В Стране Бабушки Куклы, или Дом с волшебными окнами - Эсфирь Эмден Страница 4

Похрустывать…

Ухо Мишкино, усни.

Ухо будет слушать сны:

Будут сниться Мишке

Шор-шур шишки…

У медведя в доме было очень тепло. Жарко горела печка, и серебряные искры так и вылетали из неё!

В доме, наверно, была мастерская. Михайло Иваныч как только впустил гостей, так сейчас же ушёл в угол и принялся за работу, что-то мурлыча себе под нос и не обращая никакого внимания на детей.

— Лыжи делает! — сказал Серёжа. — Вот здорово! Михайло Иваныч лыжи делает!

Морозко снял тулуп, погрел у печки руки и стал большой иглой зашивать дыру в валенке.

— Не полагается! — ворчал он, ворочая валенок. — Не полагается… Сколько служу, а новых валенок не выслужил.

Михайлу Иванычу, видно, давно надоела Морозкина воркотня, и он громко запел:

— А куда на них можно дойти? — спросил Серёжа.

— Это смотря по тому, кто наденет, — сурово ответил Михайло Иваныч.

— Да куда хочешь, милый, — сказал Морозко.

— Мы, дедушка, дом с серебряными окнами ищем, — сказала Таня. — Ай! — закричала она, потому что Серёжа наступил ей на ногу. — Ты что это… — начала она, но, увидев, какие знаки делает ей Серёжа, замолчала.

Морозко сделал вид, что ничего не заметил.

— Куда вам надо, туда и доедете, — сказал он, откусывая нитку.

— Ищите — и найдёте, — пробурчал Михайло Иваныч.

— Нам ведь торопиться надо, дедушка, — сказала Таня, — очень торопиться! А то мы останемся в Старом году!

— Ну что ж, попросите Михайла Иваныча, он вам лыжи и даст.

— Даст, миленькая девочка, даст, — суетилась лисичка.

Она всё бегала около Тани и угощала её и Серёжу вкусными морожеными яблоками и клюквой в сахаре.

— Да не юли ты! — прикрикнул на неё Морозко. — Пойди лучше малого побуди — что он всё спит да спит…

— Иду, иду, — засуетилась лисичка и юркнула за пёстрый ситцевый полог.

Таня заглянула туда и увидела деревянную колыбельку.

— Можно мне маленького посмотреть? — спросила она.

— Можно, миленькая девочка, можно… — И лисичка отдернула пёстрый полог.

За пологом в деревянной колыбельке сладко спал плюшевый медвежонок.

— Плюшкиным звать, миленькая девочка, — сказала лисичка. — Маленький ещё, вот и спит всё.

— И что за малый! — сказал Морозко недовольно. — Всё спит да спит, хоть бы разок проснулся!

— Какой хорошенький! — сказала Таня. — А откуда он у вас, дедушка?

— На дороге нашёл, милая. Я бы не стал брать, да вот Михайло Иваныч сказал: «Давай усыновим». А он мужик серьёзный, мастер хороший, я его и уважил. Да что толку! Вот и няньку взяли, юлу такую, а дитя всё спит да спит!

— Постойте-ка, я попробую его разбудить, — сказала Таня.

Она вынула медвежонка из колыбельки и прижала его к себе. Медвежонок был тёплый, плюшевый, и Таня прижалась к нему щекой.

Серёжа тоже просунул голову за занавеску.

— Таня, — сказал он, — скорее! Смотри, уже ночь совсем.

— И куда вы пойдёте, миленькая девочка? — запричитала лисичка.

— Замолчи, юла! — прикрикнул на неё Морозко. — Михайло Иваныч им лыжи даст, живо доедут.

— Готовы, — отрубил медведь, кладя на стол две пары отличных лыж.

Таня никак не могла расстаться с медвежонком, и Морозко, пошептавшись с Михайлом Иванычем, разрешил ей взять Плюшкина с собой.

— Малому свежий воздух полезен, — сказал он. — На обратном пути занесёшь.

— Занесу, дедушка Морозко, — радостно согласилась Таня, прижимая к себе медвежонка.

Лисичка сунула Тане игрушку малыша: тугой красно-синий мячик.

Дети взяли лыжи, простились с хозяевами и вышли на крыльцо.

Серебряный месяц сидел на краю крыши, свесив ножки, и щёлкал золотые подсолнушки.

Увидев Михайла Иваныча на крыльце, он испугался и, быстро-быстро перебирая ножками, полез на трубу.

Мы звонкие ворота

Игрушечной страны.

Скажи скорей нам, кто ты,

Какие видишь сны.

Чудесные лыжи так быстро помчали детей, что не успели они опомниться, как взлетели на высокую гору.

Серебряный лес остался далеко позади, впереди виднелся незнакомый город. На городских воротах сидел месяц. Он кивнул им своей остроконечной шапочкой, как знакомым, и серебряным пальчиком показал за ворота. Дети приподнялись на цыпочки и увидели дом с серебряными окнами.

Они быстро сбежали с горы и подошли к воротам.

— Давай снимем лыжи, — торопливо сказал Серёжа, — а то они унесут нас сразу на другой конец города!

Дети начали снимать лыжи, а когда выпрямились, месяца уже не было — опять ускакал куда-то.

Серёжа постучался в ворота, но никто не откликнулся.

Ворота были заперты, и такая большая снежная шапка лежала наверху, как будто их не открывали уже очень давно. Морозный ветер налетел на детей, и Таня уткнула лицо в тёплую шубу плюшевого медвежонка.

А ветер зашумел сильней, застучал в ворота. Посыпались с ворот серебряные мошки, закружились в воздухе, и вдруг ворота качнулись, заскрипели и стали раздвигаться и сдвигаться, как большая гармоника.

— Ты слышишь? — сказал Серёжа. — Ворота поют!

И Таня очень ясно услышала песенку:

Таня попробовала заглянуть в щелку в то время, как ворота раздвинулись. Ей показалось, что она увидела деревья и на деревьях пушистые белые груши, но больше ничего нельзя было разглядеть — ворота захлопнулись снова и больше уже не раздвигались.

Серёжа пробовал открыть задвижку, но ворота только поскрипывали.

— Дай-ка я, — сказала Таня. В одной руке она держала Плюшкина, в другой был зажат его красно-синий мячик.

И Таня не долго думая кинула мячик в ворота.