Сердце Абзалета - Ойзин Макганн Страница 67

— Я нашел их, — сказал Дрейгар. — Но, когда на нас напали рэнсники, мы снова потеряли друг друга.

Парсинанин сверкнул глазами на Пупа и Макоба. Проследив его взгляд, Эмос нахмурился.

— Дети превратились в летучих мышей и улетели, — продолжал Дрейгар, сокрушенно покачав головой. — Бог знает, где они теперь. Если бы не старина Трантль, не знаю, чем бы все закончилось, когда напали на нас эти двое… Прости, Эмос, я ничего не мог сделать…

— Эй, вы, это моя лошадка! — возмущенно воскликнул Трантль, направляясь к стойлам и грозя кулаком Пупу и Макобу. — Отдавайте ее!

— Не понимаю, о чем ты, — огрызнулся Макоб. — Этот колченог у меня уже лет десять. Зато тот, которого ты привел с собой, точно не твой. Он принадлежит моему брату.

— Твой брат завещал мне его перед смертью, — ответил гатснап.

Лицо Макоба налилось кровью, и он тут же схватился за тесак. Задиристый Трантль немедля вытащил свой. Он был значительно мельче своего противника-рэнсника, но это его ничуть не испугало.

— Эй, Макоб, не смей! — закричала знахарка. — У меня во дворе никакой поножовщины! Требование гатснапа совершенно справедливо, а если Вунц действительно мертв, то его тело нужно найти и принести домой.

Тетушка Шельда встала между Макобом и Трантлем. Крики разбудили Калама, который кряхтя поднялся с кресла, чтобы посмотреть, что происходит.

— Ты убил его, защищая себя и свое добро, — сказала знахарка гатснапу. — Ничего не поделаешь, такова жизнь… Если Макоб хочет отправиться вслед за своим братцем, его воля. Но парень, которого ты убил, мой племянник. Я хочу, чтобы его тело нашли. Поэтому забирай из стойла своего колченога, а взамен отведи нас туда, где остался Вунц. Потом можете с Макобом делать что хотите. Хоть в капусту друг друга покрошите. Только не у меня во дворе. У себя дома я этого не допущу, так и знайте!.. Ну что, согласен?

Трантль кивнул.

— А я нет! — рявкнул Макоб. — Я прикончу этого гада прямо здесь! Еще не хватало: он убил моего брата, а мы будем с ним торговаться!

— Слушай, Макоб, — прошипела знахарка, не отводя глаз от Трантля, — если ты сейчас же не уберешь свой тесак, я отниму его у тебя и собственноручно отрежу тебе уши.

Рэнсник заскрежетал зубами от злости, но ему хватило одного взгляда на разъяренную женщину, чтобы тут же остыть и спрятать оружие.

Трантль тоже убрал нож и, посвистывая, направился к конюшне, где заперли его любимицу Толстуху, которая, почуяв приближение хозяина, радостно замяукала.

Бормоча ругательства, Макоб заковылял к дому и поднялся на крыльцо. Здесь он нечаянно наступил Каламу на раненую ногу. Взвыв от боли, норанец развернулся и так двинул его кулаком, что тот, перелетев через перила, кубарем скатился по ступенькам и с жалобным стоном растянулся на траве.

— Этот болван всегда чересчур много болтает языком. Зато чуть дойдет до драки, сразу валится с ног… — вздохнула тетушка Шельда, взглянув на племянника, и презрительно покачала головой.

Опершись на перила, Эмос задумчиво смотрел в небо. В ночном сумраке клеймо отчетливо проступило на его бледном лице. Когда в нем еще тлела надежда, что дети находятся с Дрейгаром, он мог позволить себе целиком переключиться на спасение запертых в пещере сестры и ее мужа. Теперь же, когда выяснилось, что Тайя и Локрин оказались в лесной чаще совершенно одни, он не знал, кого ему бросаться спасать в первую очередь. К тому же на дорогах были выставлены сплошные засады, и шансы благополучно и без приключений добраться до пещеры резко упали.

— Не волнуйся, они у тебя смышленые ребята, — успокоил Дрейгар, хлопая друга по плечу. — С воздуха наши грузовики хорошо видны. Они сразу нас заметят и поймут, в каком направлении мы движемся…

— Если только люди Луддича не доберутся до нас первыми, — покачал головой мьюнанин. — Но еще больше меня беспокоит, что, превратившись в летучих мышей, Тайя и Локрин могут попасться на глаза рэнсникам, и тогда…

— Не будь таким мнительным, — сказал Дрейгар. — Детям нужно доверять. Не такие уж они беспомощные. Когда-нибудь и тебе самому придется у них поучиться.

Выбравшись из седла, Тряпичник спустился на землю и, не зная, что делать, растерянно стоял посреди двора. Да и чувствовал он себя, прямо скажем, отвратительно. Внутри у него все ныло, а в голове слегка шумело. Проснувшийся Джуб, с интересом наблюдавший за препирательствами между гатснапом и рэнсником, вылез из фургона и, заметив странную долговязую фигуру, подошел к Тряпичнику.

— Привет! Меня зовут Галеус Джуб, — сказал он, протягивая ему руку. — А ты кто такой и откуда?

Тряпичник растерянно смотрел на протянутую к нему руку, словно не понимая, чего от него хотят.

— Меня зовут Тряпичник, — пробормотал он, переводя взгляд с протянутой руки на лицо рудокопа. — Но кто я такой и откуда, я не знаю. Пока я просто путешествую вместе с Дрейгаром, Тайей и Локрином. До тех пор, пока ко мне не вернется память…

Еще недавно такой ответ показался бы Джубу по меньшей мере странным, но сейчас он взял руку незнакомца и дружески ее пожал.

— Мы едем к Пещере Отшельника, чтобы спасти наших товарищей, — сказал он. — Лишняя пара рук будет нам очень даже кстати.

— Спасибо, — кивнул Тряпичник. — Мне все равно некуда идти… К тому же я очень рад, что могу быть вам полезен.

— Тогда милости просим в нашу команду! — улыбнулся рудокоп.

Эмос отошел поговорить с тетушкой Шельдой. Поблагодарив ее за помощь, он вернулся к товарищам. За ним, хромая на одну ногу, притащился Калам.

— Мы отправляемся в путь, — сказал Эмос. — Нам нужно как можно скорее отыскать дорогу к пещере.

— А как насчет патрулей и засад? — поинтересовалась Казиль.

— Я об этом сам позабочусь, — заверил ее Эмос.

Решительный тон мьюнанина сразу отбил охоту спорить или задавать лишние вопросы.

Простившись с Трантлем и тетушкой Шельдой, все погрузились в машины. Тряпичник забрался в кузов к Эмосу и Дрейгару. Калам с Казиль поместились в фургоне с инструментами и лебедкой. Моторы взревели. Выехав со двора, грузовики окунулись в туман и быстро исчезли в полумраке.

Тряпичник вытащил из кармана гвоздь и положил на ладонь. Однако, заметив любопытный взгляд Эмоса, поспешно спрятал любимую игрушку обратно. По словам рудокопа, они держат путь к пещере. Это разбудило в нем какие-то смутные воспоминания. Тряпичник тревожно заерзал. Мрак, каменные своды, мучительная боль. Почти никаких зрительных образов — только ощущения. Странное дело: чем больше он силился вспомнить что-нибудь, тем меньше помнил. Им овладело страстное желание — снова увидеть, побывать в том мрачном подземелье. Наверняка он сразу вспомнит что-то важное…

Поднявшись на ноги и опершись на кабину грузовика, Тряпичник стал пристально вглядываться вперед — туда, где дорога исчезала в полумраке и клубящемся тумане.