Невероятные будни доктора Данилова: от интерна до акушера - Андрей Шляхов

Первая кровь

Виноватые без вин,

виноваты за это особо…

Борис Слуцкий, «Виноватые без вины…»

— Зачем надо было крахмалить халаты? — удивился Данилов.

— Как «зачем»?! — в свою очередь удивилась мать. — Чтобы он не висел на тебе, как тряпка! Ты же уже не студент, Володя! Ты — врач!

Слово «врач» мать произнесла немного пафосно, не свыклась еще с новым статусом сына.

— Не студент, но и не профессор же, чтобы мне халаты крахмалить. — Данилов закрыл дверцу шкафа. — Ты хоть представляешь, как выглядит накрахмаленный халат, если его свернуть, потаскать в сумке, а затем достать и развернуть?

— Представляю! — Светлана Викторовна подошла к шкафу. — Отойди-ка! Вот, держи!

Она открыла дверцу, сунула не глядя руку в шкаф и достала оттуда пластиковый чехол для одежды, висевший на плечиках.

— Завтра ты возьмешь с собой все три халата…

— В этом?!

— Да, в этом чехле! Что тут такого? Зато они не помнутся. Чехол новый, я его специально купила, непромокаемый. Даже если пойдет дождь…

— Мам, как ты себе все это представляешь? Меня с этой… — усилием воли Данилов заставил себя вместо слова «хрень», произнести его более мягкий аналог, мать, преподаватель русского языка и литературы, не терпела сквернословия, — …штукой в руках?

— Боишься надорваться? — съехидничала мать. — Я специально приготовила три халата, чтобы ты их разом забрал, повесил в шкаф и менял по мере необходимости. А грязные можешь привозить в сумке. Так что с чехлом в руках тебе придется ездить нечасто — раз в неделю или даже в две, если ты будешь аккуратен. А колпаки аккуратно положишь в сумку, вместе со своей «пижамой»…

— Колпаки ты тоже накрахмалила? — ахнул Данилов, представляя себя в высоком накрахмаленном белом колпаке.

— Да, конечно. Глупо было бы накрахмалить халаты и забыть про колпаки. Сейчас принесу…

— Мам, ну я же не повар, чтобы разгуливать в стоячем колпаке!

— Правильно, Володя, ты не повар. Ты — врач! И должен выглядеть представительно! Повару, по большому счету, все равно, как он выглядит, потому что он стоит у плиты и к клиентам не выходит. А ты — врач!

«Когда же она научится произносить это слово обычным голосом и без этого своего придыхания?» — с тоской подумал Данилов.

— Ты должен сразу же, с первого взгляда внушать своим пациентам уверенность, располагать к себе! А первое, что бросается в глаза, — это то, как одет человек! По внешнему виду складывается первое впечатление о человеке, ведь недаром говорят, что…

— По одежке встречают…

— Вот именно! Неужели тебе безразлично, что о тебе будут думать твои первые пациенты? — Светлана Викторовна картинно закатила глаза и покачала головой, словно осуждая сыновнее легкомыслие. — Колпаки тоже уберешь в свой шкаф…

— Первое! — Данилов понял, что или он немедленно внесет ясность, или же завтра станет посмешищем в глазах своих случайных попутчиков. — Моим пациентам должно быть безразлично, как я выгляжу, потому что я, позволь напомнить, специализируюсь по анестезиологии и реаниматологии, а не по дерматовенерологии!

— Но родственникам…

— Перебьются! Второе — куда я дену три халата, три колпака?..

— Разве тебе не выделят персональный шкаф для одежды? Ты же уже — врач!

— Мама, я тебя умоляю! — взвыл Данилов, хватаясь за голову. — Какой — такой персональный шкаф? Ты еще скажи — кабинет! Я что — профессор? В лучшем случае мне выделят крючок, на который можно будет повесить халат. И то — один на троих!

— Ты неисправим! — обиделась мать и повесила чехол обратно. — Поступай как знаешь! Ходи в мятом грязном халате, пусть все думают, что ты санитар!..

Когда мать вышла из комнаты, Данилов снова заглянул в шкаф и облегченно вздохнул — два комплекта хирургической формы, на медицинском жаргоне называемые «пижамами», висели ненакрахмаленными.

К ужину мать сменила гнев на милость. Приготовила любимые сыном свиные отбивные на косточке с «вредной» картошкой фри на гарнир, а после ужина торжественно вручила осоловевшему от обжорства сыну подарок — стетоскоп с двойной системой трубок.

— Спасибо, мам! — Стетоскоп Данилову понравился. Тяжеловат немного, что есть, то есть, но зато весь такой респектабельный. — Я давно мечтал о таком!

— Знаешь, я никак не могу привыкнуть к тому, что мой сын — врач! — Глаза Светланы Викторовны повлажнели. — Я ж тебя еще…

— Вот таким помнишь! — Данилов слегка развел в сторону ладони, показывая, каким именно его помнит мать. — Только я пока еще не совсем врач. Я — интерн. Дипломированный безответственный врач.

— Ну, уж кого-кого, а тебя-то безответственным не назовешь…

— Это шутка такая, потому что интерн практически ни за что не отвечает.

* * *

— …Я хочу предупредить вас сразу — не надо думать, что вы ни за что не отвечаете, и не надо настраиваться на годичный отдых от учебы! А то, знаете ли, бытуют поначалу среди интернов такие тенденции. Совершенно, надо сказать, необоснованные. Во-первых, ни за что не отвечают студенты. Им — да, случись что, как с гуся вода. А с вас спрос, как со всех врачей! Дипломы у вас есть? Значит все, что положено, должны знать и делать должны все, как положено! Это — работа, а не учеба! Вы приняты на ставки, о чем внесены записи в ваши трудовые книжки, с каждым из вас заключен срочный трудовой договор, и вы будете получать заработную плату, а не стипендию… — Заведующий анестезиологическим отделением Тарабарин, как и положено руководителю интернов, начал с укрепления дисциплины.

— Короче говоря, прогулял — представь больничный! — прокомментировал высокий, тощий и носатый парень, буйные кудри которого были не в состоянии спокойно лежать под колпаком.

— Вот именно! — согласился Тарабарин. — Или же получай все, что полагается за прогул, вплоть до отчисления из интернатуры. Этот год видится мне непростым, интернов набрали больше обычного…

— А вам как за нас платят? — поинтересовался носатый. — Поголовно?

— Руководителям интернатуры платят не совсем «поголовно», как вы… — Тарабарин заглянул в лежащий перед ним список, — Абгарян, изволили выразиться. Но градация, разумеется есть. Поскольку вас у меня десять человек, то ежемесячно я стану получать по максимуму. Аж тридцать процентов доплаты! Это не деньги, как вы сами понимаете, так что берегите меня и попусту старайтесь не напрягать. Тогда и я стану относиться к вам по-человечески. Что такое «не напрягать», все понимают?

Интерны нестройно покивали.

— Вот и хорошо, — констатировал Тарабарин. — Тогда давайте знакомиться…