Игрок 1. Что с нами будет? - Дуглас Коупленд Страница 11

— Обман? Это как?

— ФБР разбирается с ними просто: человека пристреливают, тело закапывают. Если это семья, тогда уничтожают всю семью. Тот факт, что свидетели исчезают бесследно и никто о них больше не слышит, говорит об успехе программы.

— Прикольно, — говорит Уоррен. — Мне нравится. Ты мне нравишься.

По крайней мере Карен можно не беспокоиться, что Уоррен окажется каким-нибудь психом. Она повидала немало психически неустойчивых пациентов, проходивших через ее приемную, и теперь уже может диагностировать большинство отклонений просто по тому, как реагируют люди, когда им дают ручку, чтобы заполнить бланк. Параноики нервно подскакивают; депрессивные очень внимательно смотрят на ручку; люди на плотном медикаментозном лечении выдают целый поток сознания с резкой критикой выданной им пишущей принадлежности. Если же человек просто берет ручку и использует ее по назначению, то скорее всего больше он к психиатру не обратится. Уоррен, может быть, и сомнительный тип, но без каких-либо клинических патологий. Непонятно, с какой стати Карен задумывается о том, подходят ли они с Уорреном друг другу. Может, она — не его уровня женщина. Или он — не ее уровня мужчина. Уоррен, похоже, из тех людей, которые берут у тебя на день машину, а потом возвращают с царапинами и вмятинами и даже не извиняются — и хорошо, если сиденья будут чистыми, а не в пятнах, против которых бессилен даже самый убийственный пятновыводитель. Примерно такие же ощущения, как сейчас, бывали у Карен с похмелья, когда полночи сидишь на eBay, тихо пьешь за компом, а наутро тебя мутит, и голова, как чугунная, и тебе неприятно, и стыдно за себя. Что вообще на меня нашло?! Сорвалась с места, пролетела полстраны, чтобы встретиться с человеком, которого знаю всего две недели и только по Интернету, по переписке и двум беззастенчиво отфотошопленным фоткам?! Если это вообще его фотки.

Карен пытается пошутить:

— Как-то неловко у нас получается. Не наловчились мы что-то…

— Неловко обычно бывает чуть позже, — говорит Уоррен, а потом, спохватившись, быстро добавляет: — Я вообще-то не часто вот так вот встречаюсь.

— И сколько раз ты уже так встречался?

Зрачки Уоррена сжались, как сфинктеры.

— Только с тобой, золотце.

Золотце? Это еще что за новости?

По телевизору показывают сюжет из Северной Каролины. Религиозные экстремисты протестуют против Хэллоуина. У Карен вдруг возникает странное чувство, как будто она, принарядившись для встречи с Уорреном, на самом деле надела карнавальный костюм. Костюм самой себя в Хэллоуин-варианте. Кстати, неплохая идея для тематической вечеринки: «Все приходят в хэллоуинских костюмах самих себя». Она высказывает эти мысли Уоррену, и тот слегка напрягается. Явный признак, что он не любит абстрактные разговоры.

— Что значит, в хэллоуинских костюмах самих себя?

— Ну, когда ты выбираешь в качестве хэллоуинского персонажа себя самого, только в сильно преувеличенном виде.

— Не понимаю.

— Ну, смотришь на свой гардероб, на свою прическу и одеваешься так же, только утрируешь все до предела. Наверное, можно сказать, одеваешься, как карикатура на себя самого. Как эти нелицеприятные куклы, изображающие известных политиков в том британском телешоу. — Она задумчиво умолкает. — Ладно, забудь.

Уоррену подают виски, и Карен продолжает:

— Думаю, если бы людям хватало мужества, они бы все время ходили в своих хэллоуинских костюмах. И это как минимум помогало бы им заводить больше друзей. И гораздо быстрее. Типа: «Эй, я тоже прикалываюсь по тогам!» Или: «„Звездный путь“? Обожаю этот сериал!» Костюмы действовали бы, как фильтры. Отбирали бы людей, которые скорее всего были бы нам интересны и могли бы нам понравиться.

Уоррен поднимает стакан, не давая Карен закончить мысль, и говорит с сальной ухмылкой:

— За нас.

За нас?! О Боже.

Мысленно Уоррен уже завалил Карен в постель, и хотя каждому хочется быть привлекательным и желанным, Карен вдруг понимает, что вдохновляющее ощущение собственной сексапильности, которое она испытывала в самолете, было не более чем проявлением ее новой роли в качестве приманки для неудачников. Она смотрит на Рика, который сейчас разговаривает с тем, другим парнем, производящим впечатление совершенно отчаявшегося человека. Привлекательность Рика как-то резко выросла в ее глазах. Карен неловко и даже немножечко стыдно за себя, что она сидит с Уорреном. Как будто она по рассеянности села не за тот столик в школьной столовой.

— Как долетела? — интересуется Уоррен.

— Хорошо. Нормально. Спасибо.

Разговор явно не клеится. Они с Уорреном утыкаются в телеэкран, где бегущей строкой идут новости. Карен уже поняла, что эта встреча не станет историей со счастливым концом — или пусть даже историей с несчастливым концом. Это будет всего лишь очередной эпизод в ее жизни, еще одно пятнышко на стене, которое невозможно соединить с другими пятнышками, чтобы получилась красивая линия, исполненная хоть какого-то смысла. У Карен возникает странное ощущение, будто она оказалась в документальном сюжете на канале «Дискавери»: антилопы гну у водопоя. Закадровый голос сообщает зрителям, что в отличие от человеческой жизни жизнь антилопы гну отнюдь не обязана быть историей с интересным сюжетом. Антилопы гну — вот же счастливые твари! — просто живут на Земле и прекрасно справляются с этой задачей. Как, впрочем, и все остальные живые существа на этой планете, за исключением человека.

По телевизору передают новостной сюжет о наводнении в каком-то маленьком городке на Среднем Западе. Люди сидят на крыше дома, жарят мясо в шашлычнице, улыбаются и машут руками пролетающим над ними вертолетам службы теленовостей. Карен вдруг понимает, что жутко завидует эти людям: у них в жизни что-то произошло. Хотя бы какие-то перемены. А вот с ней никогда ничего не происходит. В ее жизни нет никаких перемен. Она бы сама с радостью все изменила, но не знает, с чего начать. Она чувствует себя не живым человеком, а муляжом человека. Время проходит так быстро, ошибки копятся, копятся, копятся — и однажды ты понимаешь, что все неправильно; что ты живешь вовсе не так, как хотел.

— Уоррен, а у тебя бывает такое чувство, что твоя жизнь — история?

Уоррен заметно напрягается.

— В каком смысле история?

— Ну, не в смысле наука о прошлом, а в смысле история, как в книжке.

— Нет. Да. Не знаю. Наверное, все-таки да. А что?

— Да так, ничего. Просто мне кажется, что в моей жизни историй уже не будет.

Карен надеялась, что обстановка в коктейль-баре поможет ей раскрепоститься; что, если у них с Уорреном получится открытый, правдивый, искренний разговор, это поможет им сблизиться, в том числе — и в эротическом смысле. Но на деле все получалось иначе. Идеи и мысли, которые Карен так долго в себе подавляла, а теперь все же решилась высказать вслух, не находят вообще никакого отклика. И это ее раздражает.