Скорпионья сага. Cкорпион cамки - Игорь Белисов Страница 11

Сладкий, похоже, замечал мое состояние. Поглядывал. Не в упор, однако присматривался. Лучше бы он куда-нибудь подевался. Особенно, когда начинал что-нибудь легкомысленное и веселое говорить.

Боже, какая ложь…

Пару раз он пытался со мною сблизиться. В качестве мужа. Я сказала, нет сил. В другой раз – нет настроения. И то и другое было единственной правдой. Смешно.

Смешного мало: энергия жизни стремительно убывала.

Я испытывала, теперь совсем по иному, потребность в мужчине. Но нет – только не это, только не он. Не могла допустить до себя его ласк. Даже от случайного прикосновения – передергивало.

Он не настаивал. Только стал еще молчаливей.

СКОРПИОН не болтлив и не экспансивен. Производит впечатление человека уравновешенного, спокойного. Иногда, холодного до безразличия. Но не стоит обманываться: за дремотной наружностью скрыто адово пламя страстей.

Значимую ситуацию он всегда контролирует. Если задеваются его интересы, мгновенно вскипает ядом. При этом не торопится противника жалить, а продолжает его изучать до окончательного выяснения диспозиции.

Характеру Скорпиона свойственна крайняя подозрительность, ибо он как никто копает вглубь грехов человеческих. Он подсознательно «видит» несоответствие внешнего и внутреннего. Его оценки отличает субъективизм, не ведающий прощения.

Отсюда и легендарная скорпионья ревность. Консерватор и собственник, он не потерпит даже легкого флирта. Если же кто-то надеется «порезвиться и лапки не замочить», такой отчаянной голове в итоге не позавидуешь. По натуре являясь садомазохистом, Скорпион будет по поры присматриваться. Но едва убедится, что его домыслы небезосновательны – пощады не жди.

Наказание будет страшным…

Он жил с мамой в однокомнатной квартире.

В ту ночь мама была на дежурстве. Поэтому он и привез меня к себе. Мой, теперь уже мой возлюбленный, Макс.

Помню, когда между нами это произошло, и он предоставил мне ванну и полотенце, первая моя мысль была довольно нелепой: какое же здесь все неказистое, бедное.

Позже, на кухне, мы пили чай, и Макс обронил, что я сижу на мамином спальном месте. Его это веселило, а меня почему-то нервировало. Неприятно сидеть на месте чужой женщины, пропитанном флюидами ее снов.

Мама работала медсестрой. Отца Макс не знал, тот бросил маму в самом начале беременности. Пришлось ей хлебнуть горя. Ютилась с ребенком в общаге, пока не дали эту квартиру. «По лимиту», как значительно пояснил Макс.

Я впервые осознала, что столица благоволит не ко всем. Ее жители в большинстве обитают по таким вот жалким клетушкам, подобным квартиркам в моем родном городке и в других городках необъятной глубинки. Мало кому выпадает шанс вырваться из убожества, к более-менее приличным условиям.

Как, например, у меня. С мужем.

Что ж я делаю? Боже, кошмар…

Мысль мелькнула, царапнув сознание, и угасла. Не допив чай, мы вторично упали в любовь. Он ласкал меня так, что я плавилась и текла, растворялась в шалеющем безрассудстве, забывала себя, отдельные части тела, превращалась в одну жадную чувственность. Иногда я словно выныривала на поверхность, и сквозь марево видела, какой он красивый, мускулистый и скользкий, туго налитый, переполненный жизнью, вновь все меркло, я проваливалась, шла ко дну, закрывала глаза, истаивала, исчезала. Никогда раньше такого я не испытывала. Размывались границы существования. Отдавая себя, я вбирала его, мы сливались в одно, перемешивались. Все быстрее между нами росло что-то общее, набухало, волнами накатывало, приближалось, разгонялось, бесилось, зверело, душило – и взрывалось безбрежной свободой…

Это повторялось со мною теперь всякий раз. Макс пробудил во мне животную ненасытность. График мамы предоставлял нам возможность сутки через трое.

Через месяц мне стало казаться – и этого мало.

Между любовными схватками, отдыхая, смотрели видео. У Макса была интересная подборка кассет: «Греческая смоковница», «Дикая орхидея», «Слияние двух лун», «Девять с половиной недель»… Каждый фильм приходилось смотреть с нескольких долгих заходов, периодически отматывая назад в поисках места, где наша страсть не желала дождаться финала и пускалась в экспромт собственного варианта сюжета.

Мы занимались этим, пропуская занятия в институте. К последнему курсу я неожиданно стала нерадивой студенткой.

Зато, чуть вечер – сразу домой. Образцовая жена при семье.

И никакого, почти никакого, риска.

Макс продолжал очаровывать. На круглую дату любви пригласил в ресторан. С той октябрьской ночи промелькнул месяц, а я не заметила. Отмечать было ребячеством, но только ребенок и радуется празднику, и может искренне его подарить. Макс мог.

Ресторан находился в «Центральном доме туриста». Как-то раз я сболтнула, что мечтаю о путешествиях, и вот он привез меня в «ЦДТ», через весь город, на такси, романтически объявив это нашим первым совместным вояжем.

Его жест для меня значил больше чем путешествие. В настоящем ресторане я никогда еще не бывала. Свадьба – не в счет, это формальность на потеху родни и, хуже того, людей абсолютно чужих. Здесь же любимый мужчина вводил меня в мир, недоступный в те годы для многих, если не для большинства. Я была избранной.

Расплатился с таксистом. Сунул швейцару. Умаслил метрдотеля. Нам дали столик в интимном углу. Водрузили букет цветов. В каждом жесте сквозили театр, переигранность, но мне нравилось, что Макс так выкладывается ради меня.

Похоже, его здесь многие знали. Официант называл Макса по имени. Кто-то прошел мимо, бросил привет, Макс ответно салютовал. С ленцой завсегдатаев завалилась компания угрюмых личностей, уселись неподалеку заметив Макса кивнули, и он весело помахал им ладошкой.

Мы пили шампанское и вспоминали, как все у нас началось. Эти милые всплески сюжета: «А помнишь?..». Удивительно, сколько уже нас связывало. Самым интересным было открывать случайные взгляды, реплики, мысли, догадки, мерцающие в прошлом задолго до нашей первой ночной прогулки. Макс признался, что заметил меня на первом еще курсе. А я? Конечно, разве можно такого, как он, не заметить. Поулыбались. Зачем же тогда вышла замуж? Не знаю. Так как-то сложилось. Случайное сочетание звезд. Что ж ты раньше-то не спросил, мой опоздавший весенний?

А потом мы поднялись на лифте в номер. Из окна простирался обзорный вид. Лента проспекта в букашках машин широким потоком пронзала столицу, вдали все туманилось, теряя краски, в сереющей перспективе осени.

Мы долго и вкусно друг друга любили. Это был пир. Я все глубже вкушала Макса, познавала в нем личность. При его ребячливости, экспрессивности, склонности к театральным эффектам, в нем присутствовал неподдельный мужской стержень. Он зарабатывал, вот в чем дело. Казалось бы, нищий студент, по происхождению голь, а нашел возможность подарить мне такой недешевый праздник. Сам одевается с шиком. Ездит в такси. Купил домой фирменную аппаратуру – какой у меня, с моим Сладким, до сих пор нет и будет ли, неизвестно.