Цистерна - Михаил Ардов Страница 11

Ах, впереди целых две недели свободы!..

И, Боже, как чудовищно, как неправдоподобно и непредвиденно оправдалась и подкрепилась вся моя детская ненависть, отвращение, страх, которые я испытывал по отношению к своей гимназии, к Лубянке, к Фуркасовскому, ко всему этому кварталу…

И суждено было сгинуть со света на этом самом месте и самому бывшему дому князя Пожарского, и всем оставшимся князьям — Пожарским и не Пожарским, и брату моему, и мужу сестры, и почти всем родным, и знакомым, сколько видит глаз, и еще миллионам мне неизвестных.

Мне часто снится один и тот же страшный сон.

Я бегу зимним утром, опаздываю в гимнашю — Мясницкая, Милютинский, двор Обидиной, Фуркасовский, заднее крыльцо…

Я вбегаю в класс последним, я усаживаюсь на место, я не успеваю даже убрать ранец, как меня вызывают к доске…

— Отвечайте! — говорят они мне.

И я не знаю урока… И я пытаюсь им объяснить, что тут какая-то ошибка, я ведь уже давно кончил гимназию, кончил, даже университет…

Но они ничего этого слушать и знать не желают.

— Отвечайте! — говорят они мне.

И они — это уже не наши учителя, не Кноп, не Юс, не Август Евстафьевич, не Лидия Константиновна, — нет, они — они с портупеями и кобурами, они со шпалами и ромбами в петлицах…

— Отвечайте! Отвечайте! Отвечайте!..

— Хорошо тут на речке лежать да загорать… Ты чего, в отпуске?.. А я вот пасу… Отдыхаешь, значит… Сам с Москвы?.. А ты на турбазу-то ездишь? Не ездишь? Ну, зря… там тебе и танцы, и что хочешь… Я вот сам ездил туда раз семь на мотоцикле… Да не везет мне, никак не везет… У меня уж и жена была, месяца четыре с ней жили… Такая поб…шка попалась, куда там… Ковровская, из Коврова… Я когда не пас, зимой, там в Коврове в ресторане кочегаром… А у нее там отец со мной работал. На мотоцикле… На четырнадцать лет была меня моложе… А отец на мотоцикле… Возил там мясо, муку — чего придется, мотоцикл с люлькой… А раз получаем мы с ним вместе получку, купили бутылку. Он и говорит: «Поедем ко мне выпьем». И еще покрышку для мотоцикла я у него хотел взять… Он говорит: «Есть у меня покрышка…» Старенькая такая была покрышка. Пять рублей я за нее ему отдал… Ну, сели мы тогда на мотоцикл, поехали. Приезжаем. У него дома жена. Вот он и говорит: «Знакомься, Валентина, мы с ним вместе работаем, кочегаром он у нас в ресторане». Ну, сели, налили, то да се… А потом он и говорит ей: «Давай его на нашей дочке женим. Ведь он холостой, неженатый…» А ее еще, Альки, не было… Она потом пришла. «Она, говорит, — тебе понравится…» — «Ну, чего, — говорю, — я не против». А тут она приходит, я как поглядел, у меня глаза и разбежались… Ну, смехом, смехом, выпили эту бутылку… Она только зашла одну рюмку выпила… мы с ним после съездили еще купили… Покрышку я у него тогда взял, отдал пять рублей… Ну, он и говорит ей: «Пойди, Алька, проводи его…» Она и пошла меня провожать… Постояли мы с ней… «Приезжай, — говорю, — к нам, у нас место хорошее». Она говорит: «Бот приеду, погляжу». Ну и говорит тут мне: «Дай закурить». Примечаешь? Семнадцать лет, а она уж курит… А она у них я после узнал — б…а, б…а… Ну, я говорю: «Давай сойдемся, поживем года два, потом распишемся». И вот через неделю приехала она сюда… Поглядела все и говорит: «Теперь я за вещами съезжу». Ну, отец мой ее прописал, на работу ее устроили… Я тогда в Семынях пас… И тут началось… Тут уж она себя показала… Я пасу, я в неделю только три-четыре раза приезжаю домой ночевать… На мотоцикле… «Минск» я тогда взял… А тут у нее и таксисты, и кто хочешь… После уж соседи рассказывали. Подкатывает к дому такси, он посигналит, она выбегает в одном халатишке, только сверток у нее — там бутылка, и покатили в лес, туда к станции… А со смены придет, поужинает, вроде бы спать пошла на терраску, а сама в окно… А там уж ее ждут… Раз я приехал, гляжу, у нее парень сидит… Ну, она мне говорит, вроде бы он к брату к моему пришел… Ну, я — ничего… А то еще директор школы у нас тут был, красивый мужчина, высокий… Года с двадцать седьмого, в таких годах… Потом его поймали, он тут с одной молоденькой… Года с пятидесятого, ученица его была… Вот он с ней два года дружил. А сам женат — двое детей… Ну, вот поймали их, его, конечно, от нас убрали… Вот и он тоже… Тоже с моей, с Алькой… Мне потом друг сказал, на пойму они ходили… Обнялись и на пойму… Отодрал он ее там, наверное… А мне чего? Мне не жалко, раз уж все ее… Я на него не обижаюсь… И в Ковров она все ездила — вроде бы на день, на выходной… А сама два, три дня… Наб…ся там досыта, приезжает… Я говорю: «Давай вместе в Ковров съездим». — «Нет, — говорит, — с тобой не поеду. Тебя, — говорит, — моя мать зовет. Поезжай к ней сам, а я с тобой не поеду…» Примечаешь? И отношение тут у нее ко мне плохое стало. Прямо ужасное отношение… Ложимся спать, а она мне: «Пошел ты на х…» Или там — к матери… Букарашек я на ней раза два ловил… И так-то ленивая по дому была Редко-редко когда пол подотрет или по воду сходит, а так ничего не делала… Я уж и не жалел, когда она вещи собрала да и совсем уехала… Какая это жизнь?.. Вот говорят: женщины, женщины… А я так скажу другая женщина есть хуже мужчины… Вот уж этот год, я уж тут пас, ко мне тоже из Коврова одна ездила… Полная такая… Ездила ко мне… А тут один мужик мне по пьянке говорит… «Я, говорит, — на работу лесом шел, и она тут шла… Ну, я с ней сговорился, сошли мы с дороги…» Я после у него трезвого переспросил… «Точно, — говорит, — было». Я и сказал ей: «Не езди ты ко мне больше». Ну, чего ей надо? Она и там в Коврове б…т, и ко мне сюда ездит, и тут глядит, кому бы подвернуть?.. Или вот Алька моя… Высокая, полная — у тебя б глаза разбежались… Ей семнадцать лет, а у нее….. Я с ней ничего и не чувствовал… А вот была у меня еще женщина, здесь живет… Старше меня лет на девять… С двадцать восьмого года… В таких годах… Килограмм была на девяносто… Высокая, мясистая, жирная… Вот с ней-то мне больно хорошо было… Лет восемь я с ней дружил… И еще в Коврове, как я в ресторане работал, была у меня одна Зоя… Тоже я с ней дружил… Лет на одиннадцать меня моложе, в таких годах… Черная была такая — мать у нее еврейка… Полная… Дружили мы с ней… Я и говорю ей: «Давай сойдемся, будем жить». И комната у ней была… «Нет, — говорит, чтоб сойтись, ты для меня уже старый. Так дружить еще подходящий». Или вот на турбазе. Познакомился тут с одной. Тоже москвичка, евреечка… Небольшая такая, полная… «С мужем, — говорит, — не живу, но у меня девочка — в Москве с матерью осталась… Ты, говорит, — завтра вечером приходи. Только надень белую рубашку, костюм да галстук, полботинки…» Ну, думаю, пойду… Может, у нее и комната есть, так можно сойтись да жить… А тут к вечеру, как назло, баранишка пропал у меня в лесу… Пока его искал, куда тут пойдешь… Так и не пошел… А на другой день вижу, она идет с мужиком… «Муж, — говорит, — приехал». А сама сказала, с мужем не живет… Примечаешь?.. Нет, не везет мне… Никак не везет… Ну, ты лежи, загорай… Я пойду… Мне скотину поглядеть надо. Хоть там у меня есть бабенка, присматривает… Приблудилась тут одна… Сама-то из города, а живет в сторожке на кладбище… Пропащая бабенка…

август 1972

Где пьют отраву.

На старом кладбище прямо на пышной траве (ломоть хлеба, перышко зеленого лука и соль на клочке газеты).