Остров разбитых сердец - Лори Спилман Страница 10

На поле комментарий Кристен: «Пока она не начала путать важное со значительным, я хотела во всем быть на нее похожей. Теперь не хочу». Я сгибаюсь пополам и хватаюсь за голову. Ну конечно, «она» – это я. Моя дочь, которая поддерживала меня и говорила, что я для нее образец, считала мои приоритеты ошибочными. Она видела меня насквозь и презирала.

Байдарку Крисси несет в водоворот. Всех предупреждали, что он опасен и приближаться к нему нельзя. Попытки грести в обратном направлении ничего не дают: течение слишком сильное. «Энни, помоги!» – кричит Кристен. Но Энни только смотрит на сестру расширенными от ужаса глазами. Если она туда поплывет, ее и саму затянет в воронку. Сделать ничего нельзя. Остается только наблюдать, как Кристен, зовя на помощь, неумолимо движется прямо в жерло водяного вихря.

Энни резко просыпается. Сердце стучит. Она садится в постели. Салатовое одеяло валяется скомканное. В комнате еще темно, но уже можно разглядеть картинку в рамке на стене: это рекламный постер книги «Гарри Поттер и дары смерти», подписанный самой Дж. К. Роулинг. Рядом с кроватью, на тумбочке, томик стихов Билли Коллинза. Энни переводит взгляд на фотографию с мамой и Кристен в день окончания школы. Кроме альбома с афоризмами, все сокровища на месте.

«Крисси, – шепчет Энни, падая на подушки и глядя в потолок. Сердцебиение потихоньку приходит в норму. – Где же ты, черт возьми?» Потом она открывает ноутбук и оставляет сестре сообщение в «Фейсбуке» и «Твиттере», уже не в первый раз извиняясь за то, что воспользовалась произошедшим как прикрытием для того, чтобы не возвращаться в Хаверфорд: «Знаю, ты меня поймешь. Чем рассказывать маме и папе, из-за чего меня отстранили, гораздо проще соврать, будто я остаюсь дома из-за тебя». Мысленно Энни прибавляет: «К тому же это не совсем вранье». «Хватит шляться неизвестно где, возвращайся, пожалуйста», – дописывает она и оформляет сообщение как личное, чтобы никто другой не мог его прочесть, особенно отец.

Он и так думает, что она обманывает себя. И доктор Киттл, психотерапевт, говорит то же самое: ты, мол, находишься на этапе отрицания. В действительности ничего она не отрицает. Она просто подстраховывается. При опознании жертв несчастных случаев часто допускаются ошибки. Несколько лет назад, например, две девушки из Индианы погибли в автокатастрофе. Лица сильно пострадали, на месте происшествия был хаос, и поэтому их долго принимали за других людей. Вероятно, и с Кристен произошло что-то подобное.

«Ты должна двигаться дальше», – твердят и папа, и доктор Киттл. Но Энни не может, ей нельзя никуда двигаться, пока она не поговорит с Уэсом Девоном. У его родителей летний домик на острове Макино, и он сейчас живет там, пишет какую-то работу для Дартмутского колледжа. Крисси у него – Энни в этом уверена. Она же помнит: сестра непременно хотела с ним встретиться, шутила, что рванет в Мичиган. Эсэмэскам Уэса доверять нельзя. Энни посмотрит ему в глаза и, если он скажет: «Я ничего о Кристен не слышал», поверит. Наверное, даже попробует смириться.

Она встает с постели, подходит к письменному столу, включает лампу и изучает свой календарь. Какой же день выбрать для отъезда? Боже, до чего жалкая у нее жизнь! На март не запланировано вообще ничего. Все друзья разъехались по колледжам. Вернее, у нее всего-то одна подруга, да и та стала после происшествия какой-то чужой.

В отличие от Кристен, у Энни никогда не было обширного круга общения. Сестра говорила ей: «У тебя комплекс неполноценности». Может, так и есть. Как бы отреагировали одноклассники, дети из состоятельных семей, если бы узнали, что родная мать Энни была пятнадцатилетней испаноязычной девочкой из трущоб? А свою настоящую маму, Эрику, Энни сейчас почти не видит. Та превратилась в унылое существо, которое питается одним кофе да таблетками и безвылазно пропадает на работе. Сделала из себя мученицу рынка недвижимости. Ясно почему: избегает дочери. Ведь она, Энни, должна была присматривать за сестрой, а вместо этого отпустила ее одну, да еще в явно неуравновешенном состоянии. Энни виновата в том, что родители потеряли Кристен – свою красавицу, которая носила их гены.

На часах почти шесть. Можно попробовать поймать маму до ухода в офис и поговорить с ней о поездке на Макино. Хорошо бы уломать ее тоже поехать. Это будет так же трудно, как заставить саму Энни пробежать марафон. Или хотя бы милю. К тому же Крисси советовала сестре стать самостоятельнее. Но Энни до сих пор никогда никуда не ездила одна и не готова отпустить мамину руку прямо сейчас. Конечно же, Кристен это понимает.

За дверью слышатся какие-то странные звуки, похожие на тихое кошачье мяуканье. Энни осторожно пробирается по коридору и видит: дверь в комнату сестры приоткрыта. Впервые за полгода. Что происходит? Она заглядывает внутрь. За столом Кристен, закрыв руками лицо, сидит мама.

Вот это да! Неужели бизнес-леди все-таки позволила чувствам вырваться наружу? Энни стоит и смотрит, не зная, что делать и чем утешить человека, который так от нее отдалился. Если сосчитать, сколько раз они разговаривали после смерти Крисси, хватит пальцев одной руки. С тех пор мама стала еще худее. Энни не видела на ее лице ни одной настоящей улыбки, не слышала ни единой нотки ее смеха. В пустых глазах как будто погас свет. Раньше Энни ненавидела мамину работу, но теперь все бы отдала за то, чтобы та снова увлеклась хоть чем-нибудь. Хотя бы продажей квартир.

Энни зажимает рот рукой, стараясь не расплакаться. Мама позволяет себе быть уязвимой только в такие моменты, когда думает, что ее никто не видит. Она хрупкая – совсем как Крисси. И красивая, и грациозная. Рядом с матерью и сестрой Энни чувствовала себя клоуном, который долго пытался подражать двум балеринам, а потом бросил эти попытки.

Она переступает порог и прокашливается. Мама поднимает голову и вытирает щеки:

– Доброе утро, дорогая.

Она быстро прячет книжку, которая лежит у нее на коленях, под халат и накрывает рукой.

– Доброе утро, мама. С тобой все в порядке?

– Все хорошо.

Но подбородок у нее дрожит. Энни подходит ближе и, молясь о том, чтобы не сделать матери еще больнее, говорит:

– Она вернется. Вот увидишь.

Мама зажмуривается:

– Энни, пожалуйста… Ее больше нет. Тебе придется это принять.

– Мама, я много прочла о маниакально-депрессивном психозе. Импульсивность, склонность к риску и нанесению вреда себе. По-моему, у Крисси типичный случай. Она могла просто воспользоваться аварией, чтобы сбежать.

– Перестань, Энни. Это неправда.

– Она скрывается, и ей нужна наша помощь. Помнишь, как весной она сказала нам, что едет в Коннектикут с Дженнифер, а сама улетела в Юту с горнолыжным спасателем, которого встретила в аэропорту? Признай: она не всегда вела себя разумно.

– Тайком уехать кататься на горных лыжах рискованно, конечно. Но разыграть для нас собственную смерть было бы просто жестоко.

– Но Кристен этого не понимала! – разгоряченно спорит Энни. – Когда на нее что-нибудь находит, она перестает нормально мыслить…