Китайские дети - Ленора Чу Страница 10

– Из Америки – я американка.

– Американка! – воскликнула она. – На американские семьи работать хорошо! Аи любят работать на американские семьи. И на канадские. И на британские.

– Почему же аи любят работать на американцев? – спросила я.

Кэрол этим вопросом пренебрегла.

– Аи не любят немцев. Немцы отказываются торговаться по зарплате. Аи и на испанцев не любят работать. У испанцев беспорядок. Они несдержанные. Вечно опаздывают. У сингапурцев на каждого члена семьи по стиральной машинке – слишком много для одной аи.

Я хихикнула. Частенько же китайцы обобщают образ нации или культуры, с какой столкнулись лишь походя.

– Гонконгские семьи не любят, когда аи сидят у них на диване, – не унималась Кэрол. – Французы надменные, а к тому же хотят, чтобы аи у них были молодые и хорошенькие – большинство аи им не подходит. Индийцы – вегетарианцы, и поэтому аи, которые на индийцев работают, вечно голодные.

– В смысле? – уточнила я.

– Голодают. Аи звонят мне и говорят, что есть нечего – помидор, да морковка, да картошка. И немножко карри, – объяснила Кэрол. Видимо, в такой плотоядной стране, как Китай, где ежегодно потребляется пятьдесят четыре миллиона тонн свинины, рабочее место, где нельзя мясо, – невезуха.

Я повторила вопрос:

– Почему аи любят работать на американцев?

– Потому что американец даст аи лекарство, если аи заболела. Не отправит аи по магазинам в дождь. Пригласит аи к столу вместе с семьей, а не выгонит на кухню. Ходит за аи и все время спрашивает: «Ты довольна? Ты довольна?» – Очевидно, в глазах Кэрол американская мать – начальница-невропатка, озабоченная правами человека и условиями труда. – Если у меня возникает американская семья, которой нужна аи, – сказала Кэрол, – я захожу в общежитие, и все аи поднимают руку. «Я хочу, я хочу!»

Кэрол сказала, что придет через несколько часов, и вскоре объявилась у меня на пороге с еще одной агент-шей и тремя улыбчивыми кандидатками-аи. На Кэрол был черный плащ из лакированной кожи и блестящие черные туфли – наряд, сообщавший мне, что, если я найму аи у Кэрол, мне хватит времени наряжаться, как она.

Китаянки прошли в гостиную и расселись вокруг обеденного стола. Я устроилась в кресле. Пять пар глаз цвета черного чая воззрились на меня.

– Можете начинать собеседования, – сказала Кэрол.

Я оглядела роту чужаков, занявших места, где мы обычно завтракаем.

– Сейчас? Здесь? – спросила я.

– Давайте-давайте. Спросите, как их зовут и какой у них опыт, – подсказала Кэрол.

Я начала с женщины слева.

Тан-аи гордилась тем, что за восемь лет своей жизни в Шанхае отработала всего у трех семей – такая вот она преданная, – а еще она была миловидна и с приятными манерами. Поглядела сверху вниз на Рэйни, увлеченно катавшего паровозики, и улыбнулась.

Ву-аи происходила из провинции Аньхуэй, на границе с Шанхаем. Она уверенно объявила, что вода из-под крана – не для питья и что у себя на родине она была поваром. Я вообразила, какие блюда она могла бы приготовить.

Ху-аи было сорок четыре, она из провинции Фуцзянь, у океана. Мне говорили, что в Фуцзяне самый чистый воздух на весь Китай, но Ху-аи выглядела так, будто жила в дымоходе. Скорее всего она только что завершила пыльный многодневный путь из глубинки.

Все кандидатки рвались работать. Каждая описала свой опыт, но я растерялась.

– Которая вам нравится? – спросила Кэрол, словно мы обсуждали покупку хомячка в зоомагазине. Аи ждали – и потенциальная победительница, и проигравшие, вместе, у меня в доме. Подумалось, что создавшееся положение безупречно отражает ситуацию с китайской рабочей силой: население огромно. Люди – бросовая штука. Не подходит кто-то – замена всегда найдется. Этот факт китайской жизни и прежде незачем было приукрашивать, и я встревожилась: мой выбор в конечном счете поможет поддержать чьего-то ребенка.

– Как мне выбрать? – спросила я наконец.

– Я бы пригласила каждую аи к себе домой на один день, – сказала Кэрол. – Понаблюдайте, как они моют стены. Кладут ли реактивы в воду или просто проходят поверхность влажной тряпкой? Как утюжат? Опрятно ли режут овощи? И обязательно обратите внимание, как они делают ребенку массаж.

– Ребенку массаж?

– Да, – сказала Кэрол. – Французы считают, что это очень важно.

– Ну, уж если кому и массировать ребенка, – заявила я, – так только мне.

Кэрол кивнула.

– Давайте вы попробуете каждую, по одному дню.

С которой начнете? Выберите одну. – Она описала круг подбородком.

Это уже перебор.

– Можно они подождут снаружи? – спросила я.

Кэрол выпроводила женщин за порог и вернулась к столу, готовая к деловым переговорам.

– Первая вам достанется за две тысячи жэньминьби [5] в месяц, – сказала она. Это примерно триста долларов, и для 2010 года это была хорошая зарплата. – Второй нужно будет платить две с половиной тысячи, а третья хочет две тысячи триста. Мой сбор – сорок процентов от суммы зарплаты за месяц.

Назавтра Тан-аи явилась к восьми утра, готовая к работе. Она устроилась рядом с Рэйни, сидевшим за обеденным столом и поглощавшим овсяную кашу.

– Здравствуй, малыш, – сказала Тан-аи. Малыш не отозвался.

– Его зовут Рэйни, – представила я его.

– Рэйни, что ты ешь? – спросила Тан, глядя на него пристально. Рэйни по-прежнему не отвечал, и это уже явно было чересчур. Тан вознамерилась заставить его отозваться, и потому она резко выдернула у него ложку и попыталась засунуть ее ему в рот. Рэйни слез со стула и ринулся ко мне.

Тан последовала за ним – с ложкой в вытянутой руке.

– Малыш, вернись сейчас же и доешь кашу, – сказала она.

– Можете звать его Рэйни, – сказала я, а ребенок повис у меня на руке.

– Рэйни, иди сюда, – произнесла Тан-аи. Но Рэйни не подчинился. – Бу тинхуа, – сказала она, откладывая ложку. Не слушается. Тинхуа – слушай и подчиняйся, этот приказ выдала учительница Чэнь в первый же учебный день Рэйни. В тот день Рэйни проверку на тинхуа не прошел – в этот тоже.

Тан-аи направилась к входной двери и принялась обуваться. Я проследовала за ней в полном изумлении.

– Простите, вы уходите? – спросила я.

– Я слыхала, что заморские дети бу тинхуа. – И с этими словами закрыла за собой дверь. Аи, может, и предпочитают американских нанимателей, но американский паспорт – не козырь против непослушного ребенка.