Кто живёт на чердаке? Сказки про домовых - Наталья Филимонова Страница 53

Половина ребят отряда с любопытством высунулась из окна, остальные напирали сзади, пытаясь протиснуться. Оглянувшись на них, вожатый ухватил Мишу за руку и отвёл его немного в сторону.

– У меня к тебе просьба, – немного смущённо, с запинкой зашептал Константин Алексеевич. – Я ходил уже, звал… Она больше не появляется. Я знаю, у тебя получится. Просто отдай ей это! – Он сунул в руку Мише скомканную бумажку. – Завтра – День Нептуна, вы снова пойдёте к морю. Она должна появиться! Передай…

Миша кивнул и сунул бумажку в карман:

– Постараюсь.

– Хорошо! Только это – между нами, да? – Вожатый снова обхватил себя за плечи и быстро зашагал от корпуса.

Миша, неловко подтянувшись, влез назад в окно.

– Ну чего там? Что он хотел? – Ребята обступили его со всех сторон.

– Да так… ничего особенного, – Миша посмотрел себе под ноги. – Пожелать спокойной ночи зашёл.

* * *

…Перед самым отбоем, когда девочки ушли, а ребята наконец перестали обращать на него внимание, Миша улёгся в постель, отвернулся к стене и украдкой развернул скомканную бумажку.

«Прекрасной Деве Морей…» – начиналось послание, написанное нервным, торопливым почерком, украшенным, однако, длинными завитушками.

«Прекрасной Деве Морей.

Сонет

О дева несравненная морская!Прекрасная спасительница, о!Теперь, узрев тебя, лишь жить я начинаю!Теперь лишь понимаю, как давноМечтал об этой встрече и в терзаньяхСебя не знал, не видел света, не любил…Лишь ты отрада мне в моих страданьях,Лишь взгляд один придаст теперь мне сил!Твои глаза, и волосы, и руки —Я исступлённо вспоминаю вас!О дева! О! Избавь меня от муки!Позволь увидеть вас ещё хоть раз!Простите ль вы мой нервный, робкий стих?Узреть мечтаю лишь любовь в глазах твоих!Автор этих строк: Константин.

P. S [6]. Мечтаю о встрече! Молю! Навеки ваш».

«Да, – подумал Миша. – Это любовь…»

Глава восьмая Про любовь

С самого утра лагерь «Солнышко» бурлил и суетился. День выдался ясным и солнечным, так что празднику ничто не могло помешать. По дорожкам между корпусами то и дело сновали девчонки в длинных белых париках и мальчики с трезубцами.

В общем волнении не принимал участия только отряд «Искателей», заточённый в своём корпусе и приговорённый до обеда к постельному режиму. Впрочем, осмотрев и намазав ребят ещё раз гнусной мазью, врач милостиво разрешила им посмотреть после обеда на праздник («Не дольше получаса! Потом – обратно по койкам!»). Оставаться весь день в постели предстояло только Сёмочкину, который покрылся огромными волдырями, да ещё Лизаньке, у которой от слёз поднялась температура. Ночью в коридоре опять кто-то ходил и стонал, и Лизанька проплакала всю ночь. Катя долго не хотела выходить из своей комнаты, чтобы умыться, и тоже едва не плакала: она покрылась с головы до ног веснушками. Впрочем, обнаружив, что на это никто не обращает особенного внимания, она быстро пришла в себя и снова повеселела.

Миша чувствовал себя превосходно. Кожа уже почти не болела, да и краснота, большей частью, сошла. Кроме того, он чувствовал свою значимость: у него было важное поручение, доверенное только ему.

Дождавшись, когда врач и Ксюша выйдут из палаты, Грохотовы молча открыли окно и целеустремлённо полезли на подоконник. Миша не менее решительно последовал за ними.

– Эй! – окликнул его Арам. – Ты в своём уме?

– Нет! То есть да! – Миша кивнул на всякий случай. – Хотя… В общем, у меня есть дело. Я скоро вернусь!

– А мы нет! – ухмыльнулся Митя Гроссман. – У нас много дел!

Миша спрыгнул и оглянулся на корпус. Из окна палаты девочек лезла Катя, которую молча назад в комнату тянула Эля. У Кати были накрашены губы.

– Эй! Славин! Гро… Грохотовы! – завопила Эля, выпуская талию Кати из рук. От неожиданности Катя едва не вылетела из окна вниз головой, едва успев вцепиться руками в раму.

Дожидаться, чем закончится дело, Миша не стал. Пригибая голову, он припустил вдоль корпуса по направлению к пляжу. Грохотовы, так же пригибаясь, побежали в другую сторону.

…Разыскать русалку на пустынном пляже оказалось не так уж сложно. Она качалась на волнах, раскинув руки и зажмурив глаза, неподалёку от мостков. Её длинные волосы казались издалека большим пятном морской пены. Вокруг шеи и талии сложной системой узлов было завязано бело-розовое шёлковое парео.

Миша тихонько подошёл по мосткам.

– Вы совсем не боитесь, что вас увидят? – негромко спросил он.

– А чего мне бояться? – усмехнулась русалка, не открывая глаз. – У вас же этот… День Нептуна. Кто увидит – подумает, ряженая. Мы в этот день тут часто шалим. Кто ж в нас поверит?

– Наш вожатый поверил, – вздохнул Миша.

– Правда? Он видел? – От изумления русалка даже открыла глаза, перевернулась в воде и подплыла к мосткам. – Интересно…

– Да уж куда интереснее… Он страдает, – Миша протянул русалке записку: – Это вам.

Русалка взяла бумажку мокрой бледной рукой и с изумлением поднесла к глазам. Затем перевернула другой стороной и даже понюхала.

«Ой… Она же не умеет читать», – догадался Миша.

– Давайте я вам прочитаю!

Он забрал у русалки влажноватую бумажку и торжественно, с трудом разбирая расплывающиеся буквы, прочёл вслух сонет.

Русалка слушала с расширенными глазами, а затем вдруг весело расхохоталась, тряхнув волосами. В Мишу полетели брызги.

– Пусть приходит после заката, когда все уйдут! – Она махнула рукой и нырнула, плеснув по воде хвостом и снова обрызгав Мишу. Повеяло едва уловимым запахом рыбы.

«Вот и хорошо, – подумал Миша. – Миссия выполнена!»

…Окна обеих палат в корпусе шестого отряда были по-прежнему распахнуты настежь. «Отлично!» – обрадовался Миша, подбежал к своему окну и почти уже привычно закинул ногу на подоконник.