Ночник - Денис Драгунский Страница 10

Навстречу мне – из Самбора в Стрый – идет девочка.

Рыжая. Очень похожая на Иру, когда она была маленькая.

Мы не можем разминуться на мостках.

Доски качаются.

Всё.

«Добавление. Соблазн продолжить расстрелом. Что мы с маленькой рыжей девочкой падаем в яму, на кучу шевелящихся умирающих тел.

Потому что под Самбором много расстреляли людей.

Но я честно записываю сны. Расстрел мне не снился.

Но мог бы присниться. Исходя из сна в следующую ночь.»

Гитлер на самом деле не застрелился, а скрылся, уехал в Бразилию.

Женился на креолке. Детей нарожал. Вот он, на фотографии, худой загорелый старик с утиным носом и сутенерскими усиками. В белой шляпе, в рубашке с расстегнутым воротником, в белых брюках. Он стоит на улице. Наверное, это Рио-де-Жанейро. После карнавала, наверное. Кругом остатки праздника – валяются огромные бумажные цветы, флажки и звездочки.

Это фотоснимок. Шестидесятые годы, судя по машинам на заднем плане.

Рядом с ним его жена, толстая старая креолка. Смеется, показывает белые зубы. Он тоже улыбается и как бы шутя выпучивает глаза и смотрит немного вбок, делает этакий выразительный взгляд старого бонвивана.

– Это Гитлер, Гитлер! – говорит какой-то человек и сует мне в руки увеличительное стекло, чтоб я получше разглядел фотографию.

Но я и так вижу.

Мы с Олей в Испании. Туристическая поездка. С нами еще две пары, про которые я знаю – сквозь сон понимаю, – что в жизни они женаты наоборот. Не так, как во сне. На самом деле Коля женат на Наташе, а Саша – на Татьяне. А во сне – Саша на Наташе, а Коля на Тане.

Или это они только на время поездки затеяли? Непонятно.

К концу поездки выясняется, что Испанию мы так и не повидали, потому что все время ушло на разбирательства с номерами и с гостиничным персоналом. Сплошные переезды, доплаты, перенос вещей с этажа на этаж.

И еще наши друзья всё время ссорились. И друг с дружкой, и парочка с парочкой. А мы целыми днями их мирили. Бегали из номера этих в номер тех и обратно.

Часами сидели в холлах и выслушивали: «А он мне, а я ему, да как она могла, да он совсем совесть потерял…» и так далее.

Никак не можем решить, к кому пойдем в гости в последний вечер. Каждая парочка накрыла стол в своем номере. Но между собой они уже насмерть поссорились.

Вдруг я вспоминаю, что в день приезда истратил десять евро на стакан сока. Почему так дорого? Всего один стакан сока из картонного пакета. Мне очень жаль этих денег.

Молодежь, много молодых людей бродит по улице.

Какие-то трущобы, разруха, грязь и яркое солнце.

Носилки стоят на тротуаре. В них кто-то спит. Видно, что это его кровать, а этот кусочек разбитого асфальта – его дом. Банка пива стоит в изголовье.

Подбегает мальчишка, протягивает руку к пиву.

Спящий на носилках начинает рычать, не открывая глаз.

Мальчишка отскакивает.

Л. и О. разговаривают о поездке в Эмираты. «Погреться на солнышке».

Мне странно слышать этот разговор.

В Ватутинках, то есть в городке, рядом с которым наш дачный поселок, стройка.

Нечто несусветное, вроде громадной плотины. До неба!

Но это далеко, в двух километрах примерно.

А у нас в поселке почему-то появились пруды.

Иду по аллее и вижу – кругом пруды, почти на каждом участке. Причем довольно высоко. У прудов – насыпные высокие берега, и получается, что они сильно выше уровня земли, выше уровня дороги, по которой я иду. Где-то на уровне моей груди – зеркало бесконечных прудов. Страшно, что насыпные берега вдруг рухнут, и вода польется на дорогу.

Иду записываться к врачу. Регистратура на втором этаже. Поднимаюсь по лестнице, занимаю очередь. Я пришел не один, какая-то женщина ждет меня внизу, курит на крылечке. Кто она такая, кем она мне приходится, я не знаю. Однако она меня ждет, и я раза три спускаюсь к ней сказать, что мне осталось стоять двадцать человек, десять, пять… Она говорит: «Постой со мной, не беги туда, очередь не пройдет, лучше поговори со мной». Хорошо, ладно. С ней – скучный разговор о гриппе, вакцинах, антибиотиках. Я опять поднимаюсь в регистратуру. Записываюсь, получаю талончик.

Иду по лестнице вниз. Внизу стоит парень, очень похожий на Сашу Молчанова, моего знакомого, драматурга и журналиста. Я сажусь на перила и таким манером спускаюсь вниз, очень лихо, по-школьному. Он удивленно смотрит на меня.

Сквозь этот сон: успею – не успею? Вбежал в регистратуру – слава богу, еще два человека до окошечка, не пропустил очередь.

Потерял бумажник, схватился за карман – пусто, ужас какой, что делать? Фу, вот он, во внутреннем кармане пальто. Прямо сердце сжалось сначала, а потом стало стучать медленно и успокоительно.

Женщина, которая меня ждет, – довольна она или недовольна? Спускаюсь вниз, она скупо улыбается мне.

Значит, довольна. Очень хорошо.

Боже, как скучно!

В Калининграде еду в автобусе и спрашиваю про странный дом в отдалении: «Что это у вас тут построено?»

Женщина отвечает: «Ничего!»

Она сидит на другой скамейке, через проход.

Спрашиваю ее, сколько стоит проезд, сколько передать водителю.

Она говорит: «Нисколько!»

Едем молча. Я вспоминаю, что мне надо купить что-нибудь к ужину.

Я спрашиваю: «Тут есть магазин поблизости?»

Она отвечает: «Нет!» А потом смеется: «Ах, я шучу!»

И садится рядом со мной.

Агатовое белое мужское кольцо очень большого размера.

Вдова писателя показывает мне это кольцо.

Я никак не могу вспомнить, догадаться, сообразить, что это за писатель, как его звали. Я слушаю низкий надменный бас старухи, рассматриваю кольцо, но тайком озираюсь, пытаюсь по портретам на стенах, по книгам на полках все-таки сообразить, кто это такой.

Не получается.

Последний день, вечером автобус. Не хочется уезжать.

Комната, то есть пансионатский номер. Женщина лежит, укрывшись пледом. Почти плачет: ей тоже не хочется уезжать. Говорит: «Погладь, потрогай меня». Я сажусь на край кровати, рукой залезаю к ней под плед, глажу ее ноги, она в брюках, расстегиваю молнию на ее брюках, глажу ее голый живот, сдвигаю вниз ее трусы, глажу ниже. Она закидывает голову и дрожит всем телом, все сильнее и сильнее; кровать бьется о шкаф – старая расшатанная пансионатская кровать громко колотится о кривобокий желтый шкаф.