Главные вещи - Юрий Серов Страница 10

Позавтракав, катались на электричке. С Москвы до Сергиев Посада и обратно. Дремали под монотонные голоса продавцов, прятались от кондукторов, перебегая из вагона в вагон, смахнули у бородатого дядьки кошелёк с парой тысяч наличных и кучей разноцветных кредитных карт, трескали горячие беляши на станции Мытищи, бродили по базарчику, ныкая у торгашей то огурец, то помидор, то морковку, а после стояли на мосту и смотрели на поезда.

– Представляешь, Шкет, мы одни в этом мире, – сказал Лазарь. – Ты сам по себе, я сам по себе, и никого больше. Никто не обнимет, не скажет доброго слова, никто не подбодрит. Мы – сироты, Шкет. Бездомные сироты, твою налево… Знаешь, когда я вырасту и заведу семью, то отдам им всё. Веришь? Отдам всё до последнего.

Внизу грохотали вагоны, а Костя философствовал. Закурив сигарету, он представлял, как повзрослеет, устроится на хорошую работу, встретит симпатичную девушку и женится, а позже родится сын или дочка, они вместе заедут в новый дом, и жизнь наладится. Жена станет домохозяйкой, а Лазарь бизнесменом, серьёзным человеком, на котором держится фирма, добытчиком денег и любимым отцом.

– А у тебя, Шкет, есть мечта?

Была ли мечта у Димки? Пожалуй, была. Ему хотелось, чтобы в будущем, лет через пятнадцать-двадцать они встретились с отцом. Шкет стоял бы в английском костюме, поигрывая ключами от «БМВ», а отец вышел из подъезда с незаменимой «Примой» во рту. Этой встречи Дима жаждал: увидеть на лице предка удивление, что мелкий, никому не нужный, брошенный на произвол судьбы мальчишка добился всего сам, было бы пиком справедливости. Птенец, выкинутый из гнезда, прилетел вольной птицей.

Из Мытищ двинули на Ярославский, прыгнули в метро и гуляли по Красной площади. Лазарь предположил, что туристы уязвимые и слямзить у них фотик или камеру – дело пяти секунд. Шкет посмеялся, подкалывая нового друга, но Костя поставил план на вечер: один фотоаппарат и одна видеокамера. Часа полтора они доставали добрых японцев, выкрикивая не к месту «руссо туриста, облико морале», и под шумок смогли раздобыть профессиональный «Никон», который загнали в ближайшей скупке за четверть цены. Димка удивлялся виртуозному искусству Кости: Лазарь словно родился для чужого имущества, золотые руки могли украсть что угодно.

На вырученные деньги собрались в «Макдональдс». Пешком дошли до Пушкинской площади, и огромный, кишащий людьми и пахнущий жареным мясом, дом проглотил их. Шкет поразился: толпа посетителей, толпа кассиров и поваров, шум, гвалт и очередь в двести голодных человек.

– Как на Казанском, ей-богу, – сказал Димка. – Давай лучше в пиццерию или в «Му-Му», там кормят нормально.

– Да брось, – запротестовал Лазарь. – Заточим по гамбургеру, картошки-фри рубанём. Колы холодной выпьем. Или хочешь, на набережной посидим, пивка пропустим? Я кафешку одну знаю, там нальют.

– Давай просто на набережной посидим. Сами пива купим.

После «Макдональдса» взяли пива, кальмаров и устроились на набережной. Вечер выдался погожий, солнечное пекло стихло, тёплый бетон грел косточки, а холодное «Клинское» радовало душу. Костя вспоминал смешные случаи из детства, поведал о городе Владимире, где родился. Похожая судьба объединила ребят, и они пообещали выкарабкаться со дна, что бы ни случилось.

Заночевали на чердаке у Лазаря. Костя нашёл комнатку под крышей старой пятиэтажки, постелил матрас, подключил лампу, и получилось уютное жилище. С того дня Димка сменил неудобное кресло Казанского вокзала на чердак. В туалет поднимались на крышу, умывались минералкой, а мылись два раза в неделю в бане на Красных Воротах – пять минут от «дома». Лазарь попривык к Шкету, проникся доверием и открыл секрет: он запоем читал всё подряд. Подтянулся и Димка, любящий книги, и скоро они глотали тома от детских детективов до классических романов. Сверстники протирали в школе штаны, изучали ненужные науки, вроде черчения и концепций современного естествознания, а Лазарь со Шкетом учили науку жизни на Площади трёх вокзалов, набивая кулаки в драках и стычках, спина к спине, до последнего, пока враги не лягут.

Помимо чтения Димке нравилось сидеть на крыше и смотреть с высоты на жизнь мегаполиса. Километровые пробки по Садовому и Третьему транспортному кольцу, завешанные тканью реставрируемые исторические постройки, сталинские высотки, видевшие советскую элиту, небоскребы Москвы-Сити. Столица радовала глаз красотой, но Шкет знал, что внизу, за стенами вокзалов, да и просто на улицах, жизнь протекает другая – бедная и несчастливая. Люди не видят ничего, кроме серых стен офисов, экрана монитора и блестящей лысины начальника, батрачат от зари до зари и не подозревают, что свобода и есть настоящая красота. Ты делаешь, что душе угодно, отправляешься на край света – разве можно променять независимость на рабство? Если работать, то в солидной компании, решать серьёзные задачи и получать соответствующую зарплату.

На чердаке прожили до середины сентября. Лето выдалось жарким, крутились, как волчки. Лазарь учил Шкета азам ремесла, заставлял тренироваться, обирая туристов и приезжих, показывал мастерство, разводя простачков. Жизнь текла размеренно. Вставали в полдень, ложились в три-четыре утра, часто с полными карманами денег и золотых украшений, гуляли по полной, кадрили прилежных школьниц, бегали от полиции и участковых. Отдыхали по полной, пока грозный дворник, окая вологодским акцентом, не поднялся наверх и не выгнал горе-арендаторов, закрыв вход на амбарный замок. Злились, вынашивали планы мести, но новое место жительства нашлось быстрее, чем за сутки. Москва большая, предположил Костя, и вскоре ребята обживали солидный пентхауз неподалеку от метро Алексеевская, с видом на Проспект Мира.

В центре притихли. Денег оставалось прилично, неделю отдыхали от суеты. Отъедались, съездили в «Библиоглобус» за книгами, купили зимнюю одежду, ботинки и осмотрели район. В одном из дворов Лазарь приметил тачку, на которой перевозили мусор, смекнул, что да как, и придумал бизнес. Днем они приглядывали авто с литыми дисками, а ночью, опробовав на сигнализацию, скручивали колеса и везли в шиномонтаж, где за две-три тысячи продавали. До утра делали несколько ходок, прятали тачку и считали выручку. За неделю выходило примерно сорок-пятьдесят тысяч – средний московский заработок. Рискованно, но прибыльно.

Однажды чуткий хозяин разглядел в окно два сгорбленных силуэта, выскочил на балкон и пальнул из травматики. Чудом не попал, грозился убить и вызвать ворам патологоанатомов. Отдышавшись в переулке, Шкет и Лазарь услышали полицейскую сирену, спрятали тачку и затаились. Попадаться в руки фараонов в их планы не входило. Это означало одно: детский дом, надзиратели, дедовщина, драки и унижение. На экстренном заседании приняли решение прекратить ночные вылазки.

Новый год отметили на Красной площади. Пили шампанское, закусывали конфетами, отвернулись, когда транслировалась речь Президента, демонстрируя отношение к власти, грустили при фейерверке и загадывали желания.

В январе Костя предложил вернуться к колесному бизнесу. Он любил ходить по лезвию ножа и рисковать. Димка не соглашался, выдвигал контраргументы, но Лазарь не сдался. Достал где-то другую тачку, и дела возобновились. Напрасно Шкет втолковывал другу о глупости затеи, тот был непреклонен. Если Дима отказывался идти, Костя собирался один, ворчал, и приходилось одеваться следом.