Прощай, молодость - Дафна дю Морье Страница 11

Кто-то за соседним столиком засмеялся, аппетитно пахло хорошо приготовленными блюдами. Скоро наступит вечер, зажгутся огни, соберется много народу; на улице безветрие и белое небо, хотя наступает ночь. «Как это здорово, — подумалось мне, — а ведь я мог уже умереть».

— Я хочу напиться, — сказал я Джейку.

Он беззаботно рассмеялся.

Некоторое время спустя мы вышли и приискали комнату, чтобы переночевать. Вероятно, запросили недорого, но нам эта комната показалась роскошным дворцом после тесного кубрика на барке «Хедвиг».

Я не чувствовал усталости, спать не хотелось.

— Пойдем куда-нибудь, — сказал я Джейку, и мы решили попасть в театр.

Репертуар был довольно однообразен; Джейк предложил пойти в оперу, но там давали «Тоску», и я послал его к черту. В конце концов мы опять оказались в каком-то ресторане и заказали выпивку. Я был не в восторге от ночной жизни Осло. В Тиволи в Копенгагене было куда интереснее.

— Может, прокатиться в Стокгольм? — предложил я Джейку, но он опять развернул свою проклятую карту и совсем не слушал меня; тогда я подозвал официанта и попросил принести еще выпивки. Я решил оглядеться, но не обнаружил ни одной стоящей девушки, в любом случае, девицы тут были не одни.

— Мы можем доехать до Фагернеса на поезде, — продолжал Джейк. — Это примерно в десяти часах езды от Осло. Там попытаемся раздобыть лошадей и отправимся в горы. Дик, ты же умеешь ездить верхом?

— Конечно я умею ездить верхом, — ответил я, но его слова казались мне вздором, было душно, а голос его звучал будто издалека. Я глупо улыбался.

— Так или иначе, нам нужно попасть к ледникам, — продолжал Джейк, — но это на севере, в другом районе фиордов. Смотри, вот Сандене, а это ледник Бриксдоль, который нам нужно посмотреть.

«Лучше бы ты заткнулся! — подумал я. — Кого это интересует?» Я попытался сфокусировать взгляд на нашем столике, но взгляд упорно перемещался в угол зала, где сидели двое мужчин и уродливая девушка, у которой на шляпке было что-то странное — не то чтобы это имело для меня какое-то значение, но оно так блестело на свету, что меня разбирала досада: ну почему я не могу разглядеть, что это такое? Тут еще заиграл чертов оркестр, и эти звуки причудливо смешались с голосом Джейка и движениями проходившего мимо официанта.

Я уже начал жалеть, что так много выпил, но было слишком поздно. Не исключено, что я сплю и все это мне просто снится. Каким облегчением было бы смахнуть все со стола и вытянуть на нем руки, а потом уткнуться в них лицом и забыться! В моем опьянении не было ничего веселого — было бы здорово болтать без умолку, или острить, или просто петь от радости жизни. Я знал, что Джейк мог выпить сколько угодно и все же был бы в полном порядке — смог бы пройти двадцать миль, или забраться на гору, или выйти отсюда смеясь и убить какого-нибудь парня.

Положив руки на стол, я взглянул на Джейка, но его лицо, казалось мне, висело в воздухе под каким-то неправильным углом. Может, это мое отражение в зеркале или это он улыбается мне так глупо?

— Посиди немного, отдохни, — сказал он. — Или ты хочешь, чтобы я отвел тебя домой?

«Ни к чему вот так смеяться надо мной», — подумал я.

— Послушай, я совсем не пьян, — заявил я.

— Вот и чудесно, — ответил он.

— Думаешь, что если я прожил всю свою проклятую жизнь, заживо погребенный в Англии, то ничего не понимаю? — продолжал я. Неужели это мой голос звучит так громко? Я не был уверен. Да и какая разница, кому принадлежит этот голос?

— Все нормально, это неважно, — сказал Джейк.

Этот идиот обращается со мной как с ребенком.

— Нет, черт возьми, это важно! — протестовал я. — Ты думаешь, меня все устраивает? Сидишь тут, смеешься надо мной с таким важным лицом. Я знаю чертовски много, вот так! Мой отец — проклятый старик, я уже говорил тебе, не правда ли? Я же тебе о нем рассказывал? Негодный старик, который считает, что если он накропал кучу паршивых стихов, то может указывать мне, что делать.

— Заткнись, Дик, — сказал Джейк. — Если не будешь вести себя смирно, я уведу тебя отсюда.

— Я уйду, когда захочу, черт побери, и ни минутой раньше! Ты не можешь указывать мне, что делать, как мой отец. А он действительно пишет паршивые стихи. Я мог бы написать лучше, чем он, если бы захотел. Ты думаешь, Джейк, что я не могу писать?

— Ничего подобного, Дик, но лучше расскажешь мне об этом в другой раз.

— Я показал своему отцу то, что написал. Швырнул на стол. «Прочти это», — сказал я, и он взял эти листы в руки. Он не знал, что это такое, и прочел вслух, Джейк. Говорю тебе, я могу чертовски хорошо писать, если захочу. И мне наплевать, что думает об этом мой отец. Мои стихи — о желании спать с женщиной и об удовольствии, которое получаешь.

— Да, Дик, я знаю.

— Мой отец не понял ни слова, ему около семидесяти. Что он может хотеть, Джейк, этот проклятый старик? Послушай, а ведь я написал еще одно стихотворение.

— Заткнись.

— Я и не подумаю заткнуться, с какой стати? Я хочу говорить о женщинах и о вещах, о которых ты не хочешь слышать. Ты просто бесполый, черт возьми, вот ты какой. Ты думаешь, что я пьян, не так ли? Думаешь, пьян?

— Так и есть, Дик.

— Нет, я не пьян. Я, конечно, хочу путешествовать и все попробовать. В один прекрасный день хочу стать знаменитым, Джейк. Ведь я буду чертовски много знать. Я хочу поехать в Мексику или еще куда-нибудь, перегонять скот и заработать кучу денег, а потом вернуться в Европу и просадить все в Париже на женщин. Ты думаешь, что я сумасшедший?

— Нет, Дик, ты просто молод.

— Это чертовски оскорбительное замечание. Я не молод. Я даже собираюсь писать книгу.

— Конечно, ты ее напишешь.

— И все-таки здесь скверно. Что они воображают об этом своем Осло? Чертовски скучный город, правда, Джейк? Ни тебе девушек — вообще ничего! Давай затеем драку. Расшвыряем всех вокруг. Мне так хочется сбить эту красную штуковину со шляпки той девицы. Жаль, что с нами нет ребят. Ну давай!

Я помню, что встал, но пола почему-то не было, а дверь поплыла зигзагами. Я совсем не чувствовал ног.

— Отпусти мою руку, сейчас же! — кричал я Джейку.

— Осторожно, Дик, — предостерег он.

Я не знал, чего мне хочется больше — плакать или смеяться.

— Ну, что же ты? — заорал я. — Давай затеем хорошую потасовку!

Кто-то двинулся мне навстречу, и меня чуть не сшибли с ног.

— Иди прямо, чертов придурок, — сказал Джейк.

Дверь врезалась мне в лицо, причинив адскую боль.

Все были так несправедливы ко мне, даже если я в чем-то и провинился. Я сел на улице на тротуар, держась за поребрик. Когда я закрывал глаза, меня как будто переворачивали вверх тормашками.