Злаки Зодиака, или Ижица-файлы - Игорь Чубаха Страница 11

Он проснулся в холодном поту. Еще какое-то время сомневался, действительно ли проснулся, или это перескок на другой этаж сна.

Нет, таки проснулся, как всегда на будильнике конкретные рассветные семь ноль-ноль, впереди чай и засады автомобильных пробок. Но тут Храпунов вспомнил, что отстранен, имеет вагон-кучу-килограммы свободного времени и торопиться на службу не надо.

Поворочался до восьми, но дрема Максима игнорировала, словно обещанный прогнозом погоды дождь, хотя легкое похмелье после вчерашнего неприкаянного шатания по барам душу мытарило.

Надо было вставать, чтобы позавтракать — яичница с беконом или чай с ветчинными бутербродами, или хотя бы для того, чтобы прошвырнуться до ближайшего ларька за пивом. Храпунов не стал ни завтракать, ни собираться за пивом. Вместо этого он заставил себя покинуть диван, выскрести бритвой щеки, одеться и сесть за стол — лучше бы это был стол переговоров. Максим тут же подписался бы под безоговорочной капитуляцией, но о такой милости от судьбы не могло быть и речи.

И тут отсеявшийся сон вспомнился со всей в нем обитавшей триллерной конкретикой, до мельчайшей игры красок, даже вспомнилось, что розоватые резцы во рту у Дашеньки были миллиметров на пять длиннее, чем у типичного гомо сапиенса.

При чем здесь вещие сны или сны «заряженные»? [6]Как говорил Зигмунд Фрейд в известном анекдоте своей дочери: «Иногда сон — это просто сон». Следовало вчера не превышать с горя на четыре кружки недельную норму потребления пива. А коктейль барбарис-метакса-баккарди-йогурт-абсент был таким же лишним, как и голенастая девица, терпеливо слушавшая Юркины жалобы на судьбу. Где-то записан ее телефон — ага, на пачке сигарет, которую он выбросил, докурив.

Уже меньше проблем. Подводим итог, сон — похмельная ерунда. Бред, рожденный сторожевой частью сознания в пограничной сумеречной зоне, все остальные вчерашние напряги В СИЛЕ.

Разжалованный игумен Адмиралтейского райотдела Максим Храпунов (точнее, пока лишь отстраненный, но все едино себя очень жаль) сидел за письменным столом в своей квартире и рассеяно слушал, как тикают часы с кукушкой. Квартира — слишком громко сказано — комнатенка и кухня в старом фонде. Окна комнаты — в переулок, окна кухни — на Фонтанку.

В углу громоздились завернутые в бумагу доски, шкаф был куплен четыре месяца назад, а вот собрать руки не доходили, обычно, одноразовые гостьи бросали наряды просто поверх. Со стены на Максима угрюмо пялился стандартный Циолковский: черно-белый, в простеньком багете. Дедушка отечественной космонавтики, казалось, считал геморрой с Максимом в порядке вещей. А вот Максим так не считал.

Ладно — неправедная Матюгаевна — еще не все ИСАЯ. Но если похищенный и десять раз проштудированный документ — подлинник, не Гребаха Чучин, а беззащитный Храпунов становится для ИСАЯ врагом номер один. И его сотоварищи, как декларируется в помпезной отчетности: отважно подставлявшие грудь под ритуальный шаманский нож, гробящие здоровье и молодые жизни, вылавливая по карельским лесам и болотам черную нежить; «истинные герои, настоящие имена которых не произносятся даже на панихидах», ничтоже сумнящеся, возденут карающий меч…

Душу маяли наложившиеся на прочие излишества выкуренные вчера две пачки сигарет, но это — заурядный астеничный саспенс.

Не к ночи помянутый черт толкнул Максима стырить документ, а обратно подбросить бумагу и притвориться, что хата с краю, уже нельзя. КЛЯТВА НЕ ДАЕТ. Клятву-присягу составляли не дураки, и исаявец не может нарушить ее физиологически. Иначе на месте, в соответствие с клятвой «руки отсохнут» и «язык отнимется» в буквальном смысле. Клятва обязывает с одной стороны ни в коем случае не использовать могущество тайных знаний в мирской суете и всегда препятствовать попыткам оного. А с другой — требует повиновения начальству. Посему остается права и Матиевна, верная приказу очень вышестоящего лица; и в перспективе ринущиеся крошить Храпунова на ломтики сотоварищи — в соответствие с волей Матиевны. Останется прав и Максим, вынужденный бросить себя под танк, но не долго ему останется… И от этого во рту не слаще.

Нет, Максим так просто не сдастся. Он вернется в ИСАЯ победителем, он обязательно вернется. На худой конец вернется невинно убиенным призраком и таки всех достанет. «Ха-ха-ха», — леденящий смех у внутреннего голоса не удался, Максиму было не смешно.

Храпунов подхватился и принялся нервно мерить жилплощадь шагами. Четыре шага вперед, четыре назад, хоть глаза закрой. Храпунов закрыл и представил, что заблудился в дремучей тайге… нет, посреди трясины с залежами магниевых руд — компасу кирдык. И вот — темная беззвездная ночь. Пронзительный ветер? Да, ветер свищет, спички кончились, костер догорает, а сушняка больше нет. И духи болотные в разных ипостасях со всех сторон подбираются. И надежной территории осталось четыре шага вперед, четыре назад. Стоит хоть чуть-чуть уступить импульсу страха и побежать — и Максим неминуемо ухнет в хищную топь. Выйти отсюда игумен-расстрига сможет лишь в одном случае — если сумеет отстраниться от страха и отчаяния и, опираясь на мечту выбраться, доверится внутреннему ощущению верного направления. Ведь оно всегда сохраняется внутри, только-то и надо, что прочувствовать.

И вот уже, не открывая глаз, пять шагов вперед, пять назад. Десять шагов туда-обратно… Движение рук и ног воспринималось отстраненно, будто тело — чужое. Зато концентрация на внутреннем маяке была прямо таки атомной. И сколько длился этот челночный маршрут — сказать нереально. Не только в голове Максима, но и вокруг клубились мрак и безвременье. И вот уже расступились трясины, заработал внутренний компас… Максим открыл глаза в центре комнаты, решительно сел за стол и выдвинул ящик.

Последний вопрос перед стартом: на фига Максиму нужна вся эта морока? Мог бы и не рыпаться больше весу. Мог бы? Как та самая крыса-разведчик, которая первой погибает, когда община стабилизируется, Максик НЕ МОГ не совать свой нос, куда не просили. Проклятая карма!!! С этим определились, медицина бессильна, движемся дальше…

В столе хранилось нечто вроде архива (если здесь уместно слово «хранилось»). Потому что перерывался сверху донизу сей архив десятки раз, а навести порядок руки не доходили. Вот и теперь первыми в ящике коробились отнюдь не важные документы, а пожелтевшие грамоты. Грамота «Победителю городской олимпиады по физике среди учащихся средних школ ученику 7-б класса Максиму Храпунову». Помнится, он тогда выступил с докладом, развенчивающим фокусы Игоря Кио.

А это у нас что? Трофейная гога, [7]с этой гогой благочинным отцом Максима был задержан на месте преступления кулацкий подпевала Юлий Большаков в двадцать девятом году. Серьезно к этой шелупони относиться нельзя, так, реликт идеологического перегиба. А вот диплом «Курсанту спецшколы имени страстотерпимцев Бориса и Глеба за успехи в толковании Библии». В табакерке прядь волос на память о пострижении…