Рай на заказ - Бернард Вербер Страница 102

– Кто он такой?

– Он меньше ростом и плотнее его, то есть меня. Это не только пациент, это... друг.

Я говорил так, как будто описывал сон, однако мне казалось, будто вся сцена разворачивалась прямо у меня на глазах.

– Я разговариваю с клиентом, – произнес я.

– Что вы ему говорите?

– Я объясняю ему, что его проблема состоит не только в необходимости добиться гармоничного распределения энергетических потоков. Его проблема заключается в том, что у него... запоры. Он спрашивает, могу ли я его вылечить. Я отвечаю, что, по моему мнению, лучший способ прочистить большие трубки пищеварительной системы – это пить много воды. Я объясняю ему, что пища – это тоже вид энергии, которая циркулирует в теле, и что с помощью воды эта «пищевая энергия» будет лучше перемещаться по его кишкам. По его словам, он думал, что не следует пить во время еды, так как от этого раздувается живот и растворяются пищеварительные соки. Я отвечаю, что он должен пить с момента пробуждения. Он должен начинать пить воду, как только встает с ложа. По меньшей мере по два литра в день. Я говорю ему, что это также поможет вывести токсины из организма вместе с мочой.

– Это совет человека, весьма сведущего в медицине.

– Совет, продиктованный здравым смыслом. Мой способ лечения состоит в том, чтобы чувствовать состояние человека, слушать его и... быть логичным. Ему следует пить воду. В тот момент, когда я ему это говорю, мне в голову приходит идея. Или, по крайней мере, ему-мне приходит идея про «свою жизнь».

– Продолжайте.

– Я говорю пациенту, что, быть может, это выход и для нашего города. Мы страдаем от проблемы с экскрементами. Они выводятся из города через канавы, которые проложены по центру улиц. Отходы жизнедеятельности людей уничтожают животные-сапрофиты. Но стоит жаре немного увеличиться, как вода в канавах испаряется и экскременты выводятся гораздо хуже. Они тут же начинают скапливаться и гнить, производя тошнотворное зловоние. Я сказал ему, что стоило бы вырыть «кишки» под улицами и пустить по этим трубам воду, которая уносила бы прочь все фекалии. Вода не будет испаряться и станет циркулировать более активно, чем по открытым канавам в центре улиц.

Стефан Кавалан выглядел заинтересованным:

– Этот ваш медик-энергетик только что изобрел канализацию.

– Мой пациент и друг увлекся идеей о том, что город может действовать как человеческое тело, а воду можно использовать для очищения как кишечника человека, так и кишечника города. Мой друг говорит, что это замечательная мысль и он предложит ее Совету мудрецов, в состав которого входит.

– Он – политик в Атлантиде?

– В этом мире не существует политических должностей. Это республика хороших идей. Любой может предложить все что угодно. Если у меня появилась удачная мысль о том, как вылечить город, мне не нужно быть политиком, чтобы ее предложить. Мудрецы лишь голосуют, а затем осуществляют общий надзор, чтобы воплотить идею в жизнь.

Произнося эти слова, я почувствовал восхищение системой, которую только что описал и которая выглядела совершенно экзотичной в сравнении со всеми политическими структурами, известными мне из истории человечества. Несмотря на многочисленные заявления о своих благих намерениях, ни одна современная страна, насколько мне было известно, не осмелилась сделать что-то подобное и поставить себе на службу творческие способности каждого гражданина.

– В Атлантиде нет правительства?

– Мудрецы нужны лишь для того, чтобы принимать коллективные решения, но они не являются руководителями. Нет ни полиции, ни армии, ни хозяев, ни рабов, слуг или работников – все мы действительно равны.

– Тогда кто же правит?

– Понятие общего блага. Мы всегда чувствуем, что пойдет на пользу коллективу, а что – нет, это как облако, висящее над нами. Знающий объясняет тому, кто не знает. Тот, кто может, помогает тому, кто в этом нуждается.

– Продолжайте рассказывать о враче-атланте. Ведь мы здесь для того, чтобы узнать историю его большой любви.

– Он вошел в город.

– В Галь?

– Он идет по его центральной улице. Он по-прежнему поражает меня своей величественной осанкой. Он-я чувствует себя хорошо. Это похоже на ощущение свежести, спокойствия и полноты жизни.

– Что вы видите?

– Дома в два этажа, не выше. Бежевые стены, окна округлой формы, без стекол. Как будто это песчаные замки на пляже. Я слышу музыку, звуки арфы. Разговоры людей. Несколько прохожих узнают меня, улыбаются и здороваются.

– Как одеты атланты?

– Так же, как и я, – по-летнему легко. Одежда бежевых тонов с нашитой на нее бирюзой. У каждого – свой, особый покрой. Одежда отличается не цветом, а украшениями. У женщин очень сложные прически из кос, в которые вплетены драгоценные камни.

– Продолжайте. Опишите мне все. Как выглядит Галь?

– Тротуаров нет. Двери деревянные, без замков. Какие-то зеленые растения свисают из окон, они чем-то напоминают плющ. Я чувствую совершенно новые, незнакомые запахи, которые даже не могу описать. Это похоже на ароматы пряностей. Садящееся солнце окрашивает стены в розовый цвет, постепенно переходящий в фиолетовый. Закат... Не знаю почему, но это вызывает мое восхищение. Я останавливаюсь и долго любуюсь закатом. Меняющиеся краски неба доставляют мне огромное наслаждение. Я чувствую себя счастливым от того, что живу, что нахожусь там.

Голос Стефана Кавалана стал более настойчивым:

– Заставьте время идти быстрее. Пора бы уже перейти к истории любви.

– Я не могу ускорить этот фильм. Его крутят со своей скоростью. Я не контролирую эти грезы, – напомнил я.

– В таком случае... раз уж нам приходится ждать, пока вы не достигнете цели, хм... Вы сказали, что хотите встретить свою любовь. Можете сказать, например, были ли вы уже женаты, прежде чем познакомились с ней?

– В Ха-Мем-Пта не существует брака.

– Есть ли у вас нечто вроде официальной жены? От которой у вас могли бы быть дети. Учитывая ваш весьма почтенный возраст...

– Мой возраст и вправду исключительно важен для понимания характера моих отношений с женщинами. Я никогда не был женат, но к двумстам восьмиста восьмидесяти годам у меня было много подруг.

– Любовниц?

– Это понятие нам также неизвестно. Никто никому не принадлежит, даже временно. Мы все свободны. Инстинктивно возникающие чувства сближают нас друг с другом или, наоборот, отталкивают, а больше нас ничто не удерживает. Следовательно, не существует ни чувства собственности, ни ревности. Я помню, как я узнал, что такое любовь, как делил ее со многими женщинами и восхищался ею, вот и все.

– Тогда как же складывается семейная жизнь в Атлантиде?

Множество ответов мгновенно всплыли в моем сознании, но я постарался быть максимально краток: