Карусель - Уильям Сомерсет Моэм Страница 11

Когда мужчин оставили одних, чтобы покурить, Реджи, налив третий бокал портвейна, подвинул стул ближе к Харреллу.

— Надо же, Фрэнк! — воскликнул он. — Какую милую дамочку посадили рядом со мной, правда?

— Вы никогда раньше не встречали миссис Кастиллион?

— Никогда! Вот это женщина! Удивительно! Я думал, этот ужин будет смертельно скучным: разговоры о политике и религии и прочей ерунде. Мать вечно заставляет меня посещать такие мероприятия, поскольку считает, что здесь ведутся интеллектуальные беседы. Боже мой!

Фрэнк рассмеялся при мысли о том, что миссис Барлоу-Бассетт рассчитывала совсем на другое, принимая предложение мисс Ли.

— Но миссис Кастиллион очень даже ничего, скажу я вам. Настоящая плутовка! И она не возражает против комплиментов… Пожалуй, она совсем не похожа на леди.

— По вашему мнению, это лестный отзыв?

— Так ведь леди весьма скучны, разве нет? Разговариваешь с ними об «Академии» [10]и прочей чепухе, да еще следишь, чтобы не выругаться ненароком. Возможно, леди хороши для брака, но, честное слово, если хочется хорошо провести время, я предпочитаю женщин чуть пониже рангом.

Чуть позже, на лестнице, когда они поднимались в гостиную, Реджи взял Фрэнка под руку.

— Прошу вас, старина, не выдавайте меня, если мама поблагодарит вас, что вы пригласили меня на ужин в субботу.

— Но я вас не приглашал. К тому же я не имею ни малейшего желания ужинать с вами в этот день.

— Боже правый! Вы думаете, я сам горю желанием прийти, чтобы обсуждать жуков и пауков? Не особенно! Я собираюсь поужинать с одной знакомой девчушкой — машинисткой и, по правде говоря, моей сердечной подругой. Восхитительное создание, скажу я вам.

— Я не пойму одного: с какой стати ради вашего желания развлечь молодую даму, работа которой связана с печатной машинкой, я должен подвергать опасности свою бессмертную душу?

Реджи рассмеялся:

— Не будьте ослом, Фрэнк, вы могли бы мне помочь. Вы не представляете, как омерзительно жить с матерью вроде моей. Она всеми силами пытается привязать меня к своей юбке. Заставляет рассказывать ей обо всем, что я делаю, и, конечно, мне приходится сочинять всякую чушь. Хорошо только то, что она готова принять на веру любую ложь, которую от меня слышит.

— Можете врать ей до посинения, — заявил Фрэнк, — но не понимаю, какого дьявола это должен делать я!

— Не будьте чудовищем, Фрэнк. Вы могли бы посодействовать мне хоть на этот раз. Вы ведь не пострадаете, если скажете ей, что я ужинаю с вами. Недавно вечером, Боже мой!.. Я чуть не попался! Вы знаете, что она всегда ждет меня дома и не ложится спать? Я сказал ей, что буду заниматься допоздна с репетитором, а сам отправился в варьете «Эмпайр». Там я встретил знакомых и немного выпил. Мог бы разразиться скандал, если бы она это заметила, но мне удалось убедить ее, что у меня просто дьявольски болит голова. А на следующий день я услышал, как она рассказывает кому-то, что я чуть ли не трезвенник.

Они дошли до гостиной, и Фрэнк оказался рядом с миссис Бассетт.

— О, доктор Харрелл, — сказала она, — хочу выразить вам огромную благодарность за то, что вы пригласили Реджи на ужин в субботу. Он так много работал в последнее время, что небольшой отдых ему не повредит. А репетитор иногда задерживает его до одиннадцати. Позапрошлой ночью он настолько устал, что, вернувшись, едва смог подняться по лестнице.

— Я просто счастлив, что иногда Реджи находит время поужинать со мной, — ответил Фрэнк довольно мрачно.

— Мне всегда приятно думать, что он с вами. Это так важно, чтобы у молодого человека были действительно надежные друзья, а я уверена, вы оказываете на него положительное влияние.

Услышав это, Реджи с многозначительным видом подмигнул Фрэнку, а потом с легким сердцем возобновил беседу с миссис Кастиллион.

Наконец все гости мисс Ли, за исключением Фрэнка Харрелла, пожелали ей спокойной ночи. Он же не собирался последовать их примеру.

— Вы пока не намерены ложиться, правда? — спросила она у декана. — Пойдемте в библиотеку.

Фрэнк взял из ящика трубку и, набив табаком из уже подготовленной табакерки, присел. Мисс Ли, заметив изумление Беллы, объяснила:

— Фрэнк хранит здесь трубку и заставляет меня покупать его любимый табак. Одно из преимуществ старости заключается в том, что можно коротать предрассветные часы в беседах с молодыми мужчинами.

А когда он тоже ушел, мисс Ли, старомодная хозяйка, беспокоившаяся за комфорт своих гостей, проводила Беллу в ее комнату.

— Надеюсь, вам понравился мой маленький прием, — сказала она.

— Очень, — ответила Белла. — Но зачем вы приглашаете миссис Кастиллион? Она ведь такая заурядная…

— Моя дорогая, — с иронией произнесла мисс Ли, — ее муж — весьма важный человек в Дорсетшире, а ее собственной семье посвящена целая страница в «Библии джентльменов» или «Списке поместных дворян».

— Никогда не подумала бы, что она имеет отношение к аристократам, — серьезно сказала Белла. — Мне она показалась очень вульгарной.

— Она действительно очень вульгарная, — согласилась мисс Ли. — Но это такая вульгарность, которую принято считать признаком аристократизма. Разговаривать слишком громко, смеяться, как водитель автобуса, употреблять сленг и вычурно одеваться — все это признаки знатной дамы. На Бонд-стрит я часто встречаю женщин с нарумяненными щеками и крашеными волосами, одетых так, как не осмелилась бы и куртизанка, и узнаю законодателей лондонской моды… Спокойной ночи. Не ждите, что увидите меня за завтраком, эту пищу лишь ангелам небесным следует вкушать в компании.

— Пожалуйста, не уходите. Я хочу знать все о мистере Кенте.

Мисс Ли, последовав примеру подруги, удобно устроилась в кресле. Когда мисс Дуоррис утверждала, что добродетельный человек в целях самодисциплины должен каждый день совершать два действия, которые ему особенно неприятны, мисс Ли беспечно возражала, что она уж точно стоит на пути к вечному блаженству, ибо каждые двадцать четыре часа обязательно делает то, что терпеть не может: встает утром и ложится в постель вечером. Так и сейчас, не торопясь отправляться к себе в комнату, она начала рассказывать мисс Лэнгтон все, что знала о Бэзиле Кенте. На самом деле было неудивительно, что он привлек внимание Беллы, ведь он не только обладал интересной внешностью, но и умудрялся носить традиционную вечернюю одежду англичанина с подобающим изяществом. И все же его романтический образ позволял предположить, что броня флорентийского рыцаря подошла бы ему больше. Он был пропорционально сложен, его ладони — ухожены и аккуратны, а вьющиеся удлиненные каштановые волосы оттеняли красивый цвет лица. Темные глаза, худые щеки и полный чувственный рот, на котором лежала печать некой страстной мечтательности, опять же напоминали о лицах с ранних итальянских полотен, на которых дух, кажется, вечно ведет беспрестанную войну с плотью. Для таких людей земля всегда прекрасна, наполнена любовью и борьбой, поэзией и великолепием голубых небес, но все равно слышится манящий шепот разочарования и веет мрачной тишиной монастыря, даже в красочном вихре королевского двора или загородной резиденции. Никто, глядя на Бэзила Кента, и представить не мог, что его ждет спокойная обеспеченная жизнь. В его карих глазах отражались движения души, одновременно чувственной и аскетичной, импульсивной и рыцарской, и при этом настолько нежной, что все горести и удары судьбы, которым он подвергался, должны были причинять ему двойную боль.