Землетрясение в отдельно взятом дворе - Марианна Гончарова Страница 10

В Киеве уже, когда выходила, спрашиваю: мол, ребята, а что случилось? Не перепутали ли меня с кем. А они говорят: «Ну что вы, какое „перепутали“, мы вас по майке сразу узнали. Нам одесские бригады рассказывали, а им — черновицкие, а московские подтвердили, что ездит одна такая, с надписью „День радио“ на майке… Как появится — жди неприятностей».

И майка-то… чер-на-я…

Специальный магазин есть у нас — «Пысанка». В честь одной форматной украинской красавицы. Она, такая большая и прекрасная кралечка, в реке нашей как-то решила искупнуться. Ей деликатно, мол, та, может, не надо… Зачем… Искупнулась.

Про наводнение слышали у нас? Ну вот!

Так в этот магазин за одеждой ходят как раз такие же большие и красивые люди, о которых один знакомый оператор сказал: «Очень такое люблю — столько всего!»

А есть для этих людей и специальные заведения общепита. Ну, для полных. Чтоб они себе пришли и ели сколько влезет и чтоб им всякие модельки, балеринки и другие худышки при этом не завидовали. Я всегда мечтала в таком заведении побывать. И вот в Санкт-Петербурге наконец увидела. Рядом с нашей гостиницей было такое кафе, вроде бы и неприметное, но с ярким и прямо-таки говорящим названием «Пышечная».

Ну я понаблюдала, что туда и оттуда действительно — толстенькие девочки шныряют. Пышки. Туда — прямо бегом, каблуками топают, несутся, голодные, злые, а оттуда — медленно, лениво, что-то дожевывая на ходу. Улыбаются и добрые. И там, наверное, у входа сидит менеджер и каждую взвешивает на электронных весах. Кто больше 70 кг, тому скидки: семь процентов — на блины, кулебяки, расстегаи и пельмени. А на булки — десять. Кто — 100 кг и выше, тому вообще десерт за счет заведения. И комплимент в виде ликеру к чаю. А кто меньше 70 кг, того позорят, смеются над ними прямо у входа и выгоняют. Еще унижают и срамят вслед… Обзывают даже. Скелетиной.

Так я и не решилась туда войти. В «Пышечную»…

В гардеробной роюсь в сумке. Роюсь — ничего не могу найти. Там, глубоко в сумке, звонит телефон. Нет телефона. Звук есть, аппарата нет. Шарю, шарю… Сломала ноготь. Все вокруг с таким интересом: ну детектив, ну фантастика прямо у них на глазах. Ни телефона, ни моего диктофона для работы, ни даже расчески, которая всегда вот тут, под рукой, почему-то не обнаруживаю. Ничего нет… А телефон звонит… Таня Липтуга говорит: «У меня тоже есть такая сумка. Сумка-космос, там, внутри, черная дыра». Подозреваю, и не одна.

А Р.Г. своим бархатным хрустящим голосом:

— А эсли правэсти в вашу сумку сувэт?

«Как не стыдно», — обсуждаем мы с ма, когда смотрим бездарный рекламный ролик. И вспоминаем, какие прекрасные сюжеты рекламировал банк «Империал». Уже банка того нет, а сюжеты в памяти… Кто их делал? А социальные ролики. Где Гердт… «Не плачь. Я люблю тебя». Где девочка на роликах и старший Ефремов в роли водителя троллейбуса.

И где «Помаши маме!» у Мавзолея. И где ссорятся двое. И она выходит из машины, хлопая дверцей, а он от бессилия выбрасывает вслед прямо на мостовую ее шикарную шляпу…

Потом Надя, секретарша предисполкома, носила такую шляпу несколько лет. Подобрала, наверное. Ту, с мостовой…

Котик моей сестры Мотя вчера разговаривал с мухой. Март еще, но придурочная муха очнулась, сидит, полуобморочная, на раме окна, глаза трет, выбирает — то ли помереть окончательно, то ли еще пожить, то ли опять заснуть, то ли поразминаться и пожужжать в этом теплом гостеприимном доме.

А котик Мотя, потрясенный ее красотой, ей тявкает: «Мняк! Мьярк! Эй! Спускайся! Поиграем! Ну? Ну?! Иди сюда! Я — тут! На голос иди! На голос!»

И Тане, сестре, жалуется: «Она не хоооооо-чет! Не хоооочет онаааа!!! Процииивная!»

И в отчаянии кидается на диван всем своим мохнатым пузом, прямо в подушки с жалобным м-мявом: «Меня никто не лююююбит! Даже она (оглянулся и мотнул в муху головой) не хочет со мной играаать…

Дайте хоть поесть!..»

Недавно был такой мороз, что сосед наш Михалыч сломал свитер. Его жена Тоня выставила во двор сушку с бельем свежестираным, свитер толстый, домашней вязки Михалыча висел, радостно по-весеннему капал, потом заскучал и замерз. А Михалыч хотел идти в Пенсионный фонд нарядным, в свитере. Он во двор выскочил, свитер цапнул с сушки, а тот в дом не вла-зит — растопырился рукавами, стучит по двери. Михалыча жена этот свитер повесила так вольно, как степь, широко. Как будто свитер, как крылья, руки гостеприимно развернул: «Оооо! Кого я вижу!» Ну типа.

Михалыч свитер за пузо взял, а свитер «Оооо! Кого я вижу!!!» Михалыч рукава к бокам прижал, вроде как сложить пытался, и один рукав отломился совсем. По плечо.

Нет, я сама не видела, я в это время в Одессе была, а Михалыч рассказывал. Стоит в жилетке, из нового свитера сделанной, и руками показывает, какой свитер у него был приветливый: «Оооо, кого я вижу…»

Персонаж случился. Мои дети получили в подарок от всех нас — родителей с одной и другой стороны — небольшой домик в очень красивом месте. И в нем сейчас перестройка и модернизация. И крышей занимается бригада во главе с маленьким юрким малозаметным человечком.

Данька рассказал, что его кличка — на которую он откликается — Микроб. Он из династии предателей. По мужской линии. Практически предатель в четвертом поколении, потомственный предатель. Еще Микробов прадедушка этим занимался — отличился тем, что заложил известное в истории комсомола Хотинское подполье. А дедушка его даже отсидел за пособничество румынским оккупантам. Что же касается отца, то он уже просто по мелочам суетился, стучал, но с ленцой так — то про самогонные аппараты сообщит куда надо, то кто что сказал плохого про партию и правительство, то про кого-то, кто книжку читал на партсобрании. А младший Микроб, наш кровельщик, тот обмельчал — всего лишь ябедничал в школе, ну и потом в ПТУ…

И ведь били их всех, устраивали темные — но, видите ли, врожденный талант, никуда от него не деться. Даже вопреки здравому смыслу, а все равно занимались любимым делом.

Так вот Микробами их называли не за маленький рост (хотя, если честно, Боженька их сильно обидел не только ростом, но и вообще внешностью: взять хотя бы скошенные внутрь крохотные мышиные глазки). А называли их Микробами за вредоносность и мелкие характеры.

Так вот, он Дане звонит и представляется:

— Здрасьте, это вам Вася-Микроб звонит. Хочу донести до вашего сведения, что у нас заканчиваются гвозди…

Подруга Лена сдавала тесты на право вождения автомобилем. Компания экзаменаторов поступила очень креативно, современно и установила в компьютерной программе тестирования свои собственные, так сказать, авторские ответы на вопросы. То есть такие, что даже Лена, хроническая отличница, не смогла бы ответить правильно. Ей сказали: иди к Драбыне. Мол, экзаменатор Драбына — большая, внешне добродушная женщина — может помочь. Подсказать, на каких именно вопросах экзаменационная группа особенно порезвилась. То есть она просто может назвать номер вопроса. Понятно, если ей все это… ну как бы это помягче сказать… компенсировать. Ленка пошла. Постучала. Вошла. Драбына мрачно молчит. На «здрасьте» не отвечает. А Лена из аристократичной семьи, совсем не умеет взятки давать — мнется, краснеет, заикается. Ей, такой воспитанной, кажется, что и взяточнику тоже ужасно неловко, ужасно стыдно, что он просто сгорит сейчас от переживаний.