокрый – хоть выжимай.

– А, дружок! Привет! Как дела?

– Уилл! – Джеймс просиял. – Эмма! Это Уилл! – закричал Джеймс в сторону кухни. Появилась бледная Эмма.