Обет молчания - Марселла Бернштейн Страница 11

Когда наконец созревала кукуруза, монахини служили благодарственную службу в своей белокаменной часовне. Индейцы тоже молились и пели псалмы. Но в душе они свято верили, что это Чак и Ах-Мун услышали их молитвы. А Кинич-Ахау даровал тепло, и только поэтому семена дали всходы.

Сестра Гидеон знала, что индейцы окропляют землю своей кровью. Этот обряд уходил корнями в далекое прошлое жертвоприношений. Никто из них не задумывался над происхождением ритуалов, их просто повторяли из поколения в поколение. Местные жители поклонялись ста пятидесяти богам. Когда накануне ее отъезда в Центральную Америку в уэльском монастыре зашел разговор о миссии и сестры, приехавшие в отпуск из Гватемалы, рассказали, что у индейцев имеются боги на все случаи жизни, она искренне недоумевала, зачем им мог понадобиться еще один?

Во время долгого изнурительного пути в Петен они, усталые с дороги, остановились на ночлег в маленьком городке с незапомнившимся названием и великолепной миссионерской церковью, величественно возвышающейся на грязной центральной площади. На следующий день ранним утром она отправилась туда совершить мессу.

Внутреннее убранство поразило ее воображение своей необычностью. Вдоль стен в нишах привычно стояли фигуры святых, но их обличье было более чем странным. Все они были темнокожими и одетыми в женскую одежду, правда, на одном из них была высокая мужская шляпа. Как и коренное население, они были плотно сложены и низкорослы, у них были такие же широкие темные босые ноги. Тела многих из них, подобно их ладоням, были раскрашены стигматами. Вид темных ран был тягостным для нее.

Индейцы населяли эти земли в течение многих веков до того, как здесь появились первые миссионеры. Их языческие культы, чей возраст исчислялся тысячами лет, не смогла уничтожить всемогущая испанская инквизиция. Они оказались неискоренимыми. Они продолжали жить, окутанные просторным покрывалом новой веры.

Привычные боги не исчезают. Лишь старые кровавые пятна стираются временем.

— Пошла прочь, расставила тут свою задницу!

Кейт отступила в сторону, и Карла с грохотом взгромоздила на разделочный стол еще две большие банки консервированных бобов.

Вокруг было полно свободного места, но все знали, что спорить с Карлой, тем более в шесть часов утра, было все равно что играть с огнем. От Карлы угрожающим потоком исходили волны агрессии, готовой выплеснуться на любого попавшегося под руку, она была словно наэлектризована ею, и, хотя она не отличалась внушительными размерами, места ей требовалось много. Под белым халатом на ней был надет светло-голубой спортивный костюм с розовыми полосками по нижнему краю и замызганные светло-зеленые кроссовки. Странное дело — женщина, склонная к проявлению крайней физической жестокости, предпочитала в одежде нежные тона. Других заключенных Карла держала в почтительном страхе, ее побаивались и обращались с ней так, словно она была дикой свирепой медведицей, без слов уступали ей лучшее место и старались не сердить ее лишний раз.

— Спасибо, — сказала Кейт. — Я как раз хотела сходить за ними.

Слова Карлы были обидными, но, если судить по тону, которым она их произнесла, можно было сказать, что она пребывала в приятном расположении духа. Кроме того, она относилась к Кейт довольно благосклонно. Иначе она бы попросту одним пинком отшвырнула ее с дороги.

Кейт перемешала содержимое огромной кастрюли и переложила в длинную металлическую емкость. Ожоги на руках окончательно зарубцевались. При помощи кухонных прихваток она вставила емкость в ячейку горячего мармита. Согласно меню, написанному мелом на дощечке на стене, сегодняшний завтрак составляли бобы с колбасой — всего 466 порций. Там же были записаны специальные указания — 22 вегетарианские порции, 5 — с пониженным содержанием жиров, 70 — не содержащие свинины. Бутерброды девушки делали наверху. Воду для чая дежурные по этажу брали в бойлерной, чай заваривали в огромных металлических чайниках.

Заключенным, которые помогали на кухне, платили семь фунтов в неделю — самую высокую заработную плату в тюрьме, но, чтобы заработать эти деньги, приходилось изрядно потрудиться. Ночная смена поднимала их чуть свет, в пять утра нужно было начинать готовить завтрак. Если не считать кухонного персонала, в пищеблоке постоянно трудились двадцать четыре арестантки. Обычно Кейт не допускали до этой работы, но в колонии свирепствовала эпидемия гриппа, и катастрофически не хватало рабочих рук. За какие-то пять дней работы отвратительный запах кислятины настолько въелся в кожу рук, что она не могла избавиться от него, сколько ни старалась.

Кейт перекладывала консервированные бобы в кастрюлю, когда подошел Боб. Боб был одним из контролеров, дежуривших в пищеблоке, болезненного вида, вечно чем-то озабоченный мужчина, словно лишенный возраста, ему можно было дать и двадцать четыре, и сорок. Он обратился к Карле:

— Заменишь Кейт. — Он сказал это тоном, каким отдают приказы, не подлежащие обсуждению. Затем к Кейт: — Мисс Шоу попросила тебя, если ты уже позавтракала, нарезать лук вместе с Йабо.

Кейт без возражений отошла. Карла скорчила недовольную гримасу.

— Вонючие бобы, — сказала она. — Как я их ненавижу, эти ваши поганые бобы. — Тем не менее она взяла деревянную ложку.

Кейт пошла к застекленному помещению, расположенному в конце гигантской кухни за штабелями сковородок. Она открыла дверь и улыбнулась мисс Шоу, заведующей пищеблоком, — они уже успели обменяться утренними приветствиями. Мисс Шоу, уже в течение семи лет работавшая в этой должности, приходила к шести часам и дежурила до пяти, а иногда оставалась и дольше. В круг ее обязанностей входили разработка меню, обеспечение продуктами и ведение бухгалтерии. По натуре она была доброй и по-матерински отзывчивой, но каким-то образом умудрилась остаться незамужней и оказаться на службе в женской колонии. Она обладала совершенно нетипичной для профессии повара внешностью — была высокой и худосочной. Вся болезненно-желтая, точно прованское масло, подумала о ней Кейт.

Мисс Шоу свято верила в то, что полноценное питание способно скрасить однообразную жизнь заключенных. «К питанию нужно относиться бережно, с любовью», — говаривала она. Беда в том, что она и не подозревала, что большинство девочек были готовы изо дня в день питаться гамбургерами и чипсами, острым карри и мясными гренками. Это была привычная им еда.

Пища доставлялась на тележках по специальному маршруту, по гулким коридорам, соединяющим тюремные блоки. Осужденные обедали либо в маленьких общих столовых, либо, если они пользовались особым доверием и имели большую свободу передвижения, в комнатах отдыха и в своих камерах. Частенько случалось так, что приготовленная пища попадала на стол лишь спустя пару часов после того, как тарелки с едой оставляли для разогрева. К тому времени то, что выглядело аппетитным на кухне, превращалось в неопределенного цвета массу с корочкой подсохшего соуса.

Кейт никогда не привередничала в отношении еды даже в тех тюрьмах, где кормили из рук вон плохо. Она молча слушала недовольное ворчание по поводу неумело приготовленных блюд и уплетала за милую душу овощную запеканку с луком, печенку, пирог с овощами и жареным картофелем или курицу с пюре. Она особенно любила печенье из крутого теста и домашние бисквиты, которые выпекались на огромных металлических противнях, рядами составленных в жарочном шкафу. Раньше в тюрьме Холлоуэй пекли свой хлеб, теперь же только булочки, засыпая в тестомес одновременно девяносто шесть килограммов муки.