Пёс, который изменил мой взгляд на мир. Приключения и счастливая судьба пса Наузада - Пен Фартинг Страница 10

Афганские архитекторы, создававшие нашу базу – точнее, тот комплекс построек с внутренними дворами, окруженный глинобитными стенами, где наша база размещалась, – были продуктом другой эпохи, скорее всего той, когда нога британцев еще не ступала на афганскую землю. Им казалось, что одного-единственного входа более чем достаточно, и его проделали в восточной стене.

Не надо было быть гением, чтобы представить, с какими предосторожностями мы покидали базу и возвращались на нее после патрулирования, особенно с учетом того, что совсем недавно талибы считали этот город своей вотчиной. В настоящий момент ворота смотрели в прямо противоположную сторону от той, где пролегала Гранатовая аллея – окрещенная так еще нашими преемниками, солдатами воздушно-десантной бригады. Наскоро заделанные дыры в стенах по обе стороны ворот свидетельствовали о меткости минометчиков, которые обстреливали базу все то время, пока они несли тут службу. К счастью для нас, с момента нашего прибытия Гранатовая аллея вела себя тихо.

В общем, через пару дней после того, как мы обосновались в Наузаде, начальство решило, что нам необходимы вторые ворота в другой части внешней стены. Пусть талибы поломают голову, откуда мы появимся. По крайней мере, идея была именно такова.

Гуркхи с удовольствием взялись за дело.

Гуркхский капрал быстро высчитал, какой величины дыра должна быть проделана в стене, заложил взрывчатку, прикрепив ее к коротким деревянным плашкам, которые были распределены по всей поверхности. Все те из нас, кто не было занят на дежурстве, с интересом наблюдали с безопасного расстояния, как гуркх, ответственный за взрыв, с невозмутимым видом поджег спичку и запалил фитиль, после чего беззаботно пошел прочь, даже не оглядываясь на творение рук своих.

От взрыва у нас перехватило дыхание. Ударная волна сотрясла всю базу до основания. Когда пыль наконец осела, мы увидели гуркхов, поздравляющих друг дружку с успехом, и зияющую дыру в стене толщиной три фута, через которую теперь запросто мог проехать автомобиль.

На входе установили огромные двустворчатые металлические ворота. Петли привинтили к мощным столбам-опорам, вбитым в землю по обе стороны пробоины в стене. Четыре петли, приваренных к створкам, удерживали засов, который не давал воротам отворяться самим по себе. Железяка весила добрую тонну, и обычно, чтобы сдвинуть ее с места, требовались усилия двух морпехов. В одиночку сделать это было почти невозможно.

То, как эти новехонькие металлические ворота скрежетали и грохотал засов, напоминало сцену из фильма ужасов. Я не мог удержаться от мысли, что по другую сторону должен стоять, скрестив на груди руки, граф Дракула и ждать, пока ворота откроют.

Хотя мы вполовину уменьшили шансы нападения при выходе патруля за пределы базы, это тут же привело к возникновению новой проблемы: теперь бродячие собаки Наузада могли нарушать нашу линию обороны, поскольку новые ворота на добрый фут не доставали до земли. Этого зазора было достаточно, чтобы туда могла протиснуться решительная псина, и к нам на базу регулярно стали наведываться изголодавшиеся собаки в поисках пропитания.

Крупную свору не заметить было бы сложно. Они рыскали по городу и вблизи базы. Их было несколько десятков, всех пород и расцветок. Там были длинношерстные псы и короткошерстные. Были крупные, похожие на мастифов, другие скорее напоминали помесь грейхаунда со спаниелем. Общим для всех было одно: они выглядели ободранными и голодными. Ошейников не было ни у кого, поэтому я понял, что они бродячие.

Днем стая обычно вела себя тихо из-за жары. Но по мере того, как проходил ноябрь и с севера задували холодные ветра, собаки вели себя все более оживленно. Со своего дозорного поста на северной стороне я мог видеть, как по меньшей мере, полсотни собак в поисках объедков снуют по периметру Базы. Бинокль ночного зрения показывал мне в темноте, как они вылизываются, играют и обнюхивают друг друга.

Полагаю, что именно из-за наступающих холодов они были вынуждены постоянно передвигаться. Иногда они выли и лаяли, как будто заклиная луну подарить им хоть немного тепла в этом безжизненном белом свечении.

Собаки знали, что, кроме нашей базы, в этом районе нет других источников пропитания. Яма, где сжигались все отходы, находилась прямо за задними воротами. Пару раз я в изумлении наблюдал, как самые смелые – или, возможно, самые голодные – разрывали дымящийся мусор в поисках объедков, не павших жертвой огня.

Как-то ночью, когда весь этот заброшенный город выглядел особенно притихшим и неподвижным, я заметил молодого пса. Он был тощим, но юрким, с длинными мягкими ушами. Длинный хвост все время находился в движении, пес весело вилял им все то время, что сновал по окрестностям, и в нем невозможно было заподозрить животное, чье выживание зависит от успешных поисков пищи. Он выглядел радостным и беззаботным.

Наблюдая за тем, как тощая псина скачет и охотится на собственную тень, я внезапно вспомнил Бимера, который тоже вечно вилял хвостом, носясь кругами без всякого смысла.

Я знал, что эти собаки могут представлять опасность для человека, – в этом сомнений не было никаких, – но решил, что ночью они могут все же стать нам союзниками. Если талибы попытаются подобраться к базе в темноте, собаки могут выявить их приближение, заинтересовавшись новыми, непривычными запахами.

Лично мне бы точно не понравилось, если бы я лежал в канаве, прячась ото всех, и тут бродячие псы явились бы меня обнюхать.

Когда собаки пробирались на базу через щель под воротами, они всегда первым делом устремлялись к мусорным пакетам, которые мы выставляли у задней стены, чтобы с первыми лучами солнца выбросить их в яму для сжигания. Обычно после этого рассвет озарял бесчисленные упаковки от сухпайка и прочий мусор, щедро раскиданный вдоль стены, там, где их объедали собаки.

Против того, чтобы собирать мусор, я ничего не имел, но вот горы собачьего помета, видневшиеся тут и там среди рваных мешков, никакого удовольствия не доставляли. Совсем иначе я представлял себе начало нового трудового дня.

Как-то утром я отправился на очередную уборку, после того как ночью там похозяйничала свора, и был шокирован, обнаружив среди мусорных пакетов мертвого пса. Внешне он напоминал сенбернара, шкура выглядела тусклой и грязной. Похоже, он умер от старости, поскольку никаких ран на теле заметно не было. Оставить его разлагаться на полуденном солнце я не мог, но и нести на руках – тоже. Поэтому я обвязал его веревкой поперек туловища и отволок к мусорной яме.

Я старался не чувствовать жалости, пока тащил его по земле. Наверняка это был умный и хитрый пес, раз сумел дожить до таких лет. Странно, как он ухитрился пролезть под воротами – для этого он был крупноват. Но когда я закрывал створку, то обнаружил, что этот умник прокопал в сухой земле канавку. Стало ясно, что проблему с воротами необходимо решать как можно скорее.

Когда я закончил возиться со старым псом, я взял лопату и прокопал канаву с внутренней части ворот, примерно в фут глубиной и полфута шириной. Эту канаву я заполнил большими камнями, которых рядом с базой было полным-полно. Это было не сложно. Я уже начинал раздражаться, что не могу нормально делать зарядку каждое утро, как привык, и теперь радовался возможности размять мышцы. Камни в канаве я постарался уложить как можно плотнее, после чего укрыл их слоем грунта, который был снят, когда я копал канаву. Теперь до низа ворот оставалось не больше шести дюймов, и даже самый тощий и решительный пес не смог бы пролезть под ними. Мои старания привлекли внимание нескольких молодых собак, которые подбежали полюбопытствовать, какую еду им выбросят на сей раз, а одна из них даже ухитрилась проскользнуть в приоткрытые ворота. Делом своих рук я остался очень доволен, но вот выгнать наружу бродячего пса оказалось не так-то просто. Пришлось пожертвовать упаковкой бекона и фасолью в банке. Пес был совсем молоденький, и вскоре он уже покорно уселся у ворот, как будто ожидая, что я сейчас выведу его на прогулку. Я распахнул створку. Снаружи еще несколько собратьев выжидающе косились на ворота. Я их шуганул, и они принялись прыгать и вертеться в пыли, так что я вновь невольно вспомнил про Бимера и Физз, оставшихся дома. Эти собаки были такими же игривыми и любопытными, как их сородичи на другом конце света.