Убийцы цветочной луны. Нефть. Деньги. Кровь - Дэвид Гранн Страница 10

Хотя в книге семья Инглз покидает резервацию под угрозой изгнания солдатами, многие из самочинных поселенцев захватывали чужую землю силой. В 1870 году осейджи, которых изгнали из вигвамов, а могилы их предков разграбили, согласились продать свои земли в Канзасе по цене 1,25 доллара за акр. Однако нетерпеливые поселенцы убили несколько членов племени, изуродовав их тела и оскальпировав. Сотрудник Управления по делам индейцев сказал: «Сам собою напрашивается вопрос, кто из них дикари?» [83]

Осейджи принялись искать новое пристанище. Они обсуждали покупку у чероки почти 1,5 млн акров на тогдашних Индейских территориях — в регионе к югу от Канзаса, конечной остановке на Дороге слез (Этническая чистка и насильственное переселение американских индейцев. — Прим. перев.) для многих вытесненных со своих земель племен. Рассматривае мая осейджами к приобретению пустовавшая территория по площади превосходила штат Делавэр, но большинство белых считали местность «пересеченной, скалистой, неплодородной и совершенно непригодной для возделывания» [84], как выразился один агент по делам индейцев.

Вот почему вождь осейджей Ва-Ти-Ан-Ка, встав на заседании совета племени, сказал: «На этой земле мои люди будут счастливы [85]. Белый человек не сможет воткнуть в нее железо. Белый человек не придет сюда, здесь много холмов… белый человек не любит землю, где есть холмы, и он не придет. Если мои люди уйдут на запад, где земля похожа на пол вигвама, белый человек явится в наши вигвамы и скажет: «Мы хотим вашу землю». А там земля скоро закончится, и у осейджей не будет дома».

Так осейджи купили территорию по 70 центов за акр, и в начале 1870-х годов начался их исход. По словам свидетеля, «воздух наполнил плач старейшин, особенно женщин, голосивших о покидаемых навсегда могилах детей [86]. По завершении похода в новую резервацию племя разбило несколько лагерей. Самый главный из них располагался в Похаске, где на высоком холме Управление по делам индейцев [87] возвело для своего местного отделения внушительное здание из песчаника. Грей-Хорс, в западной части резервации, представлял собой тогда кучку свежепоставленных вигвамов. Тут и поселились поженившиеся в 1874 году Лиззи и Не-ка-е-се-й.

Череда принудительных переселений и такие «болезни белого человека», как оспа, нанесли племени огромный урон. Согласно одной оценке, за 70 лет его численность сократилась до 3 тысяч — одной трети от прежней. Чиновник по делам индейцев писал: «Эта малая часть — все, что осталось от героического народа, некогда неоспоримо владевшего регионом» [88].

Продолжение охоты на бизонов было для осейджей средством не только добычи пропитания, но и для поддержания традиций. «Это походило на прежнюю жизнь, — вспоминал сопровождавший их белый торговец [89]. — Старейшины, как принято издавна, собирались у костра, вспоминали о прошлом и рассказывали истории о доблести и отваге, проявленной на войне и на охоте».

К 1877 году бизонов, на которых можно было бы охотиться, почти не осталось — власти еще ускоряли этот процесс, поощряя поселенцев истреблять животных. Как сказал один офицер: «Каждый мертвый бизон — одним индейцем меньше» [90]. В своей политике в отношении племен государство перешло от сдерживания к принудительной ассимиляции, и чиновники все настойчивей пытались превратить осейджей в англоговорящих, «прилично» одетых и посещающих церковь земледельцев. Правительство обещало племени ежегодные выплаты за проданные земли в Канзасе, однако не раньше, чем индейцы трудоспособного возраста вроде Не-ка-е-се-й займутся сельским хозяйством. И даже после этого настаивало на выдаче вместо денег одежды и продуктовых пайков. Вождь осейджей жаловался: «Мы не собаки, чтобы нас кормили как собак» [91].

Среди непривычных к земледелию и лишившихся бизонов осейджей начался голод. Члены племени походили на обтянутые кожей скелеты, многие умерли. В Вашингтон, округ Колумбия, срочно отправилась делегация осейджей во главе с вождем Ва-Ти-Ан-Ка ходатайствовать перед комиссаром по делам индейцев об отмене системы продовольственных пайков. По рассказу Джона Джозефа Мэтьюза, делегаты надели свою лучшую традиционную одежду, а Ва-Ти-Ан-Ка завернулся в красное одеяло по самые глаза — темные колодцы, в которых светилась сама история его народа.

Делегация вошла в приемную комиссара и ждала его. Когда тот наконец появился, то сказал переводчику:

— Передайте этим господам, что мне очень жаль, но на это время у меня назначена другая встреча, о которой я, к несчастью, запамятовал [92].

Когда комиссар попытался уйти, Ва-Ти-Ан-Ка преградил ему путь к двери и сбросил одеяло. К неподдельному изумлению даже соплеменников, он был почти наг, не считая набедренной повязки и мокасин, а его лицо покрывала боевая раскраска. «Он стоял, как первобытный бог темных лесов», — писал Мэтьюз.

Ва-Ти-Ан-Ка сказал переводчику:

— Пусть этот человек сядет.

Комиссар послушался, и вождь продолжил:

— Мы прошли длинный путь, чтобы поговорить о деле.

Комиссар возмутился:

— Этот человек не умеет себя вести! Он явился в мой кабинет почти голым с боевой раскраской на лице. Очевидно, что он недостаточно цивилизован, чтобы обращаться с деньгами.

Ва-Ти-Ан-Ка ответил, что тела своего не стыдится, и после долгого нажима комиссар все же согласился положить конец политике пайков. Вождь накинул одеяло и заявил:

— Скажи этому человеку, что теперь все в порядке — он может идти.

Подобно многим другим соплеменникам, родители Молли старались придерживаться обычаев. Наречение было одним из важнейших обрядов осейджей, только после него человек считался членом племени. Молли, родившуюся 1 декабря 1886 года, нарекли осейджским именем Ва-кон-та-хе-ум-па. Ее сестрам также дали осейджские имена: Анне — Ва-ра-лум-па, Минни — Ва-ша-ши и Рите — Ме-се-мойе.