Белый квадрат. Лепесток сакуры - Олег Рой Страница 10

– В этот… как бишь его? Новосибирск, – ответил Менжинский. – Там в местном ОГПУ товарищ есть, по твоей части…

– В смысле, по какой моей части? – не понял Виктор Афанасьевич, а Менжинский тем временем, не вставая с кресла, достал с этажерки одну из многочисленных папок. Достал не глядя и протянул ее Спиридонову.

– А ты почитай, ознакомься, – предложил он. – Есть один человек с Сахалина, работал еще для разведки ДВР, выполнял задания в Маньчжурии и Японии. Потом перебрался в… Новосибирск. Он еще во Владивостоке собрал секцию по твоему дзюудзюцу, а как в Новосибирск перебрался, устроил и там, да с размахом. И с Осоавиахимом работает, и с нашими, динамовскими.

– Ну, что сказать, молодец, – пожал плечами Спиридонов, удивляясь, почему он об этом не слышал.

– Он просит перевести его в Питер или в Москву, – добавил Менжинский. – По семейным обстоятельствам. По нашей части в этом нет никаких проблем, как разведчик он уже «засвечен», как японист – не особенно нужен, хватает этого добра, после японской-то оккупации. Но у него в Новони… тьфу, Новосибирске наша динамовская группа, да и осоавиахимовцы эти. Нужно посмотреть, что у него там за подготовка, есть ли кем его заменить, а там и о переводе подумаем.

– Чего ж ему на месте-то не сидится? – спросил Виктор Афанасьевич, теребя завязки папки.

– Жена у него очень больна, – пояснил Менжинский. – В Москве или в Питере, мол, ее вытянут, а в Новосибирске, сам понимаешь… Провинция у нас до сих пор застряла во «времени оном», лечат едва ли не кровопусканиями, коновалы. Короче говоря, поезжай-ка и сам посмотри. Да и вообще…

Менжинский вновь промокнул испарину и продолжил доверительным тоном:

– Оцени, Виктор Афанасьевич, что он за человек. По бумагам у него все в ажуре, но бумага все стерпит, а личное впечатление всегда конкретнее. Помнишь, как Феликс говорил: прежде чем стрелять, в глаза человеку загляни.

Спиридонов помнил. Дзержинский мог быть абсолютно безжалостным, но все-таки старался следовать этому правилу. В отличие от большинства «сотрудников на местах». Но все, что происходило во дни «красного террора», упорно ассоциировали именно с ним.

– Когда выезжать? – уточнил Спиридонов. – Мне придется пару дней потратить, чтобы график тренировок для своих отладить, так что…

– Вот как отладишь, так сразу и поезжай, – прервал его Менжинский. – Только не тяни кота за причиндалы. Сам понимаешь, с болезнью не шутят…

* * *

Штатным сотрудником ОГПУ Спиридонов стал еще в двадцатых годах. Он участвовал в становлении РККМ, сначала лишь как инструктор. Однако вскоре успехи его учеников привлекли к себе внимание Железного Феликса, и бойцы Спиридонова во главе с ним самим стали участвовать в милицейских рейдах по притонам и малинам Москвы, создав себе грозную славу в бандитской среде после разгрома шайки Ваньки Шумилова по прозвищу Ломовой.

Знатное было дело! До революции Ломовой занимался английским боксом, отправляя в knock out всякого, кто соглашался с ним драться. Спиридоновцы разделались с его вооруженной до зубов бандой без потерь со своей стороны, а самого Ломового играючи уложил Спиридонов.

После этого о подвигах спиридоновских орлов заговорили по всей Москве и в окрестностях. Ходили слухи, нарком «выписал себе из Японии команду тамошних самураев», которые могут «голыми руками ломать саблю, ловить на лету пулю и пробивать кулаком кирпичную стену». До таких подвигов ученики Спиридонова, само собой, не дошли, но без всякой опаски выходили без оружия против численно превосходящего и хорошо вооруженного противника.

Все дело было в Системе. Система – это не только стиль борьбы, Система – это намного большее. Глупо в драке рассчитывать только на силу, только на техническое или численное превосходство. Когда-то японец по имени Фудзиюки Токицукадзэ внушил Спиридонову одну важную мысль – всякая победа начинается в голове. Из твоего знания противника, подготовки и способности быстро принять решение. У бандитов, пусть организованных и сбитых в крепкие шайки, в лучшем случае были весьма рудиментарные представления о тактике и стратегии, у Спиридонова на этом строилось все, это были его альфа и омега. Вот его ребята и выходили из множества поединков с минимальными потерями. Практически без потерь.

Когда ты что-то делаешь лучше других, правильнее всего сконцентрироваться на этом. Знаменитый Шерлок Холмс не знал, вращается ли Солнце вокруг Земли или наоборот – ему это было не нужно, а потому не важно. Так и Спиридонов, занимаясь подготовкой эркаэмовцев, не встревал ни в какие другие вопросы жизнедеятельности ОГПУ. Ему и в голову не приходило вникать в тонкости юриспруденции или изучать методику следственных мероприятий. Не интересовала его и внутрипартийная борьба.

Потому Виктор Афанасьевич не заметил, что данное ему Менжинским задание имеет некоторое «второе дно», а если бы и заметил, никак не стал бы на то реагировать.

На первый взгляд все было проще некуда, но лишь на первый взгляд. Как известно, люди, одержимые одной и той же пламенной страстью, лучше понимают друг друга, больше друг другу доверяют, легче раскрываются друг перед другом. Менжинский хотел посмотреть на сотрудника ОГПУ, с которым, возможно, придется работать в будущем, глазами такого же энтузиаста дзюудзюцу, человека, способного говорить с ним на одном языке. Лучшей кандидатуры, чем Спиридонов, для этого и придумать было нельзя.

Но, зная его характер и жесткое отношение к вопросам чести и честности, Менжинский не стал говорить Спиридонову об истинной цели поездки в Новосибирск. Во-первых, решил, что тот сам смекнет, во-вторых – искренне не хотел сильно вмешивать этого одержимого в тайные и не очень чистые дела своего ведомства.

Пусть остается незапятнанным на белом квадрате татами…

Кабинет Менжинского Виктор Афанасьевич покидал с картонной папочкой под мышкой и смешанными чувствами в душе. С одной стороны, у него хватало дел и в Москве: в обществе «Динамо» и при ОГПУ Спиридонов тренировал на тот момент в общей сложности двести курсантов плюс курировал несколько групп с молодыми инструкторами. Да и книга, хотя и близилась к завершению, была еще не закончена. Отрываться от работы, пусть ненадолго, ему не хотелось, но…

С другой стороны, Виктор Афанасьевич чувствовал странное воодушевление от предстоящей поездки, словно школьник в ожидании каникул. Последнее время его жизнь стала слишком размеренной, будто автоматической, и перемена, даром что тривиальная, была ему, наверно, нужна. Пора было внести какое-то разнообразие в привычный ход событий, всколыхнуть застой в заводи жизни, грозивший превратить эту заводь в болото.

А с третьей стороны (в отличие от медалей, у жизненных ситуаций часто бывает много сторон), Виктор Афанасьевич подсознательно опасался оставаться наедине с собой. Вопреки расхожему мнению, смелый человек вовсе не лишен страхов, он просто умеет их, что называется, «держать в узде». Виктор Афанасьевич был волевым человеком, с железной самодисциплиной. Он всегда был точен в словах и действиях, пунктуален до доли секунды, а его требовательность к другим зиждилась на гораздо более суровой взыскательности к самому себе. Такой характер – кремень! – вроде бы не давал места для сомнений и страхов…