Евангелие от Джимми - Дидье ван Ковелер Страница 11

Невозмутимо улыбаясь в микрофон, президент Нелкотт продолжал перечень побед: показатели ожирения тают на глазах, а ведь это приоритетная задача государственной важности; более того, благодаря обязательному наблюдению у психиатров число американцев, утверждающих, что их похищали инопланетяне, снизилось с трех миллионов до двух с четвертью — лучшая цифра за последние пятнадцать лет. С тех пор как норма, установленная Соединенными Штатами, была принята в международном масштабе, парниковый эффект удерживается на приемлемом для окружающей среды уровне; легализация клонирования человека под федеральным контролем дала новый стимул работе генетиков и со временем позволит компенсировать падение рождаемости, связанное с понижением способности мужчин к зачатию: все показатели подтверждают тенденцию к росту; итак, мы можем смотреть в будущее с надеждой, а сейчас для вас, господа, открыт буфет.

Высоко подняв руки, президент раскланялся под бурные овации, в которых, разумеется, потонули вопросы двух-трех газетных писак из демократов о внешней политике. Он спрыгнул с помоста, приложился к ручке экс-Первой леди, с кем-то обменялся рукопожатиями, кого-то похлопал по спине и встретил наконец взгляд своего советника по науке. Встревоженный выражением его лица, он стал пробираться сквозь толпу, на ходу спрашивая фотографов, как поживают их жены и дети. Из пяти президентов, которым служил Ирвин, этот был далеко не худшим: он ничего не знал, но ко всему проявлял интерес, с умом выбирал окружение и, управляя страной, задыхавшейся от нервной депрессии, сектантской морали и деляческого цинизма, буквально дышал здоровьем и искренне хотел разделить со своими соотечественниками кислород горних высот. Это был счастливый человек, а таких простые смертные в массе своей недолюбливают. Тем не менее его победа не удивила наблюдателей: после женщины-демократки американцы избрали республиканца и гея — это было в порядке вещей.

— Что-то случилось, Ирвин?

— Мне только что позвонили, господин президент. Еще не знаю, стоит ли принимать это всерьез, но…

Нелкотт опасливо оглянулся на санитарный кордон: секьюрити с автоматами якобы были призваны защищать буфет от попыток отравления. Чтобы окончательно завладеть вниманием президента, Ирвин не спешил его успокаивать, а служба безопасности тем временем концентрическим маневром оттеснила журналистов. Взрывы террористов-смертников были уделом бедных кварталов, в охраняемой же зоне больше в ходу были яды, и у администрации, неспособной накормить прессу без риска ее отравить, сильно падали шансы на переизбрание.

— Вы помните проект «Омега», господин президент?

— Терроризм?

— Биогенетика.

— Это касается буфета?

— Нет, но дело срочное. Вы могли бы уделить мне несколько минут после приема?

— Договоритесь с Антонио.

Гласснер обернулся к Первому лицу. Этот адвокат, специалист по налоговому праву и одержимый шахматист, будучи человеком незаурядного ума, сумел пропихнуть спутника жизни к вершине власти, а сам правил в закулисье Белого дома и держал страну железной рукой, оставив бархатные перчатки формальному главе государства.

Часом позже советник по науке был допущен в личные апартаменты президента, где тот переодевался для предстоящего уикенда в Кемп-Дэвиде. Антонио уже ввел его в курс дела, и он с трудом скрывал ребяческое возбуждение, которое его советник по связям с общественностью не рекомендовал ему демонстрировать в кризисных ситуациях. Герой Америки, завоевавший на Олимпийских играх в Пекине золотую медаль в тройном прыжке, Брюс Нелкотт незаслуженно слыл туповатым из-за своей привлекательной внешности, но умело этим пользовался, манипулируя теми, кто наивно считал его марионеткой в собственных руках. Уйдя из спорта в двадцать пять лет, он мог выбирать между кино, рекламой и созданием бренда спортивной одежды. Антонио, однако, предпочел политику и без особого труда посадил его в губернаторское кресло штата Кентукки. В дальнейшем, благодаря обвинениям, изрядно сократившим лагерь республиканцев, выдвижение кандидата оказалось чистой формальностью, но Нелкотт не питал иллюзий насчет причин своего триумфа. Его кампания под лозунгом «Америке побеждать» делала ставку не столько на президентскую программу, сколько на спортивные лавры.

С тех пор восторгов поубавилось, но кое-какую популярность Нелкотт сумел сохранить и ухитрялся ладить с палатой представителей, где был в меньшинстве, не вызывая недовольства сената, который скрепя сердце его поддерживал. Он знал свои сильные стороны, не скрывал своих амбиций и творил Америку по образу и подобию своему: в здоровом теле здоровый дух, широкая натура и большое сердце. На международной арене эта бойскаутская политика обернулась полным крахом, и президент был вынужден постоянно искать козырную карту, какой-нибудь мощный символ для прикрытия своих гуманных устремлений, дабы не предстать пораженцем в глазах собственных вооруженных сил, союзников, да и противников тоже. Второе пришествие Мессии для него, ревностного католика, могло бы, конечно, стать ударной силой. Но пока Нелкотт заставлял себя смотреть на вещи скептически.

— Я никогда не верил в эту байку, будто бы при Клинтоне клонировали Иисуса, — говорил он, развязывая галстук. — Слышали, знаем, это все из той же оперы: мол, убийство Кеннеди заказал Джонсон, в теле Джеральда Форда жил инопланетянин, холодную войну придумал сценарист Рейгана, группа медиумов силой мысли уничтожила корейские ракеты, вирус птичьего гриппа завезло в Китай ЦРУ, а в Белом доме устраиваются садомазохистские оргии… Все это бредни, которыми замусорили архивы с целью дискредитировать моих предшественников.

— Я, господин президент, был того же мнения о проекте «Омега». Но доктор Сандерсен, увы, величина в своей области, и, если он утверждает, что может предъявить нам клона тридцати с лишним лет от роду, созданного из крови двухтысячелетней давности, пребывающего в добром здравии, если он готов доказать его происхождение и подлинность, мы просто обязаны это проверить…

— И не допустить, чтобы подобный миф использовался им в личных целях, — закончил Нелкотт, расстегивая рубашку. — Но я что-то не понимаю, откуда взялась кровь, ведь Плащаница — это на самом деле картина Леонардо да Винчи, или я ошибаюсь?

Ирвин вздохнул. С тех пор как по решению Ватикана были прекращены научные исследования, дабы не подвергать реликвию бактериальному заражению и опасности пожара, самой модной в СМИ стала версия, согласно которой изображение на плащанице являлось автопортретом Леонардо. Напрасно горстка дискредитированных ученых предъявляла результаты анализов и датировок: в антирелигиозном ажиотаже, начавшемся с мусульманского мира, где одну за другой свергли все исламские диктатуры, люди не желали больше слышать о чудесах, суевериях и каком бы то ни было фанатизме. Когда же, благодаря коррупции и мафиозным войнам, разыгравшимся на могилах религиозных вождей, силу обрели секты, все международное научное сообщество всколыхнулось, выступив в последней иллюзорной надежде против возрождения культов и идолопоклонничества.

Только биолог Эндрю Макнил, профессор Принстонского университета, находившийся к тому времени на заслуженном отдыхе, продолжал, невзирая на всеобщее равнодушие, ездить с лекциями по миру, распространяя последние новости о Плащанице: была датирована пыльца Cistus creticus, Gundelia tournefortii и Zygophillum dumosum, растений, встречавшихся только в районе Иерусалима; проведены анализы, позволившие предположить, что изображение является результатом термоядерной реакции; обнародованы тексты, скрывавшиеся церковью, в которых подробно рассказывалась история полотна: как его сохранили апостолы, как они переправили его в Эдес сложенным вчетверо, чтобы было видно только лицо, ибо еврейский закон запрещал поклоняться ткани, ставшей нечистой от соприкосновения с мертвым телом, как она побывала в Константинополе и Афинах под названием мандильон, а затем всплыла во Франции, в Лирее, среди трофеев четвертого крестового похода. Но самым удивительным был опыт, проведенный в Институте оптики в Орсе, где профессор Марион с помощью цифровой съемки обнаружил под изображением Иисуса греческие и латинские письмена, означавшие: «Назаретянин», «Я приношу себя в жертву», «Ты пойдешь на смерть», — буквы были образованы волокнами, подпаленными в момент термоядерной «вспышки».