Счастье по ошибке - Наталья Симонова Страница 10

Самой большой проблемой тогда казалась свекровь – очень оригинальная женщина. На свадьбе, помню, увидев меня в белом атласе и с прической принцессы, ликующе воскликнула:

– Наша Светочка в этом наряде еще больше похожа на кролика, правда, сынуля?

– Мама! Ну какого кролика! – возмутился влюбленный Гера.

– Да как же! Смотри, зубы – о… – Свекровь моя как могла изобразила кроличью морду с торчащими зубами. – Вот какого, – рассмеялась весело своим фирменным икающим смехом. – И щечки как у…

– Мама! – рявкнул сын, и она, глупо улыбаясь, примолкла.

Вообще, ее суждения и поступки часто отдавали безуминкой. Не сказать еще, абсолютным умопомешательством.

Приезжая к нам в гости, свекровь в первую очередь кидалась инспектировать шкафы. Яростно двинув дверцей бельевого отделения, словно готовясь застать там врасплох прячущегося гостя, хищно набрасывалась на Герино белье, проверяла, правильно ли и ровно ли разложены стопки трусов, носков и маек. Потом распахивала другие дверцы, где ее интересовали костюмы и рубашки. Убедившись, что все не так, сокрушенно качала головой, охала, точно стряслась беда, и бурно делилась впечатлениями.

– В конце концов, – огрызалась я раздраженно, – это наш с Герой шкаф. И наше дело, как в нем и что должно лежать.

– Ошибаешься, деточка, – она злобно размахивала перед моим носом указательным пальцем. – Эту квартиру Герочке подарили мы с Валентином Георгиевичем, и тебе бы следовало быть благодарной! – Но тут же, приобняв меня, расплющивала лицо улыбочкой: – Делай, детка, все как надо, – внушала сладким голоском. – Больше ничего! Уж кажется, не трудно запомнить, что носочки не должны лежать на одной полке с маечками, да? Светочка-а, – умильно прижималась ко мне непредсказуемая женщина, – девочка моя, ну неужели мы с тобой станем ссориться из-за такой ерунды!..

Настроение моей свекрови менялось, как форма облаков в ветреный день. Но мое собственное она успевала испортить всегда.

Я быстро перестала с ней спорить. Во-первых, это бесполезно. А во-вторых – очень вредно. Потому что, если не споришь, она немного пошумит и скоро уедет. А если оплошаешь и втянешься в перепалку – ее визит может растянуться до вечера: в семейных схватках свекровь была неутомима и азартна. Именно поэтому, я думаю, ее муж, видный дипломат и у себя на службе, как говорили, ценнейший кадр, уважаемый начальством и подчиненными, в семье был только беззвучной тенью своей жены.

Когда родился Гриша, мой папа приезжал к нам чуть не каждый день. И если они с Гериной мамой пересекались, я внутренне ликовала. Папа умел воздействовать на нее таким образом, что она забывала о контроле над шкафами и о прочих своих воспитательно-репрессивных задачах, много смеялась, кокетничала и становилась даже обаятельной.

Мама к нам почти не ездила. Ко мне она была равнодушна и внуком не заинтересовалась. У нее был мой брат – как ей виделось, бесконечно нуждавшийся в ее заботливом присутствии и после своих двадцати, и после тридцати лет. Он долго не женился, что, в общем, понятно. И не пытался вывернуться из-под маминой опеки. Видимо, его все устраивало.

Я же по маме не скучала. У меня ведь имелся маленький Гриша, Гера и, наконец – мой любимый папа… Со временем я поняла, что невольно сравниваю Георгия с отцом – и, увы, не в пользу мужа. Папа безусловно оставался моим идеалом. Он всегда был самым умным, самым значительным, самым благородным мужчиной. А кроме того, с ним и себя я чувствовала самой талантливой, самой красивой – да просто самой-самой. Его любовь поддерживала и поднимала меня в собственных глазах.

Только когда мы прожили с Герой уже несколько лет и я вполне осознала, что не все мужчины такие, как мой отец (точнее, все мужчины – совсем не такие, как он!), стало ясно, что ожидания благодаря отцу у меня завышенные и удовлетворить их вряд ли кто-то сможет. Это открытие помогло мне принимать мужа таким, какой он есть. Ведь бессмысленно было пытаться поменять Геру на другого – все равно это не был бы мой папа!

Довольно скоро муж утратил ту заботливость, которой покорил меня в период ухаживания и в первый год брака. Он никогда не отказывал себе в походах с друзьями в баню, ездил с ночевкой на рыбалку, да и дома отчетливо предпочитал отдыхать у телевизора, а не помогать мне с ребенком и по хозяйству. В тесном семейном общении Гера явно не нуждался, иногда за весь вечер я не слышала от него более нескольких отрывочных слов. Ничем важным для себя со мной не делился, а важным для меня не интересовался. Вроде бы у нас оставался нечастый ночной секс. Но, во-первых, со временем муж почти перестал учитывать в нем мои потребности, а во-вторых, стремился все проделать по-быстрому и как-то уж очень функционально, что ли. Естественно, я переживала. Но он ведь был всего лишь Гера. Он не был мой папа! А потому и не приходилось ожидать от него многого.

Гришка рос непослушным. В детском саду считался разболтанным и своевольным. В школе сразу попал в «трудные». Учиться не хотел, а от плейстейшна, бывало, не оттащишь. Муж хмурился, но воспитательного усердия не проявлял. А если шалости сына зашкаливали, действовал без затей, то есть кричал и пугал ремнем. Зато его родители баловали внука совершенно безоглядно, и после выходных парень возвращался от бабушки с дедушкой окончательно неуправляемым.

Но у нас еще оставался мой папа! Гриша его обожал, и все хорошее в характере сына, все мужественное в его повадках, думаю, пришло к нему от дедушки. Может, поэтому я и не ждала от Геры ничего особенного. Какой есть – такой и есть, и без него все как-то устраивалось.

Но некоторые границы допустимого все же и у меня имелись, поэтому, когда мне позвонила та «доброжелательница» с исключительно нудным голосом, я ей не поверила. Зачем верить постороннему человеку и плохо думать о собственном муже?

Доброхотка сообщила, что у Геры другая женщина. Представиться отказалась, заявив, что речь не о ней, а обо мне, зато поведала, что муж мой в своей конторе давным-давно известен в качестве завзятого бабника и сейчас у него постоянная любовница. И нужен ли мне, дескать, такой муж… Недослушав, я отключила связь, Гере ничего не рассказала, однако невольно с тех пор стала присматриваться к нему по-новому.

Вообще-то его поздние возвращения с работы были у нас нормой. Но моя влюбленность давно прошла, а горячей семейной привязанности так и не возникло – не те были отношения. Да и помощи от Геры никакой не было, и ребенком он занимался от случая к случаю, а чуть что – раздражался на сына и орал. Так что его задержки не вызывали огорчений и протестов. Как-то так сложилось, что Герина функция в семье сводилась практически к одному только материальному содержанию.

Однако теперь, когда анонимная информаторша сообщила столько неожиданного, я, признаться, испытала очень неприятное беспокойство. Ну жили мы как-то с Георгием – так и жили бы себе! Не хочу ничего знать… Между тем она позвонила снова.

– И что, – поинтересовалась нахально, – не выцарапала еще Жорику глаза?

Я бросила трубку. Сердце металось по грудной клетке.