Звездочки в траве - Анжелина Войниконис Страница 55

Мурр не отвечал. Он сидел со странно отрешённым видом, пристально глядя на страшную картину перед собой.

Вокруг кружились перья. Раненый сокол, обезумев, метался из стороны в сторону.

– Тоурри!! – в отчаянии заорал Том. – Да очнись же!

Будто не слыша, мурр продолжал сидеть, не шелохнувшись. Только глаза его напряжённо смотрели на бесновавшихся коршунов…

Вдруг воздух полыхнул синим светом. Будто сверкнула молния. Снова сверкнула. И снова.

Перед самым носом у Грроггинса ослепительно вспыхнул пушистый шарик огня. Птица с криком отпрянула. Мгновение спустя мириады таких же шариков – зелёных, красных, жёлтых, серебристых, голубых – врезались в стаю коршунов, ослепляя и обжигая.

В стае начался переполох. Запахло палёными перьями. Пушистые огненные шарики со страшной скоростью кружились в тесной куче птиц, внося страх и панику. Кое-какие из коршунов покидали место побоища.

– Назад! – ревел Грроггинс. – Трусы будут лично рукой Уморта зажарены с томатным соусом! И я буду ему помогать!

Дезертиры поспешно возвращались обратно.

Только теперь уже мало находилось смельчаков, отваживавшихся клюнуть сокола в голову или выдрать у него хотя бы ещё одно перо. Перед глазами у смельчака тут же вспыхивал красный, зелёный или голубой шарик, который звонко щёлкал его по носу, после чего опалённый смельчак незамедлительно отправлялся в гости к гномам, лисам, сорокам и другим обитателям леса – смотря куда упадёт. Смельчаки быстро кончились.

Поняв, кто начальник фейерверка, Грроггинс теперь уже целил не в сокола, а в мурра, мечтая если не убить, то хотя бы стряхнуть его с птицы. Была разработана и приведена в действие новая тактика: пока одни носятся перед глазами у мурра, другие залетают с тыла.

Но мурр как будто видел затылком. Руки в «перчатках» взметались в воздухе, как у дирижёра, метко направляя шарики в цель. Глаза Тоурри горели вдохновенным огнём, на лице блуждала улыбка. Одна за другой, настигнутые меткой искрой, птицы ныряли в черневший внизу лес. У детей повеселело на душе. Катарина перестала плакать и даже залюбовалась фейерверком.

К полудню чёрная стая заметно поредела. Вихрь упорно летел вперёд. Но силы постепенно покидали его. Раненая птица нуждалась в отдыхе. Время от времени сокол устало опускал веки и с трудом поднимал их снова.

– Держись, Вихрь! – подбодрил мурр. – Ты должен продержаться ещё пару часов.

– Не обещаю, – прохрипел сокол. Но изо всех сил замахал крыльями, чтобы подняться повыше.

Тоурри выжимал себя до последнего. Вспышки становились всё ярче и мощнее. Жители леса с удивлением наблюдали, как звёзды средь бела дня падают с неба на землю и гасгут в траве.

Преследователи однако тоже устали. Они уже почти бросили попытки атаковать и просто летели рядом, дожидаясь, когда израненный сокол рухнет наземь. Время от времени то один, то другой из них получал в лоб причитающуюся ему искру и камнем падал вниз.

…Когда на землю опустился вечер, из всех коршунов остался лишь один. Грроггинс не собирался так просто сдаваться. Перья на голове его были всклокочены, крыло и бок обожжены, но взор горел опасным огнём, который ещё мог поспорить с молниями, метаемыми мурром.

А молний становилось всё меньше. Измученный мурр едва держался. Шерсть его слиплась клочьями, улыбка на лице сменилась выражением боли и страшной усталости. А яркие вспышки сменились лишь слабыми искрами.

Дело, считай, было сделано. Тоурри посмотрел вокруг себя сквозь застилавшую глаза пелену: коршунов почти не осталось. Он на секунду прикрыл глаза. Только на секунду – чтобы стряхнуть пелену… Сознание предательски покидало мурра…

В следующую секунду страшный удар сотряс тело сокола. Это Грроггинс толкнул его своим клювом. Вихрь стал быстро снижаться. Навстречу полетели мохнатые верхушки елей.

– Не падать, Вихрь! – крикнул Тоурри, снова придя в себя.

Птица кружила над лесом неровными зигзагами.

– Тоурри! Давай! В последний раз! – взволнованно кричал Том. Стрелы у него давно уже все кончились.

Сделав круг, Грроггинс снова приближался смертоносной чёрной стрелой.

Стрелой?..

Мурр протянул руку и медленно стащил со спины подарок госпожи Неттхаубе. Старинный эльфийский лук и старинная стрела. Чересчур большие по размерам, они были предназначены, конечно, не для простой охоты. А на какого-то крупного зверя, наверное…

Тоурри оценивающе взглянул на Грроггинса. Да, пожалуй, как раз на такого.

Длинная стрела послушно приладилась к луку. Дрожащими от слабости руками Тоурри натянул тетиву.

– Спокойно, Вихрь… Не падай пока… – прошептал он. Прицелился…

Пущенная на волю, старинная стрела с радостным свистом ринулась вперёд.

Мгновение спустя ночная тишина огласилась безумным воплем. Пронзённый в грудь обер-коршун перекувыркнулся в воздухе и исчез среди густых елей.

* * *

Тусклый свет звёзд едва проникал сквозь тучи в ночном небе. Тяжёлое тело сокола покоилось на земле: глаза закрыты, клюв уткнулся в землю. Непонятно было, мертва ли уже птица или просто крепко спит.

Рядом на траве неподвижно лежал мурр. Под влажным, слипшимся клочьями мехом манишки едва угадывался слабый стук сердца. Плотно сомкнув веки, еле дыша, мурр не откликался на зов детей.

В ночной тьме голоса детей звучали глухо:

– Его нужно напоить. Ты слышишь?.. Тут где-то есть ручей.

Катарина сбегала к журчавшему неподалёку ручью и принесла воды. Сокол приоткрыл глаза и жадно выпил всё.

Но мурр не пил. Вода ручейками стекала с его губ и уходила в землю. Катарина заплакала от отчаяния. Похоже было, что их друг прощался с жизнью.

Не зная, что ещё сделать для своих спасителей, мальчик с девочкой натаскали ворох листьев и тепло укрыли ими Вихря с Тоурри.

Затем усталость взяла свое, и дети прикорнули рядом.

Всю ночь Тому снилась стая кричащих чёрных птиц, хищно круживших над ними и норовивших клюнуть в лицо. Наутро его разбудил странный шорох над ухом. Том приподнялся на локте… и обомлел.

Свежий и выспавшийся, Тоурри стоял рядом на коленях и деловито рылся в дорожном мешке Тома. Шелковистая шёрстка красиво лоснилась на солнце. Заметив, что мальчик проснулся, мурр лукаво покосился:

– Ты что, обжора, слопал вчера всю кушунью? Я не нашёл ни крошки!

Хоть был ещё совсем не вечер, но в глухой лесной чаще, среди мощных деревьев и густой травы, стояли сумерки. Сквозь буйно разросшиеся травы упорно продирался приземистый человечек с окладистой бородой. Он шёл и разговаривал, похоже, сам с собой:

– … и всё же я в двадцатый раз вам повторяю, дорогая эльфина: самое лучшее, что вы могли бы сделать – это переложить скрипку из моего мешка в ваш и – вперёд, по воздуху! До цветочного города на ваших крыльях долететь, поверьте, вдвое быстрее, чем так тащиться, как мы сейчас. …Опять же, в двадцатый раз пытаюсь вам объяснить, что чем быстрее эта штуковина окажется у цветочных эльфов, тем больше шансов…