Тайна заколдованной крипты - Эдуардо Мендоса Страница 10

— Странно, — бормотала она при этом. — Могу поклясться, что я запирала на два оборота. Старею, наверное.

— Не говори глупостей, Кандида. Ты у нас розовый бутон, — успокаивал я сестру, хотя сам уже был начеку: не нравилась мне эта история с ключом.

Я не зря беспокоился: как только Кандида щелкнула выключателем и свет залил единственную комнату квартирки, где сортир был уже почти на лестничной площадке и служил одновременно прихожей, мы оказались лицом к лицу со шведом — тем самым шведом, которого я оставил спать непробудным сном на моей постели. Теперь он смотрел на нас огромными, вылезающими из орбит светлыми глазами, сидя в кресле так прямо, как сидят приехавшие в гости из деревни родственники. Бедная Кандида не сдержала крика.

— Не бойся, — успокоил я сестру, закрывая дверь, — он тебе ничего не сделает.

— Как он сюда попал? — срывающимся шепотом спросила она, словно боясь, что швед нас услышит. — И почему он такой серьезный и тихий?

— На второй вопрос я могу дать точный ответ. А вот что касается первого, тут я в полной растерянности. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что пришел он сюда не своими ногами. Он знал твой адрес?

— Нет. Откуда?!

— Ты могла ему дать.

— Никогда ни одному клиенту! А что, если он?.. — со страхом и отвращением указала она на шведа.

— Ну конечно же. Занемог. Приболел слегка. Бежим отсюда, пока не поздно.

Но было уже поздно. Не успел я закончить фразу, как раздался настойчивый стук в дверь, и мужской голос проревел:

— Полиция!!! Открывайте, или мы взломаем дверь!

Всегда у полиции проблемы с формами глаголов!

Говорят „взломаем“, а сами уже взломали — и уже ввалились в квартирку трое: инспектор в штатском и два громилы в полицейской форме. Все они размахивали дубинками и пистолетами и в унисон кричали:

— Ни с места!!! Вы задержаны!!!

Инструкции были более чем понятны, и мы сочли за благо послушно поднять руки, так что пальцы запутались в паутине, тут и там свисавшей с потолка.

Видя нашу покорность, полицейские в форме успокоились и принялись обыскивать убогое жилище моей сестры, превращая посуду в осколки ударами дубинок, а мебель — в щепки ударами ног. Инспектор с улыбкой, позволявшей увидеть многочисленные золотые коронки, мосты, пломбы и изрядное количество зубного камня, скомандовал, обращаясь к нам:

— Документы, мерзавцы!!!

Моя сестра послушно протянула ему удостоверение личности, в котором, к несчастью для нее, бритвой была подтерта дата рождения, так что инспектор лишь саркастически усмехнулся, словно говоря: „Этот номер не пройдет!“

Полицейские в форме меж тем обнаружили труп, удостоверились, что это действительно труп, и принялись со всей тщательностью его обследовать, после чего радостно закричали: „Ура, инспектор! Они попались! Мы взяли их с поличным!“ — на что инспектор ничего не ответил, так как был занят: продолжал настаивать на том, чтобы я предъявил свой документ, которого я предъявить не мог, так как документа у меня не было (зато был пластиковый пакет с наркотой). Я решил идти ва-банк и прибегнуть к старому, но очень эффективному трюку.

— Дружище, — произнес я спокойным, но уверенным и достаточно громким, чтобы его могли услышать все, голосом, — вы рискуете оказаться замешанным в очень неприятную историю.

— Какую историю? — удивился инспектор.

— Подойдите ближе, любезный, сделайте милость, — попросил я, опуская руки и прижимая их к бокам, частью для придания собственной позе большей внушительности, частью для того, чтобы уменьшить запах подмышек, который всегда усиливается, стоит мне понервничать. — Вы знаете, с кем говорите?

— С куском дерьма.

— Предположение, не лишенное остроумия. Но вы, инспектор, говорите сейчас с доном Сеферино Суграньесом, членом муниципалитета городского управления и владельцем банков, контор по продаже недвижимости, нотариальных контор и судов. И это лишь часть моих второстепенных занятий. Как вы, с проницательностью, свойственной представителям вашей профессии, можете судить, такие люди, как я, не нуждаются в том, чтобы носить в кармане удостоверение личности. У меня не может быть при себе документов не только потому, что наш уважаемый электорат очень удивился бы, увидев меня в подобном одеянии, но и из-за того, что я скрываюсь от нанятых моей женой детективов. Моя жена подала прошение о разводе и теперь следит за каждым моим шагом. Однако удостоверить мою личность может мой шофер, он же мой телохранитель и управляющий многими моими предприятиями (не буду их называть — не хочу, чтобы их махинации бросали тень на мое доброе имя). Он сейчас ждет меня на углу, и у него строгий приказ: известить лично президента Суареса, если через десять минут я не выйду целый и невредимый из этого логова, куда затащила меня обманом гарпия, которую вы видите перед собой. Она и только она виновна в том, что я оказался сейчас в затруднительном положении — без всякой вины с моей стороны, но с очевидным с ее стороны намерением грабежа, шантажа, разврата и прочих наказуемых законом действий, которые, как я уже вижу, она собирается отрицать, что только подтверждает мои обвинения, и к тому же, инспектор, кому вы поверите в сложившихся обстоятельствах: честному гражданину, процветающему предпринимателю, лучшему представителю хищной буржуазии, гордости Каталонии, чести Испании и славе всей империи, или этой отвратительной старой слонихе, у которой воняет изо рта, гетере по профессии (в чем вы сможете убедиться, если проверите содержимое ее сумочки, где, без сомнения, найдете множество презервативов, и не только неиспользованных). Я пообещал ей за исполнение одной услуги — не буду сейчас уточнять какой — немыслимую сумму: тысячу песет. Вот она, эта самая тысяча песет, передаю ее вам в качестве документального подтверждения своей правоты.

И, вынув из кармана реквизированный у мертвого шведа банкнот в тысячу песет, я вложил его в ладонь инспектора, который уставился на деньги с немым изумлением и с явным сомнением по поводу того, как с этими деньгами следует поступить, а я, воспользовавшись моментом, со всей силы ударил его головой в нос, из которого тут же потекла кровь, что я, впрочем, заметил лишь мельком: выбежав через разломанную дверь, я почти кувырком покатился вниз по лестнице с криком: „Не верь ни одному слову, что я о тебе наговорил, Кандида! Это был обманный трюк!“

Впрочем, я не был уверен ни в том, что Кандрида слышит меня среди всего того шума, который поднялся вокруг, ни в том, что слова мои послужат ей утешением. Сзади топали оба полицейских в форме.

Оказавшись на улице, я увидел, что она запружена толпой рабочих, направлявшихся на свою тяжелую работу с узелками, в которых лежал их скудный обед. И так как полицейские уже меня нагоняли (еще бы! при их-то росте, выучке и желании выслужиться!), я принялся кричать во всю силу легких: „Да здравствует Национальная конфедерация труда! [10]Даешь рабочие комиссии!!!“ — в ответ на что рабочие подняли кулаки и начали скандировать лозунги похожего содержания. Это вызвало у полицейских, еще не привыкших к произошедшим в стране переменам, ту реакцию, которую я и предвидел, и, воспользовавшись тем, что завязалась нешуточная потасовка, я смог скрыться.