Дорога-Мандала - Масако Бандо

В жизни каждого человека звучит

несмолкающая тихая мелодия.

Надпись на могиле

острова-кладбища

Сан-Микеле, Венеция

Прежде чем она заснула, ей пригрезилась такая картина.

Она шла по саду и собирала траву, выбирала среди россыпей блиставшей солнечным светом росы под ногами образы снов. Женщина с глазами цвета обсидиана шла за своими снами, блуждая в лесу, хранящем печать вечности.

В то утро, когда распустились цветы олеандра, в руки Асафуми попала оставшаяся после деда вещь. Это была продолговатая тетрадь в японском переплёте — прошитая нитками. Бумага была шероховатая, как листья камнеломки, края беспорядочно скрутились, тесьма переплёта почернела. На обложке было крупно выведено тушью «Реестр постоянных клиентов». На лицевой и задней сторонах обложки красовалась дата — 22-й год Сёва, 4-й месяц, 19-й день. [1]Дед Асафуми — Рэнтаро, был продавцом-разносчиком лекарств из числа тоямских [2]торговцев, уже с эпохи Эдо [3]колесивших по всей Японии с уложенными в пять ярусов корзинами с лекарствами за спиной. Дед принадлежал к поколению разносчиков лекарств, родившихся на стыке эпох Мэйдзи [4]и Тайсё, [5]это были неутомимые коробейники, переправившиеся через Восточно-Китайское море и добравшиеся до тропических стран и островов, а затем и до Тихоокеанских земель. В детстве всякий раз, когда Асафуми навещал пахнувший влажной соломой дом деда, он заворожённо смотрел на чёрно-белую фотографию, стоявшую на шкафчике для чайной посуды. На фотографии на фоне зарослей цветов-мандала [6]были сняты семеро разносчиков лекарств, все как один в одинаковых котелках и бриджах. За зарослями распустившихся во всей своей красе огромных белых цветов, по форме напоминавших висячие колокола, высились кокосовые пальмы. Семеро разносчиков лекарств крепко стояли на ногах, обтянутых гетрами, оживляя своим видом тропический пейзаж. Шестеро из них были молоды, лет двадцати. Одетые в штатское, в белых рубашках с накрахмаленными воротничками и галстуках, они напряжённо замерли, как первоклассники. Мужчина постарше, усатый, в очках, со свисавшей из кармана цепочкой от золотых часов, видимо, их начальник, сердито смотрел в объектив, силясь принять важный вид.

Но и усилия старшего выглядеть важно и достойно, и невероятная серьёзность его подчинённых совершенно сводились на нет торчавшими за их спинами огромными фуросики. [7]Темневшие за их спинами тюки казались несообразно тяжёлыми — все семеро придерживали их спереди обеими руками, напоминая собак, от радости поднявшихся на задние лапы. Эти, стоявшие в ряд поджав губы, крепыши-японцы, нагруженные огромными тюками, были похожи на компанию инопланетян с планеты Жаба. Инопланетян, спустившихся, танцуя, с небес в страну вечного лета. Вид у них был и комичный, и трогательный.

Рэнтаро рассказывал, что эта фотография была сделана, когда они продавали лекарства в Малайе, [8]Асафуми же растрезвонил своим приятелям, что его дедушка добрался до самых Гималаев. В Гималаях растут белые цветы, по форме похожие на духовую трубу, и кокосовые пальмы. Там есть огромные цветы величиной с лохань, и цветы, в точности копирующие оперение райских птиц, там есть деревья, в пору цветения будто охваченные пламенем, и деревья, сочащиеся белым соком, там полно деревьев с диковинными плодами. Фрукты с мелко дрожащей вокруг косточки желеобразной массой, плоды со смешанным вкусом китайских пельменей-гёдза и сливочного масла, плоды, по вкусу напоминающие хлеб, плоды в форме звёзд. Он пересказывал друзьям услышанные от дедушки истории, и они слушали, затаив дыхание. Изредка кто-нибудь дерзко спрашивал: «Да ведь Гималаи — это страна вечных снегов, разве там растут кокосовые пальмы?!» Но Асафуми не уступал. «Так ведь это тамошние горные вершины круглый год покрыты снегами, а в городах у подножья гор всегда лето и жара», — отвечал он. И уверенно добавлял: «Ведь дедушка видел всё это собственными глазами!»

Так Асафуми стал представлять себе Гималаи страной вечного лета, окружённой белоснежными горами. Страной, где пышно цветут невиданные цветы, а деревья ломятся от плодов. Если бы Асафуми тогда спросили, где находится рай, он не задумываясь ответил бы — в Гималаях.

Асафуми пытался выпытать у деда и другие истории о путешествиях, чтобы поведать их друзьям. Но воспоминания деда с диковинных цветов и плодов перескакивали на разговоры про женщин, и как муха, прилипшая к клейкой ленте-мухоловке, больше не двигались с места.

«Ах, как же хороши малайские женщины, как же они сердечны и как отважны! А спать с ними всё равно, что перемешивать тёплую кашицу из аррорута [9]— настоящее блаженство! Моему петушку как раз впору — от них невозможно оторваться!»

За такими разговорами Рэнтаро совершенно забывал об Асафуми. Вертя в руках чайную чашку, он самозабвенно предавался рассказам о малайских женщинах и в конце концов тонул в море своих воспоминаний. Когда Рэнтаро замолкал, его уже невозможно было расшевелить. Сомкнув губы, как закрывшая створки раковина, он погружался в море минувшего.