У нас все хорошо - Арно Гайгер Страница 11

Фриц говорит:

— В качестве компенсации за применение физической силы я получу от тебя полкило меду.

Альма, бормоча что-то про себя, больше не обращает на него никакого внимания. Она изучает образовавшуюся в листьях айвы, на уровне своей головы, живую гроздь, эдакую растерзанную, громко жужжащую массу, не имеющую четких границ, но с четким радиусом внутри, так что это призрачно парящее копошение находится скорее в состоянии покоя, нежели движения. От роя исходит необычно сильный запах солода и плесени, потому что пчелы основательно намокли. Альма зачерпывает большой деревянной ложкой часть этой массы, в том месте, где она особенно густая. Формация растягивается, словно иллюстрируя японскую мудрость, что нападающего врага в форме горы надо встречать, приняв форму моря. Словно каша, перетекают пчелы через край черпака, некоторые сами залетают в ящик, из чего можно предположить, что Альма захватила матку с первой попытки. В прошлом году она никак не могла ее найти, когда метила цариц, а в этом видела лишь раз, но, пока она доставала кисточку, эта бестия уже скрылась. На этот раз Альме повезло больше. Осторожно, чтобы не раздавить пчел, она закрывает крышку ящика. Остатки роя распадаются и готовятся к отлету домой, через стену. Альма благодарит Фрица, который держится на расстоянии, оставаясь любезным зрителем. А по душам они поболтают (по полной программе) на следующей неделе.

— Тогда я тебе и мед дам.

Он раскидывает руки и смеется:

— То, что даришь другим, остается твоим, а то, чем владеешь, — потеряно навечно.

Вернувшись в сад, еще вся мокрая, она видит, как рой залетает обратно в улей. Рихард не замечает ее, он пропалывает грядки. В лучах мягкого послеполуденного солнца он насвистывает как ни в чем не бывало мелодию из Летучей мыши. Слышно чириканье птиц, и если налетает ветерок, то и шелест листвы. На террасе по цветкам фуксии маршируют вверх и вниз муравьи и беспрепятственно поедают пасущиеся на них стада тлей. Вокруг скульптуры ангела-хранителя летает стрекоза, она издает такой звук, как будто кто-то пролистывает большим пальцем страницы тоненькой книги. Пчелиный народ скидывает с прилетной доски дохлых сородичей, жизнь требует своего и освобождает себе пространство. В природе полная гармония и покой. Похоже на милую идиллию на окраине Вены.

Альма идет через сад к подсобке. Она ставит ящик с пчелами на выступ за дверью — матка и ее вассалы пусть посидят там еще немного. Она примет сначала душ. А в оставшуюся часть дня законопатит все щели в стенках и внимательно осмотрит остальные ульи, чтобы эти бродяги больше никуда уже не улетали. Блошиный цирк какой-то, думает она.

Вся первая половина дня у Филиппа просто не клеится.

Положив руки на колени, он сидит на крыльце, откуда ему виден и выезд на дорогу, и траектория полета голубей, возвращающихся из города. Он ест шоколадные конфеты с начинкой, пропитанной шампанским, подаренные его бабушке на ее последний, девяносто третий день рождения. Между делом он читает, не заостряя внимания и как бы пробуя текст на вкус, сначала Zoo, или Письма не о любви [16], а потом Станиславиков. А если точнее: Старый, молодой и маленький Станислаус [17]— книжка, которую Филипп очень любил в детстве и сейчас понятия не имеет, каким образом она попала к его бабушке. Лучше я почитаю Станиславиков, говорит он сам себе. Или сам напишу книгу: Блеск и нищета Станиславиков.

После полудня он слоняется с бутербродом в руке по прихожей. И никак не может заставить себя еще раз подняться на чердак, чтобы выгнать оттуда голубей. Голуби деморализуют его и отбивают всякое желание работать. Не потому, что он слишком морален или что его желание слишком сильно. Но надеяться на что-то надо. Он не поднимается выше первой ступеньки. Долго стоит в начале лестницы и пытается не чувствовать себя так скверно. Машинально гладит отполированное множеством рук ядро. Он спрашивает себя, знал ли кто из их семьи что-нибудь о происхождении ядра. Вполне возможно, что дом купили уже вместе с ядром или оно было найдено, когда рыли подвал, а возможно, оно попало сюда из театрального реквизита. И пушечное ядро тоже имеет право на судьбу, не обязательно богатую событиями, например, им никогда не стреляли, его только переносили или перекатывали и в конечном итоге оно стало украшением лестницы в богатом буржуазном доме. Такой совершенно бесславный жизненный путь. Но могли быть и другие варианты. Можно представить себе, скажем, графа, который долгие годы монотонно обрабатывал ядро напильником. Неделю за неделей, год за годом, пока ядро не стало таким маленьким, что его можно было вложить в пистолет. А потом, словно подбор калибра был единственным смыслом и целью этого бесконечного пиления, граф выстрелил бывшим пушечным ядром из пистолета себе в голову. Для доброго дела и времени не жалко. Да-да. А нужно ли оно было? Стоила ли игра свеч? Все это бесконечное пиление?

Все равно что подняться на чердак и убедиться в том, что ему и без того известно, — Филиппу все кажется в высшей степени бессмысленным. Это ничего не даст, говорит он себе. При этом тянется к телефону и звонит на фирму, где заказывал контейнер для мусора. Изначально он договорился, что контейнер будут вывозить каждые три дня. Но это здоровенное помойное ведро так и стоит там без всякой пользы для дела.

Филипп ждет, и, пока ему в телефонной трубке играет инструментальная обработка Mais Que Nada [18], у него в голове крутятся мысли о том, с какими трудностями ему пришлось столкнуться в последние дни. Помимо чердака ему еще пришлось повозиться со старой мебелью, она вся рассохлась, отовсюду выглядывают скобы, а шурупы в раздолбленных дырках торчат только для виду, да к тому же их головки настолько стерлись, что ни одна отвертка не возьмет. Накануне, пытаясь вытащить мебель из дома, Филипп промучился несколько часов. А что-то он просто не смог сдвинуть с места.

— Что я могу для вас сделать? — спрашивает юный женский голос на другом конце провода.

Филипп напоминает себе, что теперь повсюду в каждый конкретный момент в расчет принимаются только конкретные факты, да и те ненадолго. Поэтому на вопрос он отвечает кратко и целеустремленно: контейнер для мусора, который ему доставили, вследствие непредвиденных обстоятельств не стоит пока опорожнять. Он (Филипп Эрлах) перезвонит через пару дней.

— Я приняла вашу заявку, — говорит женщина.

— Большое спасибо. До свидания.

— Всего хорошего, — говорит женщина.

Филипп облегченно плюхается на крыльцо. Полученную в результате телефонного разговора передышку он хочет использовать для того, чтобы основательно поразмыслить. Собственно, ему надо продумать план расчистки дома. Но мысли постоянно уходят в сторону, и он уже представляет себе, чем займется, когда с уборкой будет покончено.