Готтленд - Мариуш Щигел Страница 10

Художник, некогда рисовавший у Бати плакаты, уже осуществил несколько актов мести: переиздал «Ботострой», опубликовал «Измену семьи Батя», «Кратко о батизме» и теперь печатает «Истинное лицо батизма», где собраны высказывания прежних работников Бати.

«Я работал в доме номер 33. Сменный мастер награждал нас такими прозвищами, которые лучше не произносить вслух. Когда я получил телеграмму, что у меня умерла дочь, я попросил мастера дать мне выходной на похороны. “Твою мать, что ты там забыл — ребенка не воскресишь. Вали, никто за тебя план выполнять не станет”. Не знаю, как я вернулся к станку, слезы застилали мне глаза. Несмотря на угрозы, я поехал на похороны. Невозможно описать, чего я потом за три года натерпелся» (А. Вагнер).

«Батя обратился к нашим родителям, чтобы те продали ему их любимый сад. Родители отказались, ведь они двадцать лет ждали, пока деревья начнут плодоносить. Мы с братом и сестрой уже были самостоятельными и работали у Бати. Начальник кадрового отдела пригрозил нам, что, если мы не заставим их продать землю, можем завтра не выходить на работу. В итоге мы вынудили нашего бедного отца это сделать. Плача, он продал землю за одну пятую цены, а все потому, что у пана Бати была такая прихоть» (Йозеф и Франтишек Градиловы).

Проанализировав документы, автор выяснил, что в 1927–1937 годах не было ни одного работника, который бы вышел от Бати на пенсию. Состав рабочих постоянно омолаживали: людей увольняли по любому поводу как минимум за десять лет до пенсии.

«Так эпоха ломала людей, так их унижал тот режим», — добавляет Турек.

Продолжение 1959 года. Москва

Другой автор (вероятно, не затаивший обиду — он просто историк) обращает внимание на то, как даже на уровне языка изощренный батизм размывает классовые различия и смягчает систему эксплуатации: своих рабочих Батя хитро называет «коллегами», а их зарплаты — «распределением прибыли».

В десятую годовщину образования Готвальдова и фирмы «Свит» в прессе цитируют слова одного коммуниста, который уже в 1932 году сказал Бате во всеуслышание: «Москва уничтожает человеческую зависть, а Батя использует зависть как движущую силу».

Март 1990 года. Возвращение

Готвальдов снова стал Злином.

Томаш Батя (Томик) после шестидесятилетнего отсутствия триумфально приезжает в город. Его встречают сто тысяч людей.

Раздаются крики: «Батя, эксплуатируй нас!»

Томаш посещает свои бывшие магазины. В одном из них он видит, как клиент примеряет ботинки. «Клиенты — это моя жизнь, — говорит он, — и меня раздражает, когда покупатель в моем магазине вынужден сам завязывать шнурки». С этими словами Батя встает на колени и начинает завязывать шнурки покупателю.

1906

Чешский инженер из Праги Вацлав Гавел [11]задумал построить в центре, на Вацлавской площади, современный дворец. Первое железобетонное здание в Праге. Он показывает проект своей жене.

— Столько окон, — говорит жена. — Будет похоже на фонарь.

Фонарь по-чешски — люцерна.

— Это же отличное название для всего здания! — оживляется муж. — А главное, — добавляет он, — что это чешское слово с легкостью произнесет любой иностранец.

— Я была всего лишь женщиной, — сказала она.

— В конце концов, это всего лишь женщина, — говорили те, кто ее любил.

Мы не знаем, что она говорила перед смертью. Мы знаем, что перед своей смертью потребовала ее подруга.

— После кремации не хочу никаких похорон и церемоний, — сказала подруга.

— А где развеять ваш прах? — спросил нотариус, составляющий завещание.

— Нигде! — ответила она. — Не хочу людям загадить цветы в палисадниках.

Она сидела в своей спальне в Зальцбурге (50 м2). Смотрела на видео фильмы с собой в главной роли и ждала.

В 1995 году пражанка Гелена Тршештикова [12]спросила у нее, спокойно чего-то ожидающей на диване:

— Какое у вас самое заветное желание, пани Баарова?

— Чтобы побыстрее пришла смерть, — ответила та.

К сожалению, смерть пришла только через пять лет.

Сначала ее останки сожгли в самом большом крематории Европы. Потом урну положили в могилу. Под ней лежали: мать (умерла 55 лет назад), на матери — сестра (54 года назад), а на них — отец (35 лет назад).

Сердечный приступ оборвал жизнь матери в тот момент, когда ее спросили о Лидиных драгоценностях.

Сестра оборвала свою жизнь сама, когда из-за Лиды ее не впустили в театр, где она играла.

Отец умер от рака. К его смерти Лида непосредственного отношения не имела. Но он тоже страдал: не видел дочь семнадцать лет и так и не увидел до конца жизни. Государство навсегда запретило им встречаться.

Она училась в актерской школе, когда ее заметил кинорежиссер и пригласил сниматься. Тогда отец, Карел Бабка, глава пражского муниципалитета, решил, что ее будут звать Лида Баарова. Людмила Бабкова — слишком банальное имя для актрисы. Над будущей фамилией дочери отец размышлял не особенно долго — он дружил с писателем Индржихом Бааром.

К новой фамилии не подходило старое имя.

В это время в соседней Германии абсолютную власть завоевывал мужчина, который — как кто-то заметил — более всего был благодарен своему отцу за отказ от простецкой, деревенской фамилии Шикльгрубер.

Это понятно.

Приветствие «Хайль Шикльгрубер» было бы слишком длинным.

Фильм сняли, но режиссер решил отдать семнадцатилетнюю Лиду Баарову в лучшие руки и привел к своему молодому коллеге. Был 1931 год, в Праге вот уже два года действовала «Био Люцерна» — первый в стране кинотеатр, где показывали звуковые фильмы. «В звуковом кино я беспомощен, — признался режиссер коллеге. — В немом все было проще. Если я не знал, как снять какую-либо сцену, то делал надпись, о чем в этот момент думает актриса, и люди могли это прочитать».

Молодой коллега (режиссер Отакар Вавра, 1911 года рождения, до сих пор работает в кино) взял Лиду к себе и снял ее лучшие чешские фильмы. Вавра всегда повторял (ну, может, не всегда, а только с девяностых, ибо раньше это было невозможно), что она быстро стала звездой, каких в Чехии нет и поныне. «Современные актрисы в сравнении с Бааровой выглядят замарашками», — написал он недавно.

Один поклонник в конце тридцатых назвал ее именем новый сорт роз. Сердцевина у цветка темно-красная, а по бокам — нежно-розовые лепестки.